"At last, Tubular Bells!.."

Глава 6.

"Pоман в стихах - 2" (nigredo).

*

Спите, пусть вам приснится аттракцион.

Подул фиолетовый ветер, шевелящийся звон.

Утром гуляют сову, асфальт полюбил траву,

И вода говорит огню: ты сильней.

Спите, пусть вам приснится мой телефон.

На свой проездной билет запишите его.

Вы что-то шептали во сне, пассажиры улыбались мне,

Наивно полагая, что я в вас влюблен...

Спите, ещё ваши полчаса до Москвы,

Пусть вам приснится цифра середины зимы.

Любимый напиток - сок, любимая музыка - рок.

Ах, просыпайтесь скорей, идемте со мной.

А.Горохов "Пассажир".

/декабрь 1996г./

- А почему?.. Ты не обидишься?

- Не знаю, должно быть, нет, а что?

- Почему ты говоришь со мной всегда в насмешливом тоне, будто издеваешься, как с...

- Куклой? Постой, но я таким тоном говорю почти со всеми, ты же подслушиваешь мои телефонные разговоры, неужто не заметила?

- Для тебя все - куклы...

- Ну, да, наверное. А что, так плохо быть куклой? или вы все хотите, чтобы я вас воспринимал всерьез?

- Но они такие же, как ты, неужели...

- Постой. Во-первых, не такие же, а как раз совершенно иные. Кто тебя подобрал с помойки? Я. Никто другой бы это не сделал! Скажи, разве относясь серьезно к тебе, ко всему миру, ко всему его искусству, я бы смог писать стихи, песни, картины? Разве относясь серьезно к своим собственным чувствам, я не валялся бы сейчас на койке в Ганушкина или ещё подальше. Я бы спился, сошел с ума, стал таким же быдлом, как те многие, кто "воспринимают всерьез"! Я живу, дура, я хочу жить, чего бы мне это ни стоило! Если бы я "воспринимал всерьез" религию или политику, разве я сидел бы сейчас в этом говне? Ведь, когда мне было лет двенадцать, я хотел уйти учиться в Духовную семинарию, кроме шуток, я мечтал стать попом, монахом. Ну, и тем бы стал - таким же дебилом, как они, напыщенным самодовольным ублюдком со значительным выражением лица?!

- А кем ты стал?

- Я?

Он рассмеялся. С пафосом было говорить легко, обличая "их нравы"... И в самом деле, кем?

"А ведь я имею право обвинить общество, время, конкретных людей - в том, что из меня в итоге не по получилось ничего стоящего. Разочарования в любви? разочарование в себе как в художнике? Нет, все не то. Я бы мог стать наркоманом, так ведь не стал же. Погибнуть? покончить с собой? Уехать странствовать, бомжевать, бросить дом, - нет, не смог бы. Кем же? Стал ли я поэтом, писателем, музыкантом? Нет, нет, опять не то. "Это не те слова, Марта..." Поэтом меня могут назвать другие, а то, что я скажу: вот, мол, поэт... Поэтом меня должны назвать читатели, музыкантом - слушатели... Если, конечно, должны. Так кем же я стал? Человеком? Но я и был человеком, а теперь - человеческого все меньше и меньше. Я не азартен, меня не интересует ни мода, ни светская жизнь. "Бегство в религию", как пишет мне "тест Люшера", - но и в "бога" я не очень-то верю. В музыкальном мире у меня не так много знакомых, я ведь не живу в этом мире. Художники, богема? Боюсь "богему". Грязные они. Поскольку я не пью и не курю, я совсем не вписываюсь в подобные кампании. Я не голубой, я не люблю ни "хэви-металл", ни "рейв". Битломан? Но где теперь битломаны? Пропитые рожи веселых тусовщиков меня всегда пугали. С кем я могу жить одной жизнью? У меня очень специфические вкусы в литературе, человек, такого склада ума, как я, казалось бы, должен любить, скажем, французский символизм, а я его терпеть не могу. Потому что он был придуман пьяницами и развратниками. Моим другом мог бы быть Кальвин или Гитлер, вероятно, - я хотел бы воспитать таких людей, как они, воспитать так, чтобы мир - дрогнул. И вместе с тем, я боюсь давить тараканов, я их смываю водой. Я боюсь вида крови, фильмы ужасов меня не развлекают. У меня почти нет желаний. Я никогда не буду делать то, что мне сделать сложно. Но больше всего - я боюсь физической боли, последний раз я порезал себе палец года четыре назад и до сих пор вспоминаю об этом с содроганием. Я не хочу иметь семью, я не желаю размножаться - к чему плодить уродов? а потом, где гарантия того, что однажды я просто не убью своего ребенка? Кем я стал? Я могу существовать..."

- Я стал ангелом.

- Что вдруг?

- Вот видишь, и у тебя в голосе появились иронические интонации, поздравляю.

- Но почему?

Он закрыл глаза.

"Так вот как все просто, но это же надо как-то доказать. Нет, почему, зачем? В том-то все и дело, что доказывать ничего не надо: так просто!"

- Очень просто.

*

/январь 1997г./

Опять новый год. Гадость невероятнейшая.

Дела.

Встречал "праздник" в полуобморочным состоянии. Болел. Очень плохо было с желудком. Читал "Чайку" и "Дядю Ваню". Полураздавленного праздником, Чехов меня добил. Его, на первый взгляд - кажущаяся, простота - нечто иное. Мы все ждем подвоха, истины, тайного смысла, легенды. Там - ничего такого нет.

В жизни в конце концов вообще не оказалось никакого тайного смысла. Все - как на ладони. Ясно и понятно.

Какой-то дикий компот из Чехова, Нового года и больного желудка сделал свое дело. Первые часы января - глубокая ночь - сижу за компьютером, пишу "О шотландском пледе", надеюсь - последнюю, пьесу из цикла "Вивисекция".

Хадин. Нелепый, печальный и умный. Серый клоун. Нет, умный - вряд ли. Ведь как он счастлив! Как счастливы те, кто может себе позволить страдать! Может быть даже - умереть... Я так не смогу.

*

Лена переехала.

Узнал от наших общих знакомых. Бедняги, они до сих пор не подозревают, что мы любили друг друга! Но - к делу. Она теперь живет около метро "Университет". Это великолепно. Я хорошо знаю этот район. Бывал там часто слушал в "Первом Гуме" лекции поэта К.Кедpова. Удивительного человека, "дикого, но симпатичного". Исследователя.

*

/февраль 1997г./

Два весьма приятных кассетных развала, недорогой ксерокс во дворике за аркой, магазины; сталинская застройка - красно-белые дома, уютные, теплые.

Кроме того, ещё удобство - от Нескучного сада почти до "Университета" ходит троллейбус, так что каждый теперь четверг я возвращаюсь домой, давая кренделя через Ломоносовский пpоспект.

*

По не-четвергам ездил как бы на развалы за кассетами. Иногда просто гулял во двориках красно-белых домов. Так бывает только в кино или в литературных историях, но я подобным вывертам сюжета своей жизни не удивляюсь... короче, я все-таки её встретил.

Она вечером возвращалась откуда-то, вероятно с работы. Я тихо пошел за ней, мысленно крича: обернись. Но она не почувствовала моего крика, или почувствовала, но виду не подала. Она шла к подъезду, тут уж я не мог ошибиться - на этой стороне дома подъезд был всего один.

"Вот я дурак, вот сейчас будет смешно..."

- Лена!

- Ты? Как ты здесь?..

- Я шел за тобой.

Тут я понял, что после этой реплики мне необходимо быстро повернуться и убежать - я не знал, что говорить дальше.

Пусть она что-нибудь сама скажет, не можем же мы так молчать!

- Как ты живешь?

Уф, ну наконец-то!

- Жив пока.

Дальше что?

"Ну ни дурак ли я? Вот она, любимая, милая, та самая... Возьми себя в руки, кретин и скажи что-то умное!.."

- А мы концерт тут недалеко скоро играем, в "Форпосте", придешь?

- Ладно.

"Она удивлена, она подавлена? Она не знает, что мне ответить, надо её чем-то ошеломить, напугать, надо сказать, что я до сих пор люблю её, интересно, - что она мне на это ответит?.."

- Я здесь у вас тут кассеты покупал, вот, сборничек Олдфилда, ты слышала Олдфилда, Майка Олдфилда?

- Нет... Извини, мне с утра на работу, а ещё очень много дел, у тебя телефон не изменился?

- Нет.

- Я позвоню.

- Когда?

- Ну... когда у тебя концерт?

- Двадцать девятого, приходи...

- Ладно, я пойду, да?

"Сейчас она уйдет навсегда. Я потеряю её навсегда. О чем она сейчас думает? Она уходит."