Глава 16. Умные люди не будут задавать вопросы с несколькими вариантами ответов
— Сихэ, э… князь Сихэ, что вы имеете в виду?..
Мо Си стиснул зубы от ярости. От этого его прекрасное лицо приобрело такое свирепое выражение, что люди, которые увидели это, почувствовали страх. Этот красавчик вдруг стал слишком пугающим. Обладая высокимростом и развитым телосложением, он взирал на собравшихся сверху вниз. Острый взгляд, режущий каклезвие ножа, упал на Гу Мана, но по какой-то непостижимой причине быстро скользнул дальше, на испуганно замерших молодых господ.
— Князь Сихэ?..
Мужун Лянь бросил на него косой взгляд:
— Ой, князь Сихэ, все же было прекрасно, с чего вдруг Вы обрушили на нас свой гнев?
Мо Си не мог сохранять внешнюю невозмутимость, когда видел, что этилюди окружают Гу Мана и унижают его. Он ведь и сам ненавидел Гу Мана и теперь не мог объяснить причину охватившей его ярости. Еще немного и, не сдержавшись, он бы крикнул: «Прекратите». Объяснить подобное потом было бы оченьтрудно. К счастью, Мо сумел совладать с собой, и с его губ не слетело ни звука. Стиснув зубы и собрав остатки самоконтроля, он ответил:
— На глазах у подчиненных чиновник, стоящий выше других… пьет вино, ищет продажной любви, бесцельно прожигая свою жизнь[1].
[1] 醉生梦死 zuìshēng mèngsǐ цзуйшэн мэнсы «жить как во хмелю и умереть как во сне» — о разгульной жизни, бесцельном существовании.
— ...
— Собравшиеся здесьлюди также занимают высокие посты вВоенном Ведомстве. Однако, судя потому, что я вижу, они способны только на подлость и разврат, — Мо Си говорил прямо, не подбирая более мягкие выражения. — Где вашедостоинство?!
— Князь Сихэ, к чему эти слова? — в воцарившейся тишине только у Мужун Ляня хватило смелости открыть рот.
Первоначально он расслабленно возлегал на кушетке, но теперь сел прямо:
— Гу Ман — предатель. Присутствующие здесь влиятельные чиновники — патриоты своей страны, которые всего лишь развлекаются за счет изменника. Что тут недостойного? За что вы называете их подлыми развратниками?
Он глубоко вдохнул «Жизнь как сон», прежде чем продолжить:
— Князь Сихэ известен своим чистоплюйством, но почему вы препятствуете своим подчиненным в их стремлении наслаждаться жизнью? Кроме того, вы находитесь в поместье Ваншу, Гу Ман — мой человек, а всеэти люди — мои гости. Даже, несмотря на ваш авторитет и выдающиеся заслуги, вы должны знать, что, прежде чем бить собаку, нужно посмотреть на еехозяина[2].
[2] 打狗也要看主人 dǎgǒu yě yào kàn zhǔrén дагоу е яо кань чжу жэнь «прежде чем ударить собаку, посмотри кто ее хозяин» — перед тем, как выступить против человека, проверь, нет ли у него влиятельного покровителя или друга.
Если небрать врасчет Гу Мана, то подобной фразой Мужун буквально назвал всех собравшихся в поместье Ваншу своей личной псарней.
Конечно, большинствоэтих людей были слишком пьяны, чтобы осознать оскорбительность этих слов. Но даже если бы они были трезвы, Мужун Лянь был двоюроднымбратом[3] государя, и вряд ли у кого-то хватило бы мужества сказать «нет» перед лицом власти, которая находилась сейчас в руках клана Мужунов.
[3] 堂哥 tánggē тангэ — двоюродный старший брат по отцовской линии.
Однако Мо Си был не тем человеком, кого могла бы смутить подобная шелуха. Скрестив руки нагруди, он бесстрастно изрек:
— Мужун Лянь, Военное Ведомство и эти чиновники присягнули на верность не вам, а Чунхуа и государю. Я не желаю слышать впредь, как вы сравниваете военных и правительственных чиновников с вашими собаками.
Он прямо посмотрел в глаза Мужуну:
— Ведите себя достойно.
— Ты!..
Несмотря на видимую простоту и краткость слов Мо Си, каждое имело огромный вес[4], упав мертвым грузом на грудь[5] Мужун Ляня.
[4] 千钧 qiānjūn цяньцзюнь «вес в тысячу цзюней» — около 15 тонн; обр.: огромная тяжесть.
[5] 心口 xīnkǒu синькоу «сердце и уста» — грудь; солнечное сплетение; мысли и слова.
Во-первых, в настоящее время в армии Чунхуа не было фамилии популярнее, чем Мо. Сам же Мужун Лянь был лишь чиновником при Военном Ведомстве, и его званиебыло значительно ниже, чем у Мо Си. Военные законы Чунхуа по сей день были так же незыблемы, как горы. Даже самыезнатныедворяне не осмеливались провоцировать маршала Мо, ведь прижелании тот мог на месте вынести приговор и привести его в действие.
Во-вторых, своими необдуманными словами Мужун перешел все границы допустимого.
И вотэто было уже смертельно опасно. Ходили слухи, что отец Мужун Ляня принимал участие ворганизации попытки переворота и свержения законного наследника. Тогда государь проявил небывалое великодушие: он не стал казнить своих двоюродных братьев, однако стех пор люди из клана Мужун были под подозрением. В такой ситуации никто из Мужунов не посмел бы дажезаикнуться об «императорской власти».
Лицо Мужун Ляня сменило цвет, и потребовалось время, чтобы он с трудом восстановил утраченное самообладание.
— Ладно-ладно, — уголки его губ приподнялись в натянутой улыбке. — Мо Си, вы не знаете страха.
Он пристально посмотрел в глаза Мо Си, но первымотвел взгляд. Вдруг Мужун поднял руку, и в его ладони с шипящим звуком материализовался кроваво-алый хлыст, который со свистом рассек воздух и ударил по земле, подняв облако пыли.
— Только что я оговорился, не принимайте мои слова всерьез, — Мужун Лянь медленно обошел Мо Си, волоча за собой тонкий светящийсяхлыст. Глаза его полыхали с трудом сдерживаемой ненавистью и завистью, хотя с губ слетали совсемдругие слова, — князь Сихэ очень строг к своим подчиненным и умеет держать их в узде. Сегодня я получил урок, который не забуду. Так что.…
Он остановился, и в его глазах отразилось сияние хлыста.
— Так что мне стоит поучиться у него, как дисциплинировать этих глупых и дерзких рабов!
Он понизил голос, и его красный духовный хлыст, похожий нажаждущую кровизмею, со свистом разрезал воздух, ударив по сбившимся в кучу рабам и слугам!
— Ох!
— Ваша светлость! Ваша светлость, незлитесь… Оууу!..
Когда страдальческие крики и мольбы о пощаде достигли его ушей, цвет глаз Мо Си слегка изменился, взгляд стал более глубоким и пустым.
Несмотря на то, что сам Мо был потомственным аристократом, его Северная пограничная армия состояла из простолюдинов, которых когда-то завербовал Гу Ман. В солдаты шли простые и бедные люди, бывшие земледельцы, многие из которых были рождены рабами.
Послетого, какМо Си стал другом Гу Мана, он не раз сражался вместе с этимилюдьми против общего врага и очень хорошо понимал их трудности и боль. По этой причине, несмотря на свой высокий статус и благородное происхождение, Мо Си никогда не пользовался услугами проституток, не похищал и не унижал людей с низким социальным положением.
После того, как Мо Си получил колотую рану от предателя Гу, чтобы положить конец честолюбивым мечтам таких же как Гу Ман выходцев из низов, государь хотел распустить и даже уничтожить всю семидесятитысячную Ублюдочную Армию, запретив в дальнейшем рабам практиковать магию.
Узнав об этом, не обращая внимания на свое больное тело, Мо Сидень и ночь стоял коленями в снегу перед дворцом государя, умоляя не перекладывать грех Гу Мана на его армию, не убивать неповинных в измене людей и не отнимать у талантливых рабов право совершенствовать свой дух.
— Остальные рабы в той армии не предавали страну! государь, неужели так необходимо лишить жизни семьдесят тысяч верных людей?
Государь же бушевал:
— Это сейчасони затаились и не поднимают бунт, но что будетдальше? Останутся ли они верны?! Их завербовал и поднял Гу Ман! Кучка изменников! Дрянное семя! Князь Сихэ, ты уже забыл боль от раны, которую нанес тебеэтот предатель?
Рана еще не зажила. Из-под повязок под одеждой сочилась кровь и сукровица.
Но все, что сейчас помнил Мо Си, это юный Гу Ман, который, сидя на стоге сена, с хрустом грыз яблоко и с улыбкой говорил ему:
— Из двадцати восьми областей Цзючжоу[6] только впяти странах, включая Чунхуа, разрешено нам, рожденным от рабов, практиковать магию. Как хорошо было бы, еслитаких мест стало больше... Хотя сейчас в Чунхуа нет ни одного чиновника, рожденного рабом, но пока нам позволено совершенствоваться, у нас есть шанс. Все о чем я мечтаю — это возможность проявить себя. Все мы хотим показать, на что способны. Нам нужно только, чтобы человек, который сидит на троне, бросил на нас хотя бы один взгляд...
[6] 九州 jiǔzhōu цзючжоу «девять островов» — древнее название девяти областей Древнего Китая.
Мо Си закрыл глаза и сказал:
— Государь, молю, разрешите мне возглавить эти семьдесят тысяч выживших рабов.
Государь только рассмеялся:
— Просишь позволить тебе, чистокровному дворянину, возглавить стадо разношерстного сброда, собранного Гу Маном? Как ты поведешь их за собой? А они захотят следовать за таким, как ты? И самое главное, как ты сможешь гарантировать мне, что эта стая тигров и волков не последует примеру старого хозяина и однажды не направит в спину Чунхуа свои копья и мечи?!
Мо Си, прямо встретив взгляд государя, ответил:
— Я готов дать клятву Кары Небес[7].
[7] 天劫 tiānjiéтяньцзе — небесная скорбь/бедствие.
Не веря в услышанное, государь переспросил:
— Что… что ты сказал?!
— Я готов дать клятву Кары Небес.
— ...
Клятва Кары Небес была необратима и могла быть принесена только один раз в жизни. Кроме того, само заключение контракта с Небесами отнимало у человека десять лет жизни. Если человек нарушал скрепленное Небесамиобещание, небесная кара неминуемо обращала клятвопреступника в пепел. Но даже если тот держал слово на протяжении всей жизни, десять лет было уже не вернуть.
Из-за таких жестоких условий мало кто согласился бы добровольно дать клятву Кары Небес.
Но Мо Си сделал это.
Используя десять лет своей жизни, он поклялся, что никогда не позволит этой толпе рабов восстать и до конца своих дней будет хранить верность государю и Чунхуа.