На этот раз все шло по тому же сценарию.

Мо Си прикусил нижнюю губу и пробормотал:

— Гу Ман…

Он сказал только имя, но управляющий тут же выпалил:

— Ваша светлость, Гу Ман сломлен во всех смыслах!

— Разве я спрашивал тебя об этом?

Иногда не стоило демонстрировать свой острый ум, поэтому управляющий Ли замолчал.

Мо Си холодно повернул голову и посмотрел на дымящийся на маленькой плитке чайник. Спустя какое-то время он бесстрастно спросил:

— Как именно он сломался?

Автору есть что сказать:

[Решили как-то Гу Ман и Мо Си покататься на любовной лодке...]

Перед отплытием:

Гу Ман (бесстыдно поигрывает бровями и ухмыляется):

— Годами путешествуя по цветочным полям, я познал аромат десяти тысяч цветов[4]!

[4] Цветочные поля — бордели, цветы — проститутки.

В плавании:

Гу Ман (горько рыдает):

— Я солгал тебе, я солгал тебе, я солгал тебе! Умоляю, не будь таким жестоким, а-а-а-а-а!

Остановка в пути:

Гу Ман (бесстыдно поигрывает бровями и ухмыляется):

— Годами путешествуя по цветочным полям, я познал аромат десяти тысяч цветов!

Мо Си:

— У некоторых людей слишком короткая память. Стоит ране затянуться, как они забывают о боли. Вижу, ты уже исцелился? Отлично, тогда я преподам тебе еще один урок: общаясь со своим мужчиной, будь честным!

Глава 12. Ограничивающий рабский ошейник

Ли Вэй подумал, что это слишком выматывающе, быть управляющим у такого непредсказуемого человека, как маршал Мо.

Если бы время можно было повернуть вспять, он предпочел бы работать под началом мастера Лю, у которого было восемнадцать наложниц. Уж точно исполнять прихоти всех этих восемнадцати наложниц было бы куда проще, чем вечно ломать голову над тем, что же именно хочет услышать этот невозмутимый генерал.

Но время не повернуть вспять, поэтому Ли Вэй мог только прочистить горло и осторожно спросить:

— Ваша светлость, вы посещали Гу Мана?

— Нет...

— О! — Ли Вэй вздохнул с облегчением. — Лучше не встречайтесь с ним.

— Почему?

— Это... ваша светлость, дело в том, что… Если Гу Ман не помнит, кто он, вас он тем более не узнает. Согласно диагнозу целителей, он вообще считает себя могучим волком.

Мо Си широко раскрыл глаза:

— Он считает себя… кем?

— Могучим и великолепным волком.

Мо Си просто потерял дар речи. Это была самая нелепая вещь, которую он слышал в этом году.

Мужчина еще долго держался за лоб, но потом все же спросил, осторожно выбирая слова:

 — Какой целитель поставил этот диагноз? Ты уверен, что мозг Гу Мана поврежден?

Ли Вэй редко видел у этого холодного человека такую живую реакцию на что-то. Внутренне он не смог удержаться от улыбки, но, увидев выражение лица Мо Си, поспешно придал своему лицу надлежащее серьезное выражение.

— Ваша светлость, когда люди услышали эту новость, тоже мало кто верил в это. Поэтому, когда Гу Ман вернулся в город, многие дворяне отправились в тюрьму, чтобы свести с ним счеты. Но он не мог произнести ни слова, и это еще больше разозлило их.

 Ли Вэй помолчал, затем продолжил:

— После этого государь передал его князю Ваншу, чтобы тот с ним разобрался. Поначалу князь Ваншу хотел выведать у генерала Гу какую-то секретную информацию, но какими бы методами он ни пользовался, Гу Ман просто не понимал, о чем его спрашивают.

Ли Вэй вздохнул и покачал головой:

— Он в самом деле не осознает себя человеком.

Мо Си с минуту переваривал услышанное. Его взгляд задержался на маленьком глиняном чайнике, томившемся на печи. Из носика поднимался пар, и клочья белого тумана плыли вверх, переплетаясь друг с другом, как влюбленные змеи.

— Я тоже это слышал... его душа повреждена. — Мо Си сделал паузу. — Как именно это произошло?

Ли Вэй был ошеломлен. Он не думал, что его господин спросит об

этом, поэтому не навел справки. Да и откуда ему это знать?

Однако он быстро ответил:

— Гу Ман действительно умственно неполноценен, но не совсем ясно, что именно сделало его таким. Все, что известно: он стал таким до возвращения в Чунхуа.

Мо Си нахмурился и повторил:

— Он стал таким до того, как его вернули обратно...

— Да. Как только Гу Мана привезли в город, целители провели полный осмотр и установили, что его душа, сердце и духовное ядро сильно повреждены черной магией людей из царства Ляо. Непонятно, какие темные искусства использовали колдуны, но им удалось извлечь две трети его бессмертной души[1]. Эти нелюди заставили его чувствовать, что он ничем не отличается от зверя.

[1] 三魂七魄 sānhúnqīpò саньхуньципо — согласно даосскому учению, душа человека состоит из трех духовных частей и семи духов животных (отвечают за низменные инстинкты).

Мо Си на мгновение замолчал, затем, старательно изображая безразличие, спросил:

— И что происходит с людьми… если нет двух душ?

— Зависит от того, какие именно души отсутствуют. В Башне Шэньнуна установили, что у Гу Мана отсутствуют те, что связаны с памятью и с мудростью, а значит именно отсюда стоит ожидать проблем. Во всем остальном влияние будет минимально.

Мо Си опустил веки и прошептал:

— Значит...

— Да. Когда он потерял часть души, отвечающую за мудрость, он потерял способность говорить. Позже князь Ваншу отправил его в государственный доходный дом «Ломэй», и экономка два года обучала его, прежде чем он смог научиться понимать человеческую речь и с некоторым трудом изъясняться на нашем языке, — управляющий глубоко вздохнул. — Раньше его называли священным алтарным зверем, но теперь он действительно ничем не отличается от дикого животного. Когда два года назад Гу Мана ввезли в город, люди были поражены, увидев его...

В тот день городские ворота открылись, и тюремная повозка с предателем Гу Маном внутри медленно въехала в столицу Чунхуа. Простые люди, собравшиеся по обе стороны дороги, наконец увидели бывшего маршала Гу в клетке вместе с несколькими волками. Также в тюремной повозке лежал мертвый олень. Волки разорвали его тушу на куски, забрызгав кровью всю клетку, но Гу Ман даже не пытался укрыться от брызг крови. Он просто спокойно сидел на корточках среди волков, с умиротворенным выражением лица наблюдая за пиршеством хищников. Волки же, казалось, относились к нему, как к одному из них. Отдавая дань уважения, матерая волчица даже подтащила к Гу Ману оленью ногу. Мужчина протянул руку и, обмакнув пальцы в кровь, с безразличным выражением лица лизнул их. Видимо, он не посчитал оленью кровь достаточно вкусной и опустил руку.

Мо Си выслушал этот рассказ, не проронив ни слова.

Ли Вэй дошел до этого момента и озадаченно почесал голову:

— Но, ваша светлость, есть одна вещь, которую я не могу понять.

Мо Си посмотрел на него своими темно-карими глазами:

— Хм?

— Если уж царство Ляо решило отослать его обратно, зачем было лишать его двух душ?

— Э… возможно, он узнал слишком много тайн Ляо, — ответил Мо Си. — Вырвав две части его разумного духовного сознания,они смогли закрыть ему рот раз и навсегда…

Ли Вэй обомлел:

— Ого, это так безжалостно. Неужели невозможно восстановить целостность его бессмертной души и сознание?

Мо Си с тяжелым сердцем покачал головой и ничего не ответил.

Если две души извлечены и отделены от тела, то кто знает, где на бесконечных просторах этого мира их теперь искать?

— Я слышал, что князь Ваншу пощадил его в тот год, потому что хотел, чтобы он познал вкус жизни, что хуже смерти, — сказал Ли Вэй. — Однако, насколько мне известно, Гу Ман совсем не выглядит обеспокоенным или несчастным. Похоже, князь Ваншу на этот раз сильно просчитался. Кстати… — Ли Вэй вдруг что-то вспомнил и с любопытством посмотрел на Мо Си, — ваша светлость, а вы видели князя Ваншу после возвращения в город?

Мо Си покачал головой:

— Нет.

Хотя князь Ваншу занимал довольно высокий пост в Военном Ведомстве, его назначение было не более, чем почетной уступкой для высокородного бездельника, прожигающего свою жизнь. Никаких способностей или усилий с его стороны эта должность не требовала, зато удовлетворяла его самолюбие и соответствовала его происхождению. Из трехсот шестидесяти пяти дней в году на рабочем месте он появлялся раз пятнадцать.

Мо Си поднял глаза:

— К чему вдруг этот вопрос?  

Ли Вэй ответил:

— С каждым годом его моральный облик становится только хуже. Если ваша светлость случайно увидит его, не вступайте в спор с ним. Вы же знаете, он только и ищет способ усложнить вам жизнь.

— … — Для Мо Си эта новость не стала неожиданностью.

В Чунхуа было Три Воплощенных Совершенства[2], характеры которых соответствовали трем добродетелям истинного даоса: «воздержанию, спокойствию и мудрости[3]». Сердце Цзян Есюэ было наполнено покоем, он был равнодушен к славе или бесчестию, приобретению или потере, и поэтому его называли «Спокойствие». Принцесса Мэнцзэ была удостоена звания «Воздержание» из-за беспримерной добродетели и скромности. В противовес им существовали не менее известные Три Духовных Яда, которые соответствовали Трем Духовным Мерзостям[4]: «жадности, ненависти и невежеству».

[2] 大君子 dàjūnzǐ дацзюньцзы — люди с самыми высокими моральными качествами.

[3] 戒定慧  jièdìng huì цзедин хуэй — три мудрости буддизма: воздержание, спокойствие и мудрость; воздержание, чтобы совершенствовать нравственное поведение; спокойствие, чтобы посвятить себя внутреннему миру; и мудрость для познания мира.

[4] 贪嗔痴 tān chēn chī тань чэнь чи — три яда для духа в буддизме: жадность, ненависть и невежество.

Из Трех Духовных Мерзостей наиболее известным был тот, кто по праву носил титул «Жадность». Князь Ваншу как никто жаждал получить уважение, почтение и любовь со стороны других людей. Но даже получая желаемое, он все равно не был удовлетворен, всегда желая большего.

До присвоения титула князя Ваншу он был известен как Мужун Лянь. Когда-то этот дальний родственник Мо Си был хозяином Гу Мана. Он выбрал его среди других рабов, чтобы сопровождать отпрыска из благородного семейства на обучении в Академии Сючжэнь.