Глава 10

Джейн

— Ты хочешь о чём-то поговорить со мной, дитя моё? — спросил Натан.

Я качаю головой, надевая пиджак единственного костюма, который у меня есть. Тот самый, который был на мне, когда я впервые разговаривала с Ароном.

Арон.

«Перестань думать о нём.

Перестань, перестань, перестань».

— С чего ты взял? — отвечаю я, глядя на себя в зеркало. Племянница миссис Кармен подарила мне тональную основу и научила её растушёвывать, чтобы не выглядеть так, будто я ношу маску из папье-маше. Шрам стал гораздо менее заметен; меня это радует и огорчает одновременно. Это я и не я. Смогу ли привыкнуть к этой новой версии Джейн, приспособлюсь к тому, что время от времени буду нравиться себе и стану собой снова только ночью, как Золушка, вдали от праздника. В любом случае нет риска, что меня кто-то увидит. В моей истории нет принца, который будет искать меня с туфелькой.

— Может с того, что я видел, как Арон Ричмонд выходил из твоего дома ночью в прошлую субботу? — произносит он в форме вопроса, но это, несомненно, утверждение. Утверждение, сопровождаемое нахальной улыбкой.

Я краснею, но, к счастью, тональный крем маскирует достаточно, чтобы всё скрыть.

— Не о чем говорить, — комментирую я, пожимая плечами.

— Не о чем говорить? — смеётся он. — Нет, милое дитя, сейчас ты сядешь, соберёшься с мыслями и всё мне расскажешь! Не деликатные подробности, конечно, но хотелось бы знать всё остальное. Я должен знать, радоваться мне или тревожиться.

— Нет пикантных деталей! И нет причин для радости, как нет причин для тревоги. Мы просто смотрели вместе телевизор, ели попкорн, а потом он ушёл.

— По-моему, он не из любителей попкорна! — воскликнул Натан, почти возмущённо. — И он также не кажется мне парнем, который согласится провести вечер без пикантных деталей с девушкой, которая ему не нравится.

— Значит, ты делаешь вывод, что я ему нравлюсь? — На этот раз моя очередь смеяться, даже если в моём смехе слышна нотка горечи. — Нет, Натан, всё не так. Ему просто нужна было... перевести дух.

— Перевести дух от чего?

— Ни от чего, абсолютно ни от чего. Я полагаю... что он влюблён в женщину... в замужнюю женщину. У них очень сложная история, и иногда он кажется переполненным беспокойством. Они знают друг друга с детства, потом она вышла замуж за другого, но Арон... он никогда её не забывал.

Я не рассказываю Натану, как я пришла к таким выводам. Не рассказываю ему, что уже начала делать выводы на благотворительном вечере, но убедилась в этом, когда в последний раз была у Арона в квартире и прибиралась.

Окей, я немного покопалась.

Я была не в меру любопытна и бестактна.

Когда я снова складывала книги на журнальном столике перед диваном, то увидела, как со страниц «Правил секса» Брета Истона Эллиса, выпали фотографии. Я всё поняла. На снимках, сделанных фотоаппаратом Polaroid, были они вдвоём. Совсем юные. Они, несомненно, любили друг друга, хотя подозреваю, в основном он любил её.

Боже, как они были молоды и как прекрасны. Арон выглядел менее мускулистым и носил короткие волосы, но даже тогда его самоуверенность окутывала его юность тёмным, бунтарским сиянием. Лилиан выглядела как принцесса: почти такого же роста, как и он, фарфоровая кожа, безупречный макияж, шелковистые волосы, и ничего лишнего.

— Дитя, я бы не беспокоился, никто не любит разогретый суп, — заявляет Натан.

— Это не разогретый суп, а большая любовь, которая возвращается, — поправляю Натана. — Но даже будь это не так, я всё равно ничего не значу. Я же говорила, — я просто странная девушка, которая своими причудами отвлекает его от более важных вещей. Но мысли у него всегда сосредоточены на этой женщине. Из-за неё он напился, из-за неё заболел и пытается от чего-то сбежать, но не может.

— Надеюсь, у него получится. Убежать, я имею в виду. Когда ты убегаешь от чего-то, это значит, что есть опасность.

Я снова пожимаю плечами, глядя на себя в зеркало, досадуя на свою ужасную худобу по сравнению с чувственной сладострастностью Лилиан Пэрриш. Я чувствую себя глупо, испытывая эту ревность, немотивированную по двум причинам: сравнение с Лилиан выставляет меня не только как неудачницу, но и как униженную, и даже если бы не было Лилиан, Арон считал бы меня не более чем бедной девушкой, которую нужно защищать, чтобы заглушить свою совесть.

— Я просто надеюсь, что с ним всё в порядке и он счастлив. Арон неплохой человек, Натан. Думаю, он на самом деле хочет мне помочь, даже если это просто из жалости. Так что не могу сказать тебе ничего особенного. За исключением того, что сегодня утром я разговариваю с помощником прокурора.

— Арон за тобой заедет?

— Нет, конечно, нет! Поеду на метро. Надеюсь... что оно того стоит. Иногда... мне кажется, что кто-то следит за мной, шпионит. Может, это просто галлюцинация, но...

Меня передёргивает. Не знаю, возможно, это результат страха и травмы, но у меня постоянное ощущение, что моя тень на дороге — принадлежит не только мне.

— Боишься, что это тот негодяй?

— Да. Натан, он не нормальный. Он вбил себе в голову, что должен причинить мне боль, и... рано или поздно ему это удастся, если я его не остановлю. К сожалению, я боюсь, что фактов, которые собираюсь сообщить помощнику прокурора, будет недостаточно. У меня нет свидетелей, я не пошла сразу заявлять на него, он даже не причинил мне физического вреда, у меня нет документа из травмпункта, подтверждающего нападение. У меня вообще ничего нет.

— У тебя есть твоё слово. И его плохая репутация.

— Сомневаюсь, что этого достаточно.

Тем более что у меня репутация тоже плохая. Не думаю, что судья, у которого есть голова на плечах, поверит девушке с историей насилия в прошлом. Дело, основанное на столь шатких предпосылках, никогда не дойдёт до суда. Я уже знаю, Джеймс Андерсон не проведёт в тюрьме ни одного дня. Я уже знаю, что мои обвинения будут для него в лучшем случае лёгкой щекоткой. Но я хочу попробовать. Хочу иметь возможность сказать себе, что я сделала всё, что могла. Больше не собираюсь прятаться за своим прошлым, внутри своих воспоминаний, за страхом, что кто-то другой всё узнает.

Полагаю, — это благодаря Арону. То, что он всё знает и не смотрит на меня, как на какое-то неприглядное существо, совершившее ужасные проступки, придаёт мне смелости. Я глупая, знаю, и не менее хрупкая, чем раньше, но я верю, что его дружба — это трамплин, благодаря которому я могу нырнуть в жизнь, чтобы восстановить и мою дружбу. Понемногу за раз.

Пока размышляю, оставить ли пиджак расстёгнутым, посмеиваясь над собой, ведь застёгнутый или нет, он всё равно остаётся дешёвой одеждой на манекене-калеке, я слышу трель сообщения на своём мобильном телефоне.

Номер Арона.

Сердце замирает и пробивает потолок дома.

Жду тебя снаружи. Поедем к Мелинде вместе.

Мой разум одновременно фиксирует слишком много вещей. Слишком много всего. Я не могу дышать. Боже мой, он снаружи. Он заехал за мной. Он всё ещё обращается на «ты», словно такая объединяющая нас близость — это установленный факт. Арон ждёт меня. И он называет помощника прокурора по имени. Ладно, по крайней мере, с ней он переспал.

Когда Натан замечает на дороге машину Арона, то одобрительно свистит.

— Ни один адвокат, дитя моё, не станет делать это ради своего клиента, поверь мне.

— Пока что я его единственный клиент. Он в творческом отпуске и занимается только моим делом, — объясняю я, но сердце не собирается успокаиваться. — Может, у него было свободное время?

— Дай мне поговорить с ним две минуты, и уверяю, я пойму, если...

— Нет! — протестую я. — Спасибо за отеческую тревогу, но в этом нет необходимости. И чтобы ты понимал, что я имею в виду, когда будет время, найди в интернете Лилиан Пэрриш и посмотри на её фотографии. Венера Боттичелли, переплетённая с Шарлиз Терон, всегда будет для любого недостижимой соперницей. После того как увидишь её, скажи мне, веришь ли ещё в разогретый суп.

— Красота — это ещё не всё. Но ты должна сама это понять. И в любом случае я считаю тебя маленькой жемчужиной.

— Да, из дешёвой бижутерии, — с иронией говорю я за мгновение перед тем, как выйти с бабочками в животе и сердцем, умоляющим мою душу сбавить темп, иначе оно рассыплется на осколки.

***

Арон такой серьёзный, что меня охватывает трепет. Я почти жалею, что он заехал за мной. Похоже, он сделал это по необходимости, и ему неприятно находиться рядом. Часть меня хочет вжаться в роскошное сиденье из чёрной кожи, а другая часть — ударить Арона.

Но внезапно я снова начинаю его любить.

— Я сержусь не на тебя, Джейн, — говорит он, словно уловив мой дискомфорт из-за своего плохого настроения. — Просто... У меня многое на уме.

— Мне... мне очень жаль. Ты не должен был меня забирать. Я бы доехала на метро.

Он на мгновение замолкает, а потом сердито бормочет:

— Боюсь, этот придурок следит за тобой.

Я сглатываю, и это похоже на глотание камня. Одно дело — впечатление, другое — получить подтверждение от человека, который уж точно не провидец.

— Как... откуда ты знаешь? — спрашиваю его и одновременно задаю себе миллион других вопросов. Причина его хмурого настроения в этом? Не думаю, что такое возможно. Арон не может дуться из-за меня. Наверняка произошло что-то другое.

— Я встретил его пару ночей назад. Кажется, я сломал ему зуб.

От шока у меня открывается рот.

— Ч... что?

— Мне не следовало этого делать, но мудаков, которые мешают мне, когда занимаюсь своими делами, я не выношу. А потом я немного выпил.

Арон рассказывает мне очень короткую историю, которая включает в себя как он только что предложил коктейль девушке в баре, не знаю какого клуба, к нему подошёл «мудак» и спровоцировал. Произошла потасовка с Джеймсом, который тут же упал на пол.

Должно быть, я действительно схожу с ума, потому что из всего сказанного Ароном, вместо того, чтобы зациклиться на словах Джеймса и опасности, которую они представляют, именно упоминание о девушке, для которой Арон покупал выпивку, вонзается в мою плоть, как очередь из автомата. А осознание, что речь идёт о том же вечере, когда он заходил ко мне домой, заставляет себя почувствовать грустной и опустошённой.