Глава Двадцать Девятая

Заира не подавала признаков пробуждения. Я оставалась с ней до последнего уголька дня и всю долгую ночь. Мне постелили в ее комнате, когда я отказалась уходить, слуги быстро и испуганно оглядывались туда, где из-под одеяла выглядывали темные кудри Заиры.

Доменик приезжал дважды. В первый раз, когда мы привезли Заиру, он бросился к ней и, держа ее за руку, с тревогой спрашивал меня, все ли с ней будет в порядке. Я ответила, что да, с ней все будет хорошо, это нормально после такого высвобождения. Во второй раз он был более мрачен и спокоен, смотрел на нее, озабоченно нахмурившись, а затем посмотрел на север, словно мог видеть сквозь стену дворца чернеющую долину.

Бри и Доменик превозносили мою преданность Заире, но у меня были свои причины. Да, сейчас она, безусловно, как никогда была мишенью, и я попросила Доменика приставить к ее дверям надежную охрану. И да, я хотела быть уверена, что, когда она проснется, рядом с ней будет знакомое лицо, ведь только Благодать знает, что она вспомнит и что почувствует. Но больше всего мне нужна была тишина. Никто не помешает мне ждать у постели моей подруги - мага огня, которая только что убила несколько тысяч человек и нуждалась в отдыхе.

Так я и просидела в темноте половину ночи, стараясь не погрузиться в черное болото, которое грозило засосать меня. Каждый раз, когда я выталкивала из головы звук далекого крика, на смену ему приходило лицо Марчелло - оранжевый глаз, глядящий из прорези зрачка, чешуя, сбегающая вниз по четкой линии челюсти.

Дворец уже давно затих, когда я наконец свернулась калачиком и попыталась заснуть. Но я все еще лежала, вглядываясь в тени под лунным светом, прислушиваясь к ровному дыханию Заиры, напоминая себе, что это реальность, а крики - нет. Запах дыма не давал мне уснуть, цепляясь за волосы, за кожу, за все в этой комнате.

В окно постучали.

Я резко села в постели, держа в руке кинжал. Марчелло.

Но на этот раз не было ни человеческого силуэта на фоне бледного квадрата ночного неба, ни присутствия в комнате. Возможно, это была ветка, обдуваемая ветром и оголенная зимой.

Стук.

Что-то маленькое шевельнулось в углу окна. Оно повернуло голову в мою сторону и снова постучало. Ворон.

"У тебя есть для меня сообщение?" Я подошла к окну, сердце замедлилось до нормального ритма, и открыла створку.

"Вам следует быть осторожнее. Это может быть ловушкой".

Я подавила крик и повернула голову, чтобы увидеть Катэ, сидящего на соседнем подоконнике, похожего на ворона, перья на его плечах трепетали на зимнем ветру. Звездный свет заиграл в его бледных волосах с черными кончиками и сверкнул в глазах.

"Двери", - напомнила я ему: "В дверях нет ничего плохого. Многие люди постоянно ими пользуются".

Он пожал плечами: "Я не хотел никого разбудить. Ты позволишь мне войти?"

Я оглянулась через плечо на комок, которым была Заира, все еще спящая: "Подожди там".

Я закрыла окно и тихонько проскользнула через дверь в маленькую гостиную рядом со спальней Заиры, где находилось окно Катэ. Помещения дворца светлейшего посла не требовали специального ключа, кроме физического отпирания окна изнутри, и Катэ легко спрыгнула на инкрустированный деревянный пол, обдав меня дыханием зимнего ветра.

" Располагайся". Я неопределенным жестом указала на мебель в тесной гостиной и только потом вспомнила, что на мне ночная рубашка. Катэ устроился в кресле, подогнув под себя ноги; если он и заметил мой румянец, то никак этого не показал. Что ж, может быть, это и не самое лестное одеяние, но зато вполне скромное; я решила сделать вид, что всегда принимаю гостей в ночной одежде, и устроилась на диване напротив него: "Боюсь, что свет здесь выключен на ночь. Если хочешь, я могу зажечь лампу".

"Я видел, что сегодня произошло", - сказал он. Мои глаза были хорошо приспособлены к лунному свету, и я без труда разобрала серьезность его выражения.

"Ах..." Я выдохнула: "Теперь ты знаешь, на что способна Заира".

"Рувену будет очень неприятно, если так много его жизней оборвется разом", - сказал Катэ: "Если это тебя утешит".

Я потерла лоб, как будто могла как-то стереть воспоминания о крике: "Я не уверена, что это так. Но спасибо".

Катэ раздвинул губы, чтобы что-то сказать, затем сомкнул их и некоторое время молча смотрел на меня.

"Что?" осторожно спросила я.

"Я также знаю, что случилось с капитаном Верди", - тихо сказал он.

Мне было невыносимо смотреть на его жалость. Я резко встала и подошла к окну, глядя на дым из труб, поднимающийся над крышами города, и позволяя лунному свету скользить по моему лицу.

"Я не знаю, что делать, - прошептала я, дыша на стекло: "Сначала Марчелло, потом все эти горящие люди... Это слишком. Мне нужно успокоиться, иначе я сойду с ума".

Перья зашуршали: "Я не рекомендую тебе ошеломляться", - сказал сзади меня Катэ: "Некоторые Повелители ведьм идут на это, когда не могут вынести, как умирают один за другим все их друзья и близкие, а они продолжают жить. Или когда они не могут смириться с тем, что жизнь за жизнью угасает в их королевстве год за годом, в итоге включая почти всех, кого они когда-либо встречали".

"А что с ними происходит?" спросила я, выводя руну на влажном стекле, которое я поставила на окно.

"Они становятся жестокими и отстраненными. Их царства - это места кошмаров". Я повернулась к нему лицом; он по-прежнему сидел в своем кресле и наблюдал за мной: "В Лете мы видим в этом большую опасность для домена, и у нас есть традиция, чтобы предотвратить это".

"О?" Любопытство выдернуло мои мысли из мрачных глубин, в которые они опустились: " Что это?"

"Страж сердца. Ты слышала, как я говорил о них".

"Я полагал, что это телохранители".

"И это тоже. Но их главная задача - сохранить меня человеком". Ироничная улыбка дернулась в уголках его рта: "И держать меня в ответе".

"Не думал, что кто-то может отчитывать Повелителя ведьм", - сказала я с ноткой горечи.

"Именно поэтому они мне и нужны". Катэ заколебался, странная неуверенность смягчила его лицо: "Мой Страж Сердца дал мне понять, что, по их мнению, я поступил с тобой неправильно на Конклаве. Что мне следовало спросить разрешения, прежде чем использовать тебя в качестве приманки".

Внутри меня поднялся неопрятный клубок эмоций, переплетенных между собой, как корни, которыми Леди Терновника пыталась убить меня той ночью. Старый гнев на предательство Катэ, но также и болезненное осознание. Люди совершают ошибки, - напомнил мне голос Заиры. Они ошибаются, как чума. Все, что ты можешь сделать, - это постараться не испортить все в следующий раз.

"Надо было", - согласилась я, сохраняя легкий тон, чтобы скрыть свои тревожные мысли. Я не хочу забывать, как быть человеком, - сказала я Заире. Видимо, не только я.

Мне пришла в голову одна возможность, и я невольно нахмурилась: "Ты извинился только потому, что они тебя заставили?"

"Нет. Я извинился, потому что они были правы". Он неловко сдвинулся с места: "У меня нет природного таланта к состраданию. Но я могу добиться этого. Иногда мне нужна небольшая помощь".

Я опустилась на свое место: "Со мной то же самое. Может быть, мне нужен Хранитель Сердца".

"Может быть, и нужен".

По сути, я попросила Марчелло быть таким для меня. Чтобы убедиться, что я всегда забочусь о нем и не становлюсь холодной и манипулирующей. Но теперь человека, которому я доверяла охранять свое сердце, не стало.

Я повертела в руках юбку ночной рубашки. Нет. Не ушел. Что бы он ни говорил, когда яд Рувена в его сознании довел его до жестокости, я не откажусь от него.

"Что ты делаешь, когда причиняешь кому-то боль?" - спросила я.

"Ты все исправляешь", - тихо сказал Катэ: "Ты находишь способ все исправить".

Лунный свет блестел в его глазах. Я знала, о чем должна спросить его, но боялась, что уже вижу ответ в его серьезном, уверенном взгляде.

"Если кого-то превратили в химеру, - начала я, - есть ли способ... Как бы ты..." Я замолчала, когда Катэ закрыл глаза.

"Мне жаль", - прошептал он.

"Нет." Ногти впились в мои руки: "Нет. Должен быть способ отменить это. Рувен сказал, что он может это сделать".

"Рувен может", - тяжело вздохнув, согласился Катэ: "Потому что он скинвитч".

"Тогда другой скинволкер мог бы его вылечить".

"Может быть?" Катэ устало развел руками: "Это будет очень трудно, потому что этот теоретический скинвич не будет знать, что именно сделал Рувен, чтобы изменить его. Да это и неважно, потому что Скинвичи вообще редкость, и во многих королевствах их убивают, если ловят. Я не знаю ни одного, кто был бы сейчас жив, кроме Рувена".

"Должно же быть что-то, что я могу сделать", - отчаянно настаивала я: "Я не могу просто оставить его там. Пожалуйста, должен быть какой-то способ спасти его".

Катэ встал и начал ходить: "Что ты хочешь, чтобы я сделал, Амалия? Я не могу изменить принцип действия вивомантии. Я не могу стать скинвокером, чтобы восстановить его. Я бы помог тебе, если бы мог, но это не в моих силах". С горечью в голосе он признал это.

"А что, если мы убьем Рувена?" спросила я.

"Это не изменит его обратно. Когда вивомант создает химеру, она превращается навсегда".

"Но его разум", - спросила я: "Он больше не будет находиться под контролем и влиянием Рувена. Вернется ли он к тому, кем был?"

"Возможно. Это зависит от того, что Рувен с ним сделал". Катэ нахмурился, размышляя: "Я не создаю настоящих химер, даже животных. Но иногда я вношу в животных небольшие улучшения, не причиняющие им вреда - например, повышаю интеллект моих воронов или увеличиваю выносливость лошадей. И еще я заметил, что когда я концентрирую свое внимание на конкретном животном, приказывая или направляя его, я влияю на его поведение, даже если не собираюсь этого делать. Это влияние гораздо сильнее, если я изменил животное". Он перестал вышагивать и пожал плечами: "Если Рувен изменил мозг твоего друга, то эти изменения необратимы. Если же его искажает только влияние Рувена, то есть шанс, что, убив Рувена, он снова станет похож на того человека, которого ты знала".