Глава Первая

Я ожидала, что в тюрьме будет темнее. Но коридор, по которому меня вел охранник, был залит ярким светом.

По всему белому каменному коридору, выметенному и вычищенному до блеска, в незатейливых кронштейнах горели светильники. На крепких дверях над железными засовами и замками в широких алых кругах были выгравированы замысловатые орнаменты. Каждый из них представлял собой аккуратно запечатанную жизнь, закованную в металл и магию.

При мысли о том, что за этими дверями находятся люди, лишенные свежего воздуха и человеческого общения, в груди зашевелилась жалость. Я напомнила себе, что в этих камерах содержатся только самые опасные и неисправимые преступники Раверры: предатели, убийцы, маги-отступники, сознательно обратившие свои силы против невинных.

А в некоторых случаях и все три. Как, например, тот, к кому я пришла.

И все же у меня сжался желудок, когда охранница остановилась перед дверью на две трети коридора. Она окинула меня оценивающим взглядом, который говорил о том, что она прекрасно знает, кто такая моя мать и что с ней будет, если этот визит пойдет не так.

"Вот этот", - сказала она и сглотнула: "Вы уверены, миледи?"

Я кивнула, сжимая руки в кулаки, чтобы скрыть пот на ладонях. Теперь у него не было сил причинить мне вред. Если это и была ловушка, то отчаянная и глупая. А если это не так, то я хотела услышать, что он скажет.

"Я уверена", - солгала я.

Охранница положила ладонь на печать, которая вспыхнула ярким красным светом. Она повернула ключ, подняла засов и, держа руку у пистолета, открыла дверь.

Открылась тусклая коробка с многоуровневой темнотой, обескураживающей после яркости коридора. Я вцепилась в шнуровку манжет и пыталась вычленить из тени какие-то очертания.

"Неужели они не дали тебе никакого света?" Слова вырвались прежде, чем я успела их остановить.

"Мне так больше нравится", - раздался слишком знакомый голос, грубый от непривычки или эмоций.

По мере того, как глаза привыкали, появлялись детали: глыбы письменного стола, комода, кровати. В тонкой, как моя рука, щели окна виднелся узкий клочок ночного неба и скудная горстка звезд. И там, в самом дальнем углу, на краю кровати, ссутулилась худая тень человека.

Игнацио. Двоюродный брат моей матери. Когда-то могущественный и уважаемый, бывший светлейший посланник в Арденсе. Моя семья, мой наставник - и человек, который неоднократно отравлял, похищал и пытался убить меня.

В тесной комнате слабо пахло потом и вином. Я не могла заставить себя войти внутрь, даже когда рядом со мной находился охранник. Игнацио всегда был таким аккуратным и скрупулезным, в его строгом темном бархатном халате и безупречных кружевных воротничках. Его голос был ровным и контролируемым, иногда слегка насмешливым. Четыре месяца в тюрьме изменили его - или, возможно, все произошло в тот единственный момент, когда рухнули его тщательно продуманные планы, разнеся в прах всю его жизнь.

Воспоминания о нем боролись с этим кислым скоплением теней: Игнацио, вручающий мне мой первый учебник по теории магии, его благожелательно сверкающие глаза. Игнацио, с отстраненным сожалением наблюдающий за тем, как я умираю от яда, который он дал мне десять лет назад. Я не смогла подавить дрожь.

"Почему ты предпочитаешь темноту?" - спросила я.

"Возможно, я хочу, чтобы меня помнили таким, каким я был, а не таким, каким я стал". Он сдвинулся, и на его лицо упало достаточно света, чтобы различить темную щетину на щеках: " Ты получила мое сообщение, я так понимаю".

"Да. Ты сказал, что у тебя есть информация". Я старалась, чтобы мой голос был чистым листом, не тронутым историей боли между нами, но он рассыпался по краям, как старое письмо.

"Конечно". В уголках его глаз мелькнул горький отблеск звездного света: "Четыре месяца в тюрьме, и ни ты, ни твоя мать не считаете нужным навестить семью. Но я говорю, что у меня есть информация, и на следующий день ты здесь, уверен, что луна взойдет".

Чувство вины, пронзившее меня, было таким, какое может нанести только семья, не менее глубоким из-за отсутствия справедливости.

"Ты пытался убить меня", - напомнила я нам обоим.

"Если бы я старался, меня бы здесь не было. Но теперь у меня есть то, что тебе нужно. О, ты даже не представляешь, как тебе это нужно". Он поднялся, медленно разворачивая тонкую длину. Охранник переместился за спину, но Игнацио не подошел ближе: "И ты можешь вытащить меня из этого места, Амалия".

"Если ты хочешь договориться о своем освобождении, почему ты говоришь со мной, а не с моей матерью?" - резко спросила я.

Он замолчал. На мгновение его дыхание шелестело в темноте вокруг него.

"Я не хочу, чтобы это стало еще одной ее победой", - сказал он наконец: "Она возьмет то, что ей нужно, и отбросит меня в сторону, как испачканную салфетку. Но ты, ты сдержишь свое слово". Игнацио повернулся к окну. Слабый свет освещал впадины под глазами и на щеках: "И я должен тебе это. Я не буду отрицать, что поступил с тобой плохо".

"Тогда расскажи мне, что это за великая важная тайна, которую ты каким-то образом узнал, сидя в тюрьме". Я сложила руки, не случайно приблизив ладонь к медальону, готовая выпустить ослепительную вспышку, если он сделает хоть одно резкое движение. Он тянул время. У него ничего нет, и это, в конце концов, ловушка.

Он повернулся ко мне, его лицо скрылось в тени: "Я говорил с лордом Рувеном".

Это имя упало в мое сознание, как черный камень в темный колодец.

"Этого не может быть", - запротестовала я. Но щель окна привлекла мой взгляд, и я понял, что это так. Рувен и раньше передавал послания с чайками - Истрелле в ее башне, когда она попала под власть его яда. Достаточно самой маленькой щели, чтобы и птицы, и крысы, и насекомые стали агентами Рувена.

"Ты слишком хорошо изучила магическую науку, чтобы верить в невозможное", - сказал Игнацио.

"Возможно". Я остановила себя, прежде чем позволить обещанию секретов увлечь меня на шаг вперед: "Значит, ты так близок к нему?"

Игнацио хмыкнул: "Эта гадюка мне не друг. Мы мешали в одном котле в Арденсе, но тогда я отказался вступать с ним в союз. Похоже, он надеется, что тюрьма изменила мои взгляды, и пытается меня завербовать".

"Зачем ты ему нужен?" Игнацио ответил не сразу, и я мысленно перевернул вопрос: "Алхимия. Это связано с его приворотным зельем, не так ли?"

"Вижу, у тебя по-прежнему острый ум". Игнацио насмешливо поклонился, звездный свет скользнул по его спине: "Ему стало известно, что я немного разбираюсь в "Слезах демона", которые являются одним из немногих алхимических ядов, способных сохраняться в организме дольше недели. Он хотел бы заручиться моей поддержкой в разработке способа сделать действие его зелья постоянным".

Черт. Это зелье было достаточно опасным, когда его действие заканчивалось через несколько дней: "Ты ничего ему не сказал, не так ли?"

"Я не дурак". В его голос вернулось то спокойное самообладание, которое я помнил. Наконец-то он снова обладал властью, и он знал это: "Но, хотя ты и твоя мать, похоже, хотите об этом забыть, я - Корнаро. Я знаю, как манипулировать врагом. Я позволил Рувену думать, что помогу ему в обмен на свою свободу, чтобы вырвать у него его планы".

Я был рад, что свет за моей спиной отбрасывал тень на мое лицо, и он не мог видеть моего волнения. Рувен зловеще молчал последние два месяца, и дож был уверен, что не сможет ничего предпринять, поскольку зимние снега завалили перевалы в горах Витчволл; но я сомневался, что он смиренно ждет весны: "И ты чему-нибудь научился?"

"О, да." Игнацио рассмеялся, мрачным, лишенным юмора смехом: "Это хороший план. Если вы его не остановите, он может угрожать самому Безмятежному Городу".

"Тогда скажите нам, как его остановить".

"Конечно. Ирония судьбы слишком сладка, что я стану спасителем Раверры". Он сделал паузу: "Естественно, за это придется заплатить".

"Твоя свобода", - догадался я: "У меня нет власти, чтобы даровать ее тебе".

"У твоей матери есть. Скажи Лиссандре". Он отступил в тенистый угол, в котором я его нашла, и его очертания расплылись в общей темноте: "Скажи ей и остальным членам Совета, что если они хотят сохранить империю, чтобы править ею, когда растает снег, они должны отпустить меня. Если они захотят, я тихо уйду в загородное поместье, как хороший мальчик. Я даже позволю им зайти поблагодарить меня, если они принесут с собой бутылку хорошего вина".

"Я передам твое предложение. Но лучше, если у тебя действительно будет что-то стоящее", - предупредила я его.

"Я прекрасно знаю, как моя кузина презирает тех, кто тратит ее время впустую. Я бы никогда не решился на это". Он откинулся на край кровати: "Мне нужно их обещание в письменном виде, с императорской печатью. Как только я освобожусь, я расскажу им все, что знаю о планах Рувена".

"Разве ты не можешь ничего рассказать мне сейчас, если это так срочно?"

Мгновение молчания. Затем: "Для тебя. Не для твоей матери или Совета". Его голос упал почти до шепота. Я наклонилась к нему, задерживая глоток кислого воздуха, чтобы уловить его следующие слова: "Он планирует настроить против нас наших же. Не доверяй знакомым лицам".

"Я уже могла предположить, что он попытается использовать свое зелье для проникновения в Безмятежную Империю". Я постаралась сделать вид, что эта информация меня не впечатлила, чтобы выудить побольше: "Это все, что у тебя есть?"

"Не стоит так легкомысленно относиться к этому". Голос Игнацио огрубел и задрожал: "Я имею полное право ненавидеть тебя за то, что ты меня сюда посадила. И я вынужден признать, что у тебя еще больше прав презирать меня. Однако, хочешь верь, хочешь нет, но я пытаюсь защитить тебя. Так что послушайте меня. Это не просто заговор с целью захвата отдаленного форпоста; Безмятежный город в опасности. Вы в опасности". Он глубоко вздохнул, а когда выдохнул, к нему вернулась его обычная сдержанная ирония: "Если я дам тебе еще что-нибудь, твоя мать сама разберется в планах Рувена, и я потеряю свой козырь".