" Ты так думаешь?" В его голосе надежда боролась с сомнением.

"Я на это рассчитываю".

В тот вечер, дождавшись возвращения матери из императорского дворца, я сидела в гостиной после ужина и писала личные письма, пытаясь убедить ключевых членов Ассамблеи проголосовать за мой закон о реформе "Сокола". Готовые письма скапливались на подносе, пока каминные часы отбивали часы. Мое перо зависло над началом двадцатого, я сомневался, кто больше повлияет на ее мнение - муж баронессы или ее супруг, когда, наконец, услышал, как старый Анзо открывает дверь для моей матери. Ее голос доносился из фойе, сопровождаемый деловитым бормотанием Кьярды, ее безупречного помощника; она все еще работала, даже когда часы показывали, что уже час за полночь.

Я поднялась, собираясь встретить ее в фойе, но не успела я дойти до двери, как она с шуршанием кружев и шелестом полуночно-синего бархата проскользнула в гостиную. Приближаясь, она вынула из волос драгоценные шпильки, распустив по плечам свои русые локоны; она уже сбросила с себя величественность, которую носила на людях, как плащ, вероятно, в тот самый момент, когда вошла в двери нашего дворца.

"Мама", - поприветствовал я ее, ища на ее лице признаки горя.

Но она по-прежнему носила свою деловую маску, загадочную и отстраненную. Она либо откладывала траур на потом, либо уже давно справилась с ним.

"Амалия". Она захлопнула за собой дверь, не отрывая взгляда; щелчок засова прозвучал мрачно и окончательно, как печать на тюремной камере Игнацио: "Садись. Нам есть о чем поговорить".

Я опустилась в кресло, чувствуя себя так, словно она застала меня за пропуском уроков ораторского искусства и тайком убежала в библиотеку. В фойе раздался далекий и приглушенный голос Кьярды, дававшей указания старому Анзо: "Да?"

Ла Контесса грациозно опустилась в кресло напротив меня, разбросав свои булавки на подносе с письмами: "Совет Девяти серьезно отнесся к твоему сообщению о предупреждении Игнацио. Сегодня мы провели большую часть дня, координируя попытки выяснить, что может замышлять Рувен. Лорд Каулин даже утверждает, что уже получил информацию о том, что Рувен нанимает раверранских алхимиков из Таллоу для распространения своего яда".

"Как быстро", - удивилась я.

"Действительно." В голосе матери прозвучал скепсис: "И до сих пор мои люди не смогли подтвердить эти сведения".

"Ты думаешь, он все выдумал?"

"У Каулина есть свои источники, и он не всегда ими делится. Это может быть ценная информация". Она деликатно развела руками: "Или он совершает ошибку, возможно, слишком быстро реагирует на ненадежную информацию, пытаясь получить известность как самый новоизбранный член Совета. Или, да, это может быть выдумка".

"Но зачем ему врать о чем-то подобном?"

Моя мать подняла бровь и ждала. Это означало, что она считает, что я вполне способен ответить на этот вопрос самостоятельно.

День был довольно длинным, и я уже не чувствовала себя особенно умной. Но я потирала виски и старалась изо всех сил: "Люди лгут, когда им есть что скрывать или когда они хотят склонить кого-то к неразумным действиям".

"И что же может скрывать наш дорогой лорд Каулин?" - спросила Ла Контесса, ее глаза резко сверкнули в угасающем свете светильников.

""Половина Ада полна тайн". Я взмахнула рукой, как бы отмахиваясь от их жужжащего облака: "Ему приходится продираться сквозь них, чтобы выйти утром за дверь. Но я не могу понять, зачем ему скрывать планы Рувена - если только он не является каким-то соучастником этих планов".

"Если это так, то это очень серьезный вопрос. Я не считаю это вероятным, но и не исключаю - маловероятные вещи случаются каждый день. А второй вариант? Кого бы он хотел склонить к неразумным действиям?"

Я уставилась в вечернюю темноту, собравшуюся в маминых глазах. Она ждала, уверенная и циничная, как сама смерть.

"Меня", - прошептала я: "Потому что мой закон о реформе "Сокола" набирает обороты".

Ла Контесса медленно кивнула: "Шагай осторожно, Амалия. Это может быть ловушка, расставленная специально для тебя".

"Значит, твой дядя умер". Заира сделала длинный глоток из фляги с водой, поставленной перед нами, затем нахмурилась, как бы досадуя, что это не вино: "Хорошее избавление от этого ублюдка".

Я улучила момент в перерыве нашей утренней тренировки с Джеритом и Балосом в "Конюшне", чтобы высказать ей свои опасения по поводу Каулина, предупреждения и смерти Игнацио, на что она отреагировала столь лаконичной хвалебной речью.

Я не мог заставить себя выступить в защиту Игнацио: "Да, но независимо от того, что вы думаете о нем, возможно, стоит принять его предупреждение близко к сердцу. Скорее всего, ты станешь одной из целей Рувена. Пожалуйста, будь осторожна".

"О, ты меня знаешь. Я - образец осторожности и сдержанности". Она бросила металлическую флягу на кучу наших зимних пальто, которые были отброшены на скамейку у стены тренировочного двора за то, что они были слишком теплыми, чтобы носить их в непосредственной близости от баллисты. Зимний воздух пронизывал мою легкую парчовую куртку, когда мы отдыхали, и я обняла себя руками, чтобы не замерзнуть: "Что касается лорда Дабиуса, то твоя мама права, когда говорит о нем. Эта история о том, что Рувен нанимает алхимиков из Таллоу, - куча крысиного помета".

"Я не сомневаюсь в этом, но почему ты так думаешь?" спросила я: "Ты знаешь Таллоу лучше, чем кто-либо из нас". Заира выросла в самом бедном районе Светлого города, населенном в основном честными докерами и рабочими; но и уголовники, оставшиеся незамеченными Советом или сделавшие себя достаточно полезными, чтобы не замечать их, тоже имели здесь свои анклавы.

"Во-первых, зелье Рувена нельзя изготовить без знака мага, так что ни один алхимик из Таллоуза за два пенни не сможет его приготовить". Заира вытерла рот рукавом: "С другой стороны, в Таллоусе не так уж много магов - даже слабый алхимик мог бы достаточно хорошо зарабатывать, продавая крем от прыщей и средство от импотенции доверчивым богачам, чтобы они могли позволить себе жить где-нибудь в более приятном месте. Я знаю немногих, кто занимается "серым" бизнесом в Таллоусе, и никто из них не согласился бы работать у Васкандара".

Я подергала свободный локон волос, размышляя: "Тогда почему Каулин так сказал? Он пытается нас обмануть, или кто-то обманул его?"

Заира пожала плечами: "Не знаю, но если этот червь пытается свалить что-то на магов Таллоуза, то будь я проклята, если позволю ему уйти от ответа. Пойдем со мной позже, и я поспрашиваю, не знает ли чего-нибудь кто-нибудь из моих старых знакомых".

Балос направился к нам через тренировочный двор, откуда он разговаривал с Джеритом в закрытом инструкторском уголке. Тонкий солнечный свет выхватывал мимолетные отблески на золотой отделке его мундира сокольничего, а его глубокие карие глаза задумчиво смотрели на нас.

"Вы готовы продолжать?" - спросил он.

"Если вы все еще настолько безумны, что хотите сделать это посреди Конюшни, то конечно", - ответила Заира. Ее тон был легким, но мышцы лица напряглись. Никто не говорил о том, почему Джерит и Балос выделили время для нашего обучения во время своего короткого пребывания в Конюшне между пограничными командировками, и о том, как скоро нам с Заирой придется использовать полученные знания. Но забыть об этом было трудно.

"Мы верим в твой контроль", - сказал Балос.

"Ну, не знаю, по-моему, потерять контроль над огнем в населенном замке - это безумие по определению". Джерит подошел к нам, ухмыляясь: "Но сегодня мы делаем только крошечные искры. Что может пойти не так?"

Заира застонала: "Почему ты должен был пойти и сказать это?"

"Что за радость - скучная, предсказуемая жизнь?" В глазах Джерита серебристо сверкнула метка мага: "Теперь дай нам маленький прирученный огонь, размером с твой большой палец, и посмотрим, как долго ты сможешь поддерживать его в таком состоянии".

" Exsolvo", - пробормотала я. Даже после нескольких месяцев практики при этом слове у меня заколотилось сердце, как будто во двор забрел лев.

Заира протянула руку ладонью вверх. С кончиков ее пальцев лизнуло тонкое бледное пламя.

Оно было не выше пламени свечи, но его присутствие было гораздо менее мягким. Оно дергалось и извивалось в воздухе, словно желая освободиться, и его жутковатый голубой свет резал глаза. Заира смотрела на него, как на старого врага, с которым она заключила непростое перемирие.

"Ты борешься с ним, - заметил Джерит, глядя, как огненный листок извивается на пальцах Заиры в нестерпимом голоде.

"Может, лучше отпустить?" - огрызнулась Заира: "С зияющей черной дырой посередине Конюшня будет смотреться симпатичнее".

Заира не отрывала взгляда от струйки огня: несмотря на голодное клокотание в воздухе, она все еще не разрасталась и не увеличивалась. Меня согрел прилив гордости за то, что ей удалось сделать: с помощью балеарского огня легче сжечь здание, чем зажечь свечу. Но сверкающие глаза Джерита не отрывались от ее лица.

"Не надо бояться", - тихо сказал он.

Пламя в руке Заиры подскочило в два раза выше прежнего: "Я не боюсь".

"Ммм. Я вижу это". Джерит приподнял бледную бровь: "Не больше твоего большого пальца, помни".

"Ты специально отвлекаешь меня, крыса", - пожаловалась Заира. Но она стиснула зубы, и пламя снова уменьшилось. Несмотря на прохладный воздух, на висках выступили капельки пота.

"Пока ты боишься, ты никогда не сможешь по-настоящему контролировать пламя", - сказал Джерит.

"А я контролирую все прекрасно. Видишь?" Она неожиданно протянула к нему руку и усмехнулась, когда Джерит отпрыгнул назад. У меня перехватило дыхание, но тонкое голубое пламя плотно прижалось к кончикам ее пальцев.