Глава Двадцать Шестая

Несмотря на давящее давление в груди, душившее меня до смерти, ноги не дрожали. Ярость, захлестнувшая меня, как раскаленная магма, поднимающаяся в сердце вулкана, удерживала меня в вертикальном положении.

"Ты..." Слова были моим главным оружием, но их колчан был пуст. Ни у кого не нашлось слов, чтобы выразить то, что я хотела сказать. Я шагнула вперед, не зная, что делать: отнять у него Марчелло или попытаться задушить Рувена голыми руками.

"Мне очень жаль". Марчелло отвернул лицо, скрывая нечеловеческую сторону.

"Тебе не за что извиняться". Я хотела прикоснуться к его щеке, чтобы он понял, что я говорю серьезно, но в этот момент во мне не было нежности.

"Разве он не прекрасен?" Рувен с гордостью посмотрел на Марчелло: "Это моя первая попытка создать химеру без своего физического присутствия. Ну, по крайней мере, без присутствия более чем крошечной частички меня".

Крошечная частичка меня. Мой желудок скрутило, когда воспоминания соединились в ужасный каскад: Рувен, отдергивающий окровавленную руку от сломанной ключицы Марчелло в ночь масок. Марчелло утверждал, что чувствовал, как осколки кости впиваются ему в плечо во время поездки на лодке в Конюшню. Волны накатывающей боли Марчелло приписывал своим целебным зельям: "Ты оставил в его плече осколок собственной кости", - с ужасом поняла я: "Чтобы ты мог воздействовать на него на расстоянии".

"Видите ли, вот почему я так восхищаюсь вами, леди Амалия! У меня ушли недели на то, чтобы придумать эту идею, но вы поняли ее сразу". Рувен сиял, словно я была умной ученицей: "На самом деле, это была кость пальца, которую я тут же приживил. Я не был уверен, что это сработает: даже Повелитель ведьм не может изменить существо на таком фундаментальном уровне без, скажем так, индивидуального подхода, который требует нашего физического присутствия. Но это было весьма эффективно!" Марчелло зажмурил глаза от боли; Рувен рассмеялся: "Но создание химеры требует времени, поэтому мне пришлось менять его медленно, по частям. Вначале - малозаметные вещи, чтобы не выдать себя: сила, скорость, устойчивость. Я оставил в покое его личность и не пытался давать ему команды, чтобы вы не заметили, что происходит. Ваш питомец был наполовину химерой несколько дней, прежде чем я взял его под контроль, а вы даже не заметили.

Вот что я допустила, когда вышла из комнаты, когда он умолял меня остаться. Я оставил его страдать в одиночестве, пока Рувен лишал его человечности. Это знание жгло мне живот, как ведро с углями.

"Мы тебя вылечим", - сказала я Марчелло, не обращая внимания на Рувена, и мой голос захлебнулся эмоциями: "Мы найдем способ вернуть тебя обратно".

"Назад дороги нет". Марчелло обратил на меня свои огненно-оранжевые глаза: "Вот кто я теперь, Амалия. Чудовище".

"Действительно." Рувен потер руки: "Может, проиллюстрируем это? Сломайте что-нибудь, капитан Верди. Может быть, пальцы, чтобы она не могла использовать свои маленькие хитроумные трюки".

О, черт.

Марчелло замешкался на долю секунды, прежде чем шагнуть ко мне. Я отступила от него и споткнулась о тело солдата, паническая энергия разлилась по моим конечностям.

Люсия вдруг зашевелилась, поднялась на колени, изо рта потекла струйка крови: "Беги... миледи".

"Лежи, Люсия", - крикнула я, мое сердце колотилось от боли. Ее шансы на выживание значительно уменьшились, если она привлечет внимание Рувена: "Не вмешивайся".

Марчелло остановился, наполовину повернувшись к Люсии. Глаза Рувена метнулись к ней и раздраженно сузились: "Как невежливо с твоей стороны прерывать нас".

Люсия засунула руку в плащ и достала тонкий пистолет с гравированным серебряным стволом: "Я... держу его..."

Раздался гулкий треск, расколовший воздух. Рувен мотнул головой, словно пытаясь уклониться от насекомого; на мгновение в его горле появилась красная дыра, но она почти сразу же закрылась. К тому времени, когда до меня донесся резкий запах пороха, окровавленная пуля звякнула о булыжники, и не было никаких признаков того, что Рувен был ранен.

"Сейчас, сейчас. Это вторжение недопустимо". Рувен подошел к Люсии, которая выронила пистолет и, покачиваясь, потянулась за ножом.

"Ты обещал, что она переживет наш разговор, - резко напомнила я ему. Милости ради, пожалуйста, не позволяйте еще одному человеку умереть из-за меня".

Рувен вздохнул: "Ты права, я обещал".

Он протянул руку и коснулся волос Люсии, мягких, как благословение, не обращая внимания на кинжал, которым она замахнулась на него; она без сил рухнула на булыжники, выронив нож.

"Вот так." Он снова повернулся ко мне с вынужденным спокойствием артиста, все еще раздосадованного тем, что нарушителя порядка удалили из театра: "Я не могу позволить вам отвлекаться, так что теперь она будет и спать, и выживать, по крайней мере, в течение часа - при условии, что вы уделите мне все свое внимание, леди Амалия".

Он с вежливой грацией жестом указал на Марчелло, его губы изогнулись в улыбке. Мой взгляд против воли привлекли серебряные чешуйки, поблескивавшие на изборожденном морщинами лице.

"Продолжайте, капитан Верди, - тихо сказал Рувен.

Марчелло сделал еще один шаг ко мне. Мой пульс болезненно бился в венах. Я не могла прочесть его лица: человеческое выражение было настороженным, а в прищуренных глазах плескалось чистое животное бешенство.

"Тот Марчелло, которого я знаю, никогда не причинит мне вреда", - сказала я, стараясь говорить уверенно.

Он скривил губы: "Тот Марчелло, которого ты знала, мертв".

Я покачала головой, инстинктивно потянувшись к медальону со вспышкой; вместо него мои пальцы нащупали ожерелье Катэ: "Я отказываюсь в это верить".

"Ты - ученая. Ты не должна позволять тому, во что ты хочешь верить, мешать тому, что ты знаешь как истину". В голосе Марчелло звучал гнев: "Я уже усвоил этот урок. Я был наивен, Амалия. Я верил, что Конюшни - хорошее место. Что Империя хочет лучшего для своих Соколов. И я верил в тебя".

Под всей этой болью скрывался проблеск настоящего Марчелло. Я должна была как-то достучаться до него - вытянуть его, пока он не ускользнул навсегда: "Ты видишь хорошее во всем. Это отличается от наивности". Когти, впившиеся в мое горло, впились в ладонь: "Это одна из тех вещей, которыми я в тебе восхищаюсь". Я ни за что на свете не собиралась признаваться ему в любви в первый раз, вот так, на глазах у Рувена.

Марчелло сделал еще один шаг вперед, его оранжево-зеленые глаза уставились на меня: "Ты все еще не можешь сказать это, не так ли?" Он был слишком близко, его слова звучали так тихо, что их могла слышать только я, но я не отступала: "Могу. Страх - это еще одна вещь, которую он убил во мне".

"Марчелло, - прошептала я, зажмурив глаза: "Не делай этого".

"Я люблю тебя, Амалия. Даже сейчас". Он протянул руку и нежно провел пальцами по свисающей пряди моих волос: "Не думаю, что смогу заставить себя убить тебя".

Что-то кольнуло меня в шею. Его ногти превратились в изогнутые когти, как у кошки. Я в ужасе отдернула голову, оставив в его руках прядь волос.

Глаза Марчелло сузились: "Но, о, я думаю, я могу причинить тебе боль".

Он двинулся так быстро, что я не успела среагировать, и схватил меня за оба предплечья. Я попыталась вывернуться, но его когти глубоко вонзились в мои руки, вгрызаясь в плоть. Я закричала, как от шока, так и от боли.

Марчелло подскочил на звук, но не отпустил меня. Вся мягкость, которую я так любила в нем, исчезла с его испещренного серебром лица. Его зеленые глаза смотрели в мои с мольбой и отчаянием, как и до того, как между нами закрылась дверь; щель в оранжевом глазу сузилась до едва заметного прорези. На мгновение мне показалось, что Грации смилостивятся надо мной, что мое сердце разорвется от агонии и я умру.

Но я все еще оставалась в ловушке, переводя дыхание в один большой рваный глоток, похожий на всхлип, а когти Марчелло вцепились мне в руки. Он стиснул зубы и впился в них еще глубже, содрогаясь, словно ощущая боль в собственной плоти. Рувен наблюдал за ним с расстояния нескольких шагов за плечом, улыбаясь от удовольствия.

Я должна была придумать, как выпутаться из этой ситуации - и для Марчелло, и для Люсии, и для себя. Я отвела глаза от Марчелло и поймала взгляд Рувена.

"Я думала, ты хочешь поговорить", - прохрипела я сквозь боль: "Ты лжец?"

Глаза Рувена сузились, и он лениво поднял руку. Когти исчезли из моих рук. Марчелло отступил назад, его руки были в крови и тряслись.

"Отнюдь", - сказал Рувен: "Я просто хотел показать тебе, что стоит на кону в нашем разговоре". Он положил руку на плечо Марчелло - то самое, в котором оставил осколок кости; Марчелло вздрогнул.

Я прижала кровоточащие предплечья к груди, стараясь слегка надавить на раны. Я не смела взглянуть на лицо Марчелло, иначе я бы сломалась; я не могла позволить Рувену увидеть, как сильно он меня ранил, и как мне больно.

"Если речь все же идет о вашем предполагаемом желании заключить союз, - сказала я, поколебавшись, - то ваша тактика далеко не убедительна".

"Но я так много могу вам предложить!" Рувен развел руками: "Я единственный, кто может вернуть капитана Верди в его прежнее состояние. Или, по крайней мере, близкое к нему; иногда бывает трудно уловить мелкие детали".

Марчелло стиснул челюсти, когти в кончиках пальцев сгибались и разгибались. Какие бы изменения ни произвел в нем Рувен, он по-прежнему не испытывал любви к своему новому хозяину.

"В обмен на что?" спросила я, стараясь сохранить нейтральный голос.

"Ты знаешь, чего я хочу". Он протянул руку: "Пойдем со мной в Казерат. Используй свои знания, свою имперскую власть и свою кровь, чтобы помочь мне оставить свой след на этой земле и захватить весь Васкандар, часть за частью".