Я колебалась: "Я не думаю, что его стоит оставлять одного надолго. Если я не смогу позвать кого-нибудь из вас..."

Заира вздохнула: "Смотри. Истрелла захочет навестить его, а я не отпущу ее одну. Если ты пообещаешь мне, и только если ты пообещаешь мне, я позабочусь о том, чтобы его навестили друзья из Конюшни, и ты сможешь выспаться, и выбрать дожа, и сделать все остальное, что нужно твоей мамочке, не беспокоясь о том, что бедный маленький капитан Убийственная морда может быть одинок".

Часть напряжения с моих плеч спала: "Хорошо. Я обещаю. И спасибо."

"Хорошо." Заира откинулась на спинку кресла, похоже, удовлетворенная: "А теперь высади меня и поспи. Ты совсем развалилась. Меньше всего мне нужно, чтобы ты наполовину слетела с петель, когда нас отправят на войну".

В ту ночь я спала таким беспробудным сном, что, казалось, прошло всего несколько секунд, когда моя служанка Рика разбудила меня и потребовала одеться и поспешить в императорский дворец: скоро должны были состояться выборы нового дожа, и меня вызвала моя мать.

После первоначального облегчения, что она достаточно здорова, чтобы присутствовать на выборах, я поняла, что у меня не будет времени навестить Марчелло. Неужели его оставили на ночь запертым в этой голом закутке со сценами пыток? Но если они его перевезли, то все могло быть еще хуже; я не была уверена в своей способности защитить его, если бы его отвезли в какую-нибудь тюремную камеру. Что будет твориться у него в голове, брошенного и одинокого, когда Рувен будет как-то извращаться над ним и не будет ничего, кроме осознания того, что он совершил цареубийство?

Но нет, напомнила я себе, одеваясь и запивая чашку шоколада, Заира обещала позаботиться о том, чтобы у него была компания. И мама была права: если я проявлю излишнюю заботу о нем до голосования, то сделаю его пешкой в политических играх Совета, которую можно будет обменять или принести в жертву. Придется доверить заботу о нем Заире, Истрелле и остальным жителям Конюшни, а самой сосредоточиться на своем долге перед Империей до окончания выборов. Как бы ни преследовал меня этот последний взгляд его умоляющих глаз.

Кроме того, моя мать тоже была ранена, и она нуждалась во мне. После девятнадцати лет жизни в ее защитной тени, через все ады и грации, когда она наконец-то будет нуждаться во мне, я буду рядом с ней.

Вскоре я снова вошла в Зал собраний Императорского дворца, спустя бесконечное количество дней после того, как я вошла туда, полная нервной надежды попытаться склонить историю к справедливости. Я никогда не видела его таким переполненным: к тому времени, как чиновники закрыли двери, все места в зале были заняты. В воздухе висело электрическое напряжение, страх и волнение, шепот разносился по залу, как ветер по водам лагуны. Даже грации, изображенные на потолочной фреске, казалось, с интересом смотрели вниз.

Трон дожа был пуст. Сидящие вокруг него члены совета не могли заставить себя смотреть на него, и я тоже заставила себя отвести глаза. Ниро да Моранте восседал на этом троне еще до моего рождения. Это было его место. Было как-то неправильно выбирать на это место кого-то другого.

Сам Совет был суровым и леденящим душу напоминанием о последствиях ночного нападения. На всех лицах читалась усталость, под обшлагами и воротниками то тут, то там белели неприметные повязки. Следы от когтей на лице лорда Каулина было не скрыть: алхимические мази закрыли раны, но до полного заживления кроваво-красных линий оставались считанные дни и вполне могли остаться шрамы. Моя мать сидела неподвижно, бледнее обычного, но ее рана была скрыта под лифом платья, и она не хотела идти на уступки. Она мимолетно улыбнулась мне, когда я устроилась на своем месте. Я взглянула на тени под ее глазами и с некоторым облегчением решила, что Кьярде, должно быть, удалось усыпить ее хотя бы на несколько часов.

Наступил момент, когда дож должен был объявить о начале заседания. В зале воцарилась некая приглушенная тишина, когда осознание того, что он этого не сделает, овладевало каждым из присутствующих.

Наконец, лорд Эррарди, как самый старший по возрасту член Совета, прочистил горло и обратился к собравшимся: "Прошу внимания".

Но затем он сделал паузу, не зная, что делать дальше, и скорбь прорезала глубокие морщины на его лице. Тысяча безмолвных лиц уставилась на него в ожидании.

В наступившей тишине моя мама встала и подошла к кругу усиления. Она никогда не позволяла кому-то еще возиться с имперскими делами, не подхватывая их и не исправляя, с той же инстинктивной эффективностью, с которой она могла поправить мой воротничок или поправить мои растрепавшиеся волосы.

"Добро пожаловать, друзья мои, - сказала она строгим, но волнующим тоном: "Я стою перед вами в печали, ведь вчера мы потеряли необыкновенного человека. Но у нас нет времени на траур. Лорд Рувен нанес удар в самое сердце Безмятежного Королевства, и он нанес нам тяжелый удар. Нам нужен новый дож - тот, кто сможет действовать решительно, объединив наши усилия, чтобы сокрушить эту угрозу Империи". Она махнула рукой в ту сторону, где сидели остальные члены Совета Девяти: "Поэтому я выдвигаю маркизу Палову на пост дожа Раверры".

Маркиза выпрямилась и уставилась на мою мать; я наполовину ожидала, что она встанет и выйдет в круг, чтобы прервать ее. Но она последовала протоколу и придержала язык, хотя вид у нее был такой, будто она грызет старую кожу.

"Маркиза - герой Трехлетней войны, лучший стратег Империи, пользующийся всеобщим уважением наших военных", - продолжила Ла Контесса: "Она уже имеет власть над нашими вооруженными силами, и ее избрание на пост дожа обеспечит бесперебойную преемственность командования в период кризиса. Я призываю Ассамблею поставить нужды Империи выше политики и фракций, как это всегда делала сама маркиза, и избрать ее руководителем в эти неспокойные времена".

Восторженные аплодисменты последовали за речью моей матери, и она с довольным видом вернулась на свое место. В этот раз она избежала своего обычного места слева от императорского трона и села в конце ряда рядом с маркизой; я оказалась на ближайшем к ней месте в углу, и она, поймав мой взгляд, пробормотала: "Этого должно хватить", откинувшись в кресле.

Я склонна была согласиться. Одним аккуратным движением она ответила на невысказанный вопрос о том, будет ли она добиваться короны, сняла себя с рассмотрения и выдвинула образцовую кандидатуру, которую почти все смогли принять еще до того, как большинство членов Ассамблеи начали приходить в себя от мысли, что сегодня мы выбираем нового дожа. Она сделала маркизу выбором по умолчанию, эталоном, который должен был превзойти любого претендента; задача, которая окажется нелегкой, учитывая ее безупречную репутацию и положение Империи на грани войны.

Маркиза Палова, однако, не слишком высоко оценила это проявление политической хватки. Она бросила на свою подругу ругательный взгляд: "Как ты могла, Лиссандра?"

"Лучшие кандидаты в дожи никогда не хотят этого", - с язвительной улыбкой сказала моя мать: "Мне жаль, но мы должны поставить Раверру на первое место".

"Хмф. Ты у меня получишь за это".

Один за другим выдвигались кандидатуры других членов Ассамблеи. Обычно выборы Дожа были сложным процессом, занимавшим не менее недели, когда Ассамблея выбирала выборщиков, которые выбирали еще больше выборщиков, которые выбирали кандидатов, чтобы представить их Ассамблее для нескольких туров голосования; но все согласились упростить этот процесс, учитывая нынешнюю чрезвычайную ситуацию, и Хранители Храма простым поднятием рук определяли, считает ли определенная минимальная доля Ассамблеи кандидата жизнеспособным, прежде чем спешно готовить для него урну для голосования. Таких кандидатур, получивших достаточную поддержку, оказалось около пяти-шести, в том числе Сципион да Моранте и лорд Каулин. Первый вызвал особенно бурные аплодисменты со стороны влиятельной семьи да Моранте, особенно когда он упомянул имя своего брата; я напряглась, беспокоясь не только за судьбу Империи, но и за Марчелло.

Но Ла Контесса казалась невозмутимой: "Посмотрите на их лица. Они болеют за Ниро, а не за Сципиона. Ни у кого из них нет достаточной поддержки, чтобы победить вас", - сказала она маркизе Паловой, сочувственно похлопав ее по руке: "Боюсь, ты с этим смирилась".

Маркиза по-волчьи усмехнулась: "Это мы еще посмотрим".

"Ты бы не стала". Голос моей матери понизился на пол-октавы.

"Чертовски верно."

Маркиза встала и подошла к кругу усиления.

"Конечно, она не станет..." прошептала я. Но тут маркиза заговорила, и ее смелый голос прогремел на весь зал Ассамблеи.

"Мои коллеги по Ассамблее, для меня большая честь, что моя хорошая подруга Лиссандра Корнаро выдвинула меня в качестве кандидата. Но я вынуждена не согласиться с ней в том, что я - лучший кандидат. На этих выборах возможен только один вариант". Она раскинула руки: "Друзья мои, когда вчера вечером случилась беда, мне не стыдно признаться, что мы были потрясены. Одним стремительным движением наш враг вывел из строя два столпа Империи. Я стояла, глядя в лицо Демона Смерти, и на мгновение была уверена, что увижу, как падет Безмятежный Город".

При этих словах зал замолчал, восторженно глядя на холеное лицо маркизы и царственную корону из кос. Она говорила с силой женщины, умеющей вдохновлять армии, и круг усиления заставлял ее голос отдаваться в костях каждого человека в зале. Я взглянула на маму и увидела, что она вцепилась в ручки кресла, ее лицо было нарочито бесстрастным, а челюсть сжата.

"Но мы с вами находимся здесь и сейчас, в этом зале, потому что одна женщина не стала медлить, - продолжала маркиза, ее голос звенел от страсти: "Мы здесь потому, что одна женщина вышла вперед и продолжила работу, которую она делала десятилетиями, находясь за троном. Она увидела, что нужно сделать, друзья мои, и сделала это. Контесса Лиссандра Корнаро уже стала нашим дожем. Давайте изберем ее, чтобы она продолжила дело, которое она всегда делала, и окажем ей честь, которую она так самоотверженно предложила мне". Маркиза сумела удержаться от иронии, но бровь моей матери приподнялась: "Я верю, что вы, лорды и леди Ассамблеи, изберете ее на должность, которую она так достойно заслужила".