— Что ты там говорил? На каждое мое действие у тебя заготовлен контрудар? Что теперь?

Разрушитель пришел в ярость, его сила вспыхнула гневным ураганом. Личность распалась на части, обнажив первозданную энергию, которая так долго плела интриги лишь для того, чтобы всем им пришел конец. Ухмыльнувшись еще шире, Кельсер с удовольствием представил, как разрывает на части это чудовище, убившее Охранителя, эту бесполезную, изжившую себя энергию. Как приятно будет его сокрушить. Кельсер повелел своей безграничной силе напасть.

И ничего не произошло.

Сила Охранения все еще сопротивлялась и отпрянула от его убийственного намерения. Как бы Кельсер ни давил, заставить ее причинить вред Разрушителю не получалось.

Враг завибрировал, затрясся, дрожь перешла в звук, похожий на смех. Бурлящий черный туман превратился в образ богоподобного человека, протянувшегося через все небо.

— О, Кельсер! — воскликнул Разрушитель. — Думаешь, мне не все равно, что ты сделал? Да я сам избрал тебя для этой силы! Идеально! В конце концов, ты лишь одно из моих проявлений.

Заскрежетав зубами, Кельсер вытянул перед собой пальцы, сотканные из бушующего ветра, словно хотел схватить и задушить Разрушителя.

Существо лишь громче рассмеялось.

— Ты едва ее контролируешь. Даже если бы она могла мне навредить, тебе не справиться с такой задачей. Посмотри на себя, Кельсер! У тебя нет ни облика, ни формы. Ты не живой, ты идея. Память человека, завладевшая силой, никогда не сравнится с реальным человеком, который связан узами со всеми тремя реальностями.

Разрушитель оттолкнул Кельсера — легонько, но раздался треск. Силы реагировали друг на друга, как пламя и вода. Это убедило Кельсера, что способ уничтожить Разрушителя с помощью силы Охранителя существует. Осталось выяснить, какой именно.

Разрушитель потерял к нему интерес, и Кельсер начал знакомиться со своей силой. К несчастью, все, что он пробовал, вызывало сопротивление как от энергии Разрушения, так и Охранения. Теперь он видел себя в духовной реальности — и черные линии, связывающие его с Разрушителем, никуда не делись.

Это очень не нравилось его силе. Она металась внутри, бурлила, пыталась вырваться на волю. Он мог ее сдерживать, но понимал, что если отпустит, то она ускользнет и еще раз подчинить ее не удастся.

Но как же здорово, когда ты не просто дух, а нечто большее. Кельсер снова видел, что происходит в физической реальности, хотя для его глаз металл продолжал ярко сиять. Какое же облегчение снова видеть что-то, кроме туманных теней и сияющих душ.

Жаль, что зрелище не слишком обнадеживающее: бесконечные моря пепла с редкими кратерами городов; вулканы извергают не только пепел, но и лаву с серой; земля, расколовшись, пошла трещинами.

Кельсер пытался думать не о том, что видит, а о людях. Он ощущал их так же, как земную кору и ядро планеты. Не составило труда найти тех, чьи души были открыты для него, и он с нетерпением обратился к ним. Наверняка среди них найдется тот, кто сможет передать сообщение Вин.

Впрочем, выяснилось, что они его не слышат, как бы он ни нашептывал. Это расстраивало и озадачивало. У него в руках силы вечности. Как он мог потерять способность, которой владел раньше, — умение общаться со своим народом?

Разрушитель вокруг него рассмеялся:

— Думаешь, твой предшественник не пытался? Твоя сила не способна просочиться сквозь эти трещины, Охранитель. Она отчаянно пытается оказать помощь, защитить. Трещины могу расширить только я.

Кельсер не знал, прав ли Разрушитель, однако раз за разом убеждался, что безумцы больше его не слышат.

Зато теперь он сам слышал людей.

Всех, не только сумасшедших. Он слышал их мысли как голоса — их надежды, заботы, страхи. Если он сосредотачивался на них слишком долго, направляя внимание на город, лавина мыслей грозила затопить с головой. Это походило на постоянный гул, и Кельсер выяснил, что сложно вычленить из неразберихи отдельных людей.

Над землей, городами, пеплом висел туман и заволакивал мир даже днем. Полностью запертый в когнитивной реальности, Кельсер не понимал, что туман заполонил все вокруг.

«Это сила, — подумал Кельсер, вглядываясь в туман. — Моя сила. Нужно уметь владеть ею, управлять».

Но он не умел, поэтому Разрушитель был гораздо сильнее. Почему Охранитель оставил туман как есть? Разумеется, это по-прежнему часть его, но… туман больше напоминал армию, которая рассеялась по всему королевству для разведки, а не собралась вместе для войны.

Разрушитель не имел таких ограничений. Кельсер видел его силу в действии, в проявлениях слишком грандиозных, чтобы распознать их до Вознесения. Разрушитель заставил разверзнуться вершины Пепельных гор, выпустив наружу губительную лаву и дым. По всей империи он подтолкнул колоссов к кровавому безумию. Когда они перебили всех людей, до кого могли добраться, он с радостью стравил их между собой.

Разрушитель манипулировал множеством людей в каждом уцелевшем городе. Его махинации поражали размахом и изощренностью. У Кельсера не получалось даже отследить все связи, но результат был очевидным — хаос.

Он не мог ничего поделать. В его распоряжении оказалась невообразимая мощь, а он по-прежнему был бессильным. Но важно, что Разрушителю приходилось ему противодействовать.

Это оказалось значительным открытием. И Кельсер, и Разрушитель находились повсюду, их души были основой планеты. Но их внимание пребывало по большей части в одном месте.

Кельсер всегда проигрывал, если пытался изменить то, на чем сосредотачивался Разрушитель. Когда он попробовал запечатать Пепельные горы, разверзающие длани Разрушителя оказались сильнее. Когда он попробовал воодушевить армии Вин, Разрушитель блокировал его и оттеснил подальше.

В отчаянной попытке пробиться к Вин Кельсер, не зная толком своих возможностей, решил попробовать оттолкнуть Разрушителя, надавить своей силой и выяснить, на что способен.

Приложив максимальные усилия, он налег на Разрушителя. Чем ближе он подбирался к Вин, запертой во дворце Фадрекса, тем большее напряжение возникало между двумя силами. От соприкосновения с энергией Разрушителя земля задрожала, началось землетрясение.

У него получилось подобраться ближе. Он ощутил разум Вин, услышал ее мысли. Она знала так же мало, как и он в самом начале, и понятия не имела об Охранителе.

Из-за столкновения с Разрушителем с Кельсера сорвало силу Охранения, обнажив сердцевину — будто оскалился череп, с которого содрали плоть. Между его испещренной тьмой душой и Вин существовала связь, их неким образом соединяли загадочные нити духовной реальности.

— Вин! — надрывно крикнул он.

Из-за борьбы между ним и Разрушителем землетрясение усилилось, и Разрушитель возликовал, отчего на краткий миг ослабил внимание.

— Вин! — Кельсер подобрался чуть ближе. — Другой бог, Вин! Есть другая сила!

Замешательство. Она не понимала. Что-то отделилось от Кельсера и потянулось к ней. Внимание Кельсера устремилось следом, и он с ужасом увидел нечто страшное, о чем и не подозревал — сияющее пятнышко металла в ухе Вин. Оно так походило по цвету на ее душу, что он заметил его, лишь оказавшись совсем близко.

У Вин штырь.

— Первое правило алломантии, Вин! — крикнул Кельсер. — Первое, чему я тебя научил!

Вин посмотрела вверх. Неужели услышала?

— Штыри, Вин! — начал Кельсер. — Нельзя доверять…

Разрушитель вернулся и прервал Кельсера свирепой вспышкой силы, оттолкнув прочь. Кельсер отступил, поскольку иначе Разрушитель полностью сорвал бы с него силу Охранения.

Разрушитель вытолкнул его из дворца, а потом и из города. Их стычка причинила Кельсеру невероятную боль, и он не мог избавиться от ощущения, что пусть он и божество, но покинул город побитым.

Разрушитель был слишком сосредоточен на этом месте, слишком силен. Почти все его внимание оставалось прикованным к Вин и этому городу. Он даже призвал в Фадрекс Марша.

А может…

Кельсер сфокусировал внимание на Марше. С братом его соединяли такие же нити, как и с Вин — между их душами имелась связь. Может, удастся пробиться и к Маршу.

К несчастью, Разрушитель слишком быстро это заметил, а Кельсер был слишком ослаблен, слишком измучен предыдущей стычкой. Разрушитель с легкостью дал ему отпор, однако Кельсер успел уловить мысль Марша: «Помни, кто ты. Борись, Марш, борись! Помни, кто ты такой».

Убегая от Разрушителя, Кельсер ощутил прилив гордости. В Марше выжило что-то от его прежнего брата. Однако пока Кельсер больше ничем не мог помочь. Что бы Разрушителю ни понадобилось в Фадрексе, придется это отдать. Сопротивляться невозможно, ибо в открытом противостоянии он сильнее.

К счастью, Кельсер в совершенстве понимал, когда нужно избегать честной схватки. Когда идешь на дело и охранник начеку, лучший вариант — ненадолго затаиться.

Разрушитель наблюдал за Фадрексом столь пристально, что должны оставаться лазейки в других местах.

«Веди себя достойнее, Кельсер».

Он наблюдал и ждал. Он умел быть осторожным.

«Людские сердца — не игрушки».

Переместившись вниманием в туман, он плыл по небу и отмечал, как Разрушитель передвигает свои фигуры. Его основным инструментом были инквизиторы. Разрушитель размещал их весьма обдуманно.

«Слабость всех умных людей».

Возможность. Кельсеру была нужна возможность.

«Выживи».

Разрушитель считал, что контролирует всю Последнюю империю. Столько самоуверенности. Но лазейки имелись. Он уделял все меньше внимания разрушенному Урто с его пустыми каналами и голодными людьми. Одна из его нитей вилась вокруг парня в обгоревшем плаще и с повязкой на глазах.

Да, Разрушитель считал, что город у него в руках.

Но Кельсер… Кельсер знал этого мальчишку.