И все же именно к этой системе, пребывающей, подобно номиналистскому Богу, в некоем трансцендентном царстве, следующей своим прихотям, своей логике, мало заботящейся о нас, часто апеллировали как к силе, которую мы должны умиротворить - силе, требующей жертвовать человеческой жизнью. Еще более удручающими, чем эти аргументы, которые были неудивительными и в основном простыми, были попытки противостоять им с помощью заумной работы по анализу затрат и выгод. Все статьи, в которых приводились аргументы в пользу закрытия, следовали одной и той же формуле: они начинались с неясной апелляции к внутренней ценности человеческой жизни, а затем быстро превращались в алгоритмы рентабельности и оценки доступности в попытке продемонстрировать, что выбор имеет смысл как с моральной, так и с экономической точки зрения - тактика, которая в итоге лишь подтверждала противоположное мнение, что человеческая жизнь сводима к экономической логике. Эта тенденция достигла своего логического конца в статье Пола Кругмана, который категорически развенчал трюизм о том, что человеческая жизнь "бесценна". По его словам, статистическая стоимость жизни постоянно рассчитывается в транспортной и экологической политике: она составляет примерно 10 миллионов долларов. Форбс стал более подробным, противопоставив статистическую стоимость жизни (ССЖ) и стоимость лет жизни с поправкой на качество (QALY), чтобы получить более точную цифру. Как человек, который провел последнее десятилетие, пытаясь понять, как человеческая жизнь может иметь ценность вне религиозных рамок, я с ужасом обнаружил, что самый убедительный и безоговорочный аргумент в пользу закрытия рынка привел Рассел Мур, представитель Южной баптистской конвенции, который утверждал, что люди созданы по образу и подобию Божьему и что любая попытка сопоставить экономику и здоровье населения "превратит человеческие жизни в галочки на странице, а не в священную тайну, которой они являются".

Одним из самых спорных аргументов против экономического шатдауна - хотя его обсуждение ограничилось академическими уголками интернета - был аргумент итальянского философа Джорджо Агамбена, который заключил, что шатдаун доказывает, что "наше общество больше не верит ни во что, кроме голой жизни". Под "голой жизнью" он подразумевал грубое биологическое выживание, не считая этических, гуманистических и социальных проблем, которые делают жизнь действительно стоящей, хотя именно эта фраза - "голая жизнь" - снова и снова цитировалась критиками, часто вне контекста, пока не стала сокращением для безжалостного мирового порядка, который отдает предпочтение экономике перед индивидуальными душами, для которых она была создана.

Лишь немногие из этих ответов смогли отразить всю широту критики Агамбена, который, по сути, был глубоко обеспокоен тем, что пандемия представляет собой угрозу для нашей человечности. Это проявилось, по его мнению, в том, как она изолировала и отчудила нас от наших сообществ - в том, что мы теперь рассматриваем наших собратьев "исключительно как возможных распространителей чумы, которых нужно избегать любой ценой и от которых нужно держаться на расстоянии не менее метра". Агамбен был еще более обеспокоен тем, что придет ему на смену:

Как войны оставили в наследство миру ряд вредных технологий, от колючей проволоки до атомных электростанций, так и вполне вероятно, что и после чрезвычайной ситуации в области здравоохранения будут продолжены эксперименты, которые правительствам не удалось воплотить в жизнь раньше: закрытие университетов и школ и проведение занятий только онлайн, прекращение раз и навсегда встреч и разговоров по политическим или культурным причинам и обмен друг с другом только цифровыми сообщениями, по возможности замена машинами всех контактов - всех зараз - между людьми.

Агамбен наиболее известен своими работами о "государстве исключения" - феномене, в котором правительства оппортунистически используют кризисы и чрезвычайные ситуации для усиления своей власти и подрыва конституционных прав. Независимо от того, соглашался ли кто-то с его выводами по поводу отключения, его предсказание о том, что машины придут на смену человеческому общению, было достаточно точным. К концу марта трафик видеозвонков и обмена сообщениями в Facebook "взорвался", а количество программ для совместной работы в Интернете от Microsoft выросло на 40 %. Роботы-доставщики еды, появившиеся в кампусе, стали пользоваться бешеной популярностью во многих городах, как у нас, так и за рубежом, поскольку люди стали бояться выходить из дома. ("С роботом нет социального взаимодействия", - объяснил один житель Великобритании.) В апреле приложение-чатбот, которое загрузил мой друг, удвоило свой трафик.

Затем появилось множество предложений по внедрению технологических инноваций для отслеживания, наблюдения и прогнозирования развития болезни и, конечно же, ее носителей. На страницах крупнейших газет эксперты и псевдоэксперты всех мастей рассуждали о том, как можно собрать данные, чтобы предвидеть будущие вспышки. Все больше людей сходились во мнении, что самая пагубная и сводящая с ума проблема - временная задержка между моментом заражения и госпитализацией - может быть устранена с помощью простых методов отслеживания, которые уже существуют в наших технологиях. Эпидемиологи с восторгом отзывались о гонконгской модели, в которой для отслеживания местонахождения людей использовались данные с карточек общественного транспорта - метод, называемый "прогнозированием". Ученые, изучающие данные, утверждали, что поиск людей в Google может быть использован для выявления неожиданных симптомов и признаков вируса (несмотря на то, что подобные попытки не смогли предсказать пик сезона гриппа 2013 года). Возникла целая индустрия по продаже технологий наблюдения для школ, включая инфракрасные камеры, отслеживающие температуру, умные идентификационные карты, Bluetooth-маячки и приложения для отслеживания контактов, обеспечивающие социальное дистанцирование.

Сторонники этих технологий поспешили дать привычные заверения в том, что такие данные полностью анонимны и изучаются только в совокупности, что агентства, собирающие их, не будут интересоваться именами или лицами, а только местоположением. Тот факт, что места проживания наиболее "критических групп населения" в основном представляют собой сообщества с низким уровнем дохода (и что эти сообщества, согласно некоторым предложениям, будут выделены для "дозорного наблюдения"), был оформлен как преимущество для этих сообществ. По мнению некоторых экспертов, проблема заключается не в том, что районы, за которыми и так ведется пристальное наблюдение, могут стать объектом более пристального внимания, а в том, что существующие географические данные настолько расплывчаты, что в большинстве технологий они используются в качестве меры защиты частной жизни. "Большинство наших инструментов для картирования вспышек недостаточно детализированы", - говорит Марк Гуревич, заведующий кафедрой популяционного здоровья в медицинской школе Нью-Йоркского университета. "Во многих городах и городских кварталах в пределах пары кварталов или доли мили могут быть большие различия в условиях, которые действительно влияют на здоровье".

Никто не потрудился высказать предположение о конечной точке этого поиска гранулярности, хотя я могу только предположить, что целью было создание чего-то вроде демона Лапласа - интеллекта, который знает положение каждой частицы во вселенной (и каждого патогена тоже) и поэтому может предсказать все, что произойдет в будущем. Или, возможно, что-то вроде Бога Кальвина - существа, которое знает судьбу каждого человека, но при этом отказывает самим людям в знании или доступе к этой информации. Тем временем другая часть интернета приветствовала пророческий голос ясновидящей Сильвии Браун, которая в своей книге "Конец света", вышедшей в 2008 году, предсказала, что примерно в 2020 году "по всему миру распространится тяжелая болезнь, похожая на пневмонию". После того как Ким Кардашьян Уэст опубликовала в своем твиттере соответствующий отрывок, книга, которая уже несколько лет не издавалась, поднялась в списке бестселлеров Amazon.

И только тогда я вспомнил: моя подруга-поэт тоже предсказывала это. Разве это не было ее видением - сейсмическое глобальное событие, начинающееся именно в это время, которое изменит весь ход будущего? Я немедленно написала ей письмо. Я сказал, что она оказалась более прозорливой в предвидении этой катастрофы, чем все, кто сейчас находится у власти, и что ей следует подумать о том, чтобы оказать свои услуги на благо общества. Я получил ее ответ позже в тот же день. Она казалась слегка обиженной тем, что мне потребовалось столько времени, чтобы связать пандемию с ее видением, хотя, возможно, она, как и все мы, просто устала и удручена. По ее словам, проблема с подобными катастрофами заключается не в отсутствии предвидения. Модели и прогнозы были налицо, в руках у людей, облеченных властью, но они не смогли действовать. Пандемия была "полностью результатом человеческой ошибки", когда люди действовали из равнодушия, жадности, некомпетентности и глупости. Она много писала о будущем - это было длинное письмо, - и я не мог не заметить, что ее тон был более фаталистичным, чем годом ранее. Она говорила, что это первое из многих испытаний и бед, которые нам предстоит пережить в грядущие дни, что Земля не умирает, а очищается. У людей был хороший период, и она имела в виду ужасно разрушительный и катастрофический, конец которого уже давно наступил, но все станет лучше, когда нас не станет, когда планета снова будет принадлежать термитам и грибам. "Люди, - сказала она, - это настоящий вирус".