Холе остановился. Похоже, из-за скованных за спиной наручниками рук ему было трудно встать на колени не падая вперёд. Этот человек уже вёл себя, как труп. Прим дождался, пока мужчина в больничной одежде тоже опустится на колени.

Затем он подошёл к Холе и поднял свою правую руку, в которой держал шприц. Выбрал место на бледной, почти белой, обвисшей коже на задней стороне шеи над воротником рубашки.

Через секунду всё было бы кончено.

— Нет! — крикнула Александра у него за спиной.

Прим взмахнул рукой. Харри Холе не успел ничего сделать, кончик шприца коснулся его шеи, и игла вошла внутрь. Он дёрнулся, но не обернулся. Прим нажал большим пальцем на поршень, зная, что дело сделано, что паразиты уже начали свою работу, что он указал им кратчайший путь к мозгу, что всё произойдёт даже быстрее, чем с Воге. Он увидел, как другой мужчина, в больничной одежде, двигается в полумраке. И снова что-то слабо блеснуло на его руке, и теперь Прим увидел. Это было не кольцо. Это был палец. Металлический.

Теперь этот человек полностью развернулся. Поднялся на ноги. Когда они выходили из машины, Прим смотрел на них сверху с крыши, и из-за этого было трудно увидеть, что второй мужчина высокий, гораздо выше мужчины в костюме, а когда они выходили на крышу, оба они шли сгорбившись. Но теперь Прим понял, кто это. Этот мужчина в больничной одежде и был Харри Холе. И теперь он увидел его лицо, эти яркие глаза над ухмыляющимся ртом.

Прим отреагировал так быстро, как только смог. Он был готов к тому, что его попытаются так или иначе обмануть. Они делали так с тех пор, как он был маленьким мальчиком. Вот, как это началось, и вот, как это должно было закончиться. Но он хотел взять что-нибудь с собой. То, чего полицейский не получит. Её.

Прим уже вытащил нож, когда он повернулся к Александре. Она поднялась на ноги. Он занёс нож для удара. Попытался поймать её взгляд. Дать понять, что смерть близка. Он закипел от ярости. Потому что она смотрела не на Прима, а за его плечо, на этого грёбаного полицейского. Так было и с Сюсанной Андерсен на вечеринке на крыше, они всегда искали кого-то получше. Что ж, тогда Холе увидит, как она умирает, грёбаная шлюха.

Харри смотрел на Александру. Она могла видеть и понимать, как знали это и оба мужчины, что он был слишком далеко, чтобы спасти её. Всё, что он успел сделать, это быстро провести указательным пальцем перед своим горлом и надеяться, что она вспомнит. Увидел, как она отвела одно плечо назад.

Времени не было. Потом он поймёт, что у них и не было достаточно времени. Но, к их счастью, паразиты также снизили скорость реакции и у своего первичного хозяина. Фигура Хельге заслонила ему обзор, поэтому Харри не смог разглядеть, превратила ли она свою руку в стамеску, когда наносила удар.

Но она должна была.

Должна была догадаться.

Теперь для Хельге Форфанга, должно быть, самым важным делом на свете было выжить. Сейчас ему нужна была не она и не месть, а просто глоток воздуха. Хельге выронил нож со шприцем и упал на колени.

— Беги! — закричал Харри. — И подальше!

Не говоря ни слова, Александра пронеслась мимо него, распахнула металлическую дверь и исчезла.

Харри подошёл к стоявшему на коленях мужчине в его костюме и взглянул на Хельге Форфанга, который до сих пор держался обеими руками за горло. Он издавал шипящие звуки, как проколотая шина. Но потом он внезапно опустился на бетон, лёг на спину, глядя на Харри снизу вверх, снова держа шприц остриём к себе. Он открыл рот, явно пытаясь что-то сказать, но издал только ещё больше хрипов.

Не сводя глаз с Хельге, Харри положил руку на плечо мужчины в костюме, сидящего с опущенной головой.

— Как ты себя чувствуешь, Столе?

— Не знаю, — сказал Эуне едва слышным шёпотом. — С девушкой всё в порядке?

— С неё всё в порядке.

— Тогда и я в порядке.

Харри видел это в глазах Хельге, когда тот лежал там. Узнал этот взгляд. Он видел такое же выражение в глазах Бьёрна той ночью, когда Харри ушёл от него, когда все ушли от него, а на следующее утро его нашли в его машине, где он прострелил себе голову. Харри слишком часто видел этот взгляд в зеркале впоследствии, когда мысли о Ракель и Бьёрне заставляли его самого взвешивать все «за» и «против» в отношении такого поступка.

Шприц, который держал Хельге, был направлен уже не на Харри, а на него самого. Харри наблюдал, как игла приближается к лицу Хельге. Видел, как Хельге прикрывает один глаз, в то время как другой пристально смотрит на Харри. Дальний край луны снова засиял, и Харри увидел, как Хельге приблизил шприц так близко, что теперь кончик иглы прижимается к глазному яблоку, кратчайшему пути в мозг. Он видел, как глаз начал прогибаться, словно яйцо всмятку, прежде чем кончик проткнул его поверхность, и глаз принял свою первоначальную форму. Наблюдал, как Прим направляет наконечник внутрь. Его лицо ничего не выражало. Харри не знал, сколько нервов было в глазу или сзади, вероятно, это было не так больно, как казалось. Это было не так уж трудно сделать. На самом деле, это просто. Легко для человека, который называл себя Прим, легко для семей жертв, легко для Александры, легко для государственных обвинителей и легко для общественности, которая всегда жаждала мести. Они все получили бы то, что хотели, и без того дурного предчувствия, которое остаётся даже у людей в странах, где применяется смертная казнь, после самих казней.

Да, это было бы легко.

Слишком просто.

Харри быстро шагнул вперёд, увидев, как большой палец Хельге изогнулся над поршнем, опустился на колени и ударил кулаком по ладони противника. Хельге нажал, но кулак Харри помешал ему опустить поршень, и вместо этого его большой палец наткнулся на твёрдый металлический палец из серого титана.

— Дай мне это сделать, — простонал Прим.

— Нет, — сказал Харри. — Ты останешься здесь, с нами.

— Но я не хочу жить! — заскулил Прим.

— Знаю, — сказал Харри. — Поэтому и не дам.

Он крепко держал его. Где-то вдалеке послышалась знакомая музыка. Гул полицейских сирен.