Сам воздух вокруг нас замер, как будто сам мир перестал вращаться, и я не осмеливаюсь дышать, не желая разрушать момент, пока Чейз не очистит свою систему от этого давно невысказанного воспоминания.

— Ему было больно. Ничего нельзя было поделать, — голос Чейза устрашающе пуст, лишен всяких эмоций. — Дедушка достал пистолет, и мы пошли на поле, где Бретт оставил его, корчащегося в агонии, с пеной у рта. Я никогда не видел, чтобы животное так страдало. И я никогда не держал в руках оружие до того дня, пока дедушка не вложил мне в руку его прохладную рукоятку и сказал, что быть мужчиной не всегда приятно. Титан был моим конём, и я должен был заботиться о нём.

Мои пальцы перестают двигаться и вместо этого просто вдавливаются в кожу его шеи, безмолвно предлагая утешение.

— Я в последний раз погладил его по гриве. Сказал ему, что мне очень жаль. А потом выстрелил ему в голову.

Его голос не срывается, когда он это говорит, но моё сердце, я чувствую, как оно разрывается в груди, представляя маленького мальчика и лошадь, которую он любил, лежащую мёртвой в поле.

— Чейз, — шепчу я, и меня захлёстывает горе.

— Это сделал Бретт, — решительно говорит Чейз. — Он сломал его. Убил его. Первое из многого, что он сломал.

Я молчу, ошеломлённая, и смотрю на него, подыскивая нужные слова. Но для этого нет подходящих слов. Что бы я ни сказала, слова ничего не исправят.

Взгляд Чейза возвращается ко мне.

— Я не слишком остро реагирую. Я не проецирую на него свой гнев, — решительно говорит он. — Он очарователен. Он всегда был таким. И он достаточно умён, чтобы замести следы. Может быть, он кажется тебе безобидным, может быть, ты всё ещё думаешь, что всё это дерьмо не относится к тебе, но мне нужно, чтобы ты поверила мне, когда я говорю, что ты ошибаешься, Джемма.

Мне каким-то образом удаётся кивнуть, когда ужас захлестывает меня по совершенно другой причине.

Я так увлеклась его рассказом, что на мгновение забыла, что тот же самый неоперившийся монстр, который убил лошадь в шестнадцать лет, теперь полностью вырос и, по-видимому, положил на меня глаз.

Твою ж мать!

Моё дыхание начинает учащаться, а мои испуганные глаза поднимаются к потолку, как будто Бретт каким-то образом может видеть сквозь множество этажей штукатурки и стали, разделяющих нас в настоящее время. Я чувствую себя беззащитной, совершенно одинокой, а откровенный ужас тем временем пронизывает мою систему.

— Джемма, — говорит Чейз, слегка встряхивая меня.

Мои глаза снова устремляются на него, я знаю, что они широко раскрыты и полны страха.

— С тобой всё будет в порядке, — его голос ровный, сильный. — Я обещаю, что не позволю ему прикоснуться к тебе. Я даже не позволю ему приблизиться к тебе.

— Я... Но... — я пытаюсь заговорить, но обнаруживаю, что не могу сформулировать даже одну из многих истерических мыслей, звенящих в моей голове.

Чейз открывает рот, чтобы заговорить снова, но я слышу не его голос.

— Ребята, просто держитесь крепче. Похоже, сброс настроек не работает. Сейчас я вызову пожарных.

— Чёрт, — ругается Чейз.

Он долго смотрит мне в глаза, затем, наконец, ставит меня на ноги, поворачивается и нажимает кнопку, перезапуская лифт. Я слышу, как он что-то быстро говорит в интерком, что-то говорит Джиму, но, хоть убей, я не могу разобрать его слов. Постоянный, статический гул паники быстро захлёстывает все мои чувства и затягивает меня под воду.

* * *

Двадцать минут спустя у меня серьёзный случай дежа вю.

Идёт дождь, небо темнеет, я сижу на заднем сиденье лимузина, который петляет по улицам Бостона, и меня везёт Эван, тот же самый седовласый шофер, с которым я познакомилась прошлой ночью. О, и рядом со мной сидит великолепный, совершенно загадочный мужчина, о котором я до сих пор почти ничего не знаю.

Мы не разговариваем, район Бретта остался позади.

Мы оба потерялись, я в тревоге, Чейз в ярости. Я могу сказать, что он едва держит себя в руках; это видно по тому, как плотно сжаты его челюсти, по тому, как кончики его пальцев настолько плотно прижимаются к штанинам, что кожа вокруг его ногтей становится белой от недостатка кровообращения. Мой разум кипит от нервов, пока я непрестанно прокручиваю свой разговор с Бреттом. Теперь оглядываясь назад, всё, что он сказал, кажется тонко завуалированной угрозой, тёмным намёком, который я пропустила в то время.

У тебя есть дух... Впрочем, как и у его жеребца.

Дрожь пробегает по моему телу.

— Холодно, мисс? — спрашивает Эван, его глаза находят мои в зеркале заднего вида.

Я качаю головой.

— Нет, я в порядке. Спасибо.

С трудом сглотнув, я снова поворачиваюсь к окну и позволяю своему взгляду расфокусироваться. Мимо проносятся здания. Чейз не говорит ни слова, но через мгновение большая рука опускается на моё бедро и слегка сжимает, молчаливое предложение утешения. И прямо сейчас этого достаточно. Его тёплое прикосновение, кажется, прогоняет некоторых демонов, бушующих в моём сознании, и я чувствую, как паника немного отступает. Откинувшись на мягкую кожу, я закрываю глаза, и остаюсь в таком положении, пока не чувствую, как машина замедляет ход и останавливается.

Когда мои ресницы распахиваются, и я вижу здание за окном, я обращаю взгляд на Чейза, пребывая в полном замешательстве.

— Это не моё здание.

Его губы дёргаются.

— Наблюдательная.

— Я перефразирую, — говорю я, сузив глаза. — Почему мы не у моего здания?

Чейз пожимает плечами.

— А почему мы должны там быть?

— Ты сказал, что отвезёшь меня домой!

— Нет, — мягко поправляет он. — Я сказал, что заберу тебя у Бретта. Я никогда не говорил, что отвезу тебя домой, и ты не настаивала на том, чтобы поехать туда.

Визг разочарования срывается с моих губ.

— Это подразумевалось.

— Подтекст и инструкция — совершенно разные существа, солнышко, — протягивает он, и каждый дюйм его голоса звучит как у преуспевающего бизнесмена.

— Да поможет мне бог, если ты начнешь цитировать Сунь-Цзы прямо сейчас…

Его губы дёргаются, он протягивает руку и переплетает свои пальцы с моими.

— Да, ладно тебе.

— Где мы?

Мой взгляд возвращается к окну, и я вижу, что мы находимся под землёй, в каком-то гараже, но я не узнаю место.

— Увидишь.

Он сжимает мою, распахивает дверь и выходит из машины. Я следую за ним, потому что, ну, у меня действительно нет другого выбора. Мои ноги едва оторвались от машины, когда Чейз начинает идти, быстро таща меня за собой к лифтам в дальнем конце гаража.

— Не думаю, что ты мне нравишься, — мрачно бормочу я ему в лопатки.

Он оглядывается на меня с широкой улыбкой на лице, и как только я замечаю этот прямой ряд жемчужно-белых зубов, так часто скрываемых за его каменной маской самообладания, я чувствую, как часть моего негодования ускользает.

Что я могу сказать? Он хорошо улыбается, даже когда таскает меня за собой, как пещерный мужлан.

Мы почти добрались до лифтов, когда я оглядываюсь через плечо на лимузин, мой единственный шанс сбежать уменьшается быстрее, чем моя воля бороться за него. Эван не двигается, прислонившись к капоту, как будто никогда в жизни не был так расслаблен. Он подмигивает мне и ободряюще улыбается, когда ловит мой взгляд.

Я рада, что один из нас спокойно относится ко всему этому, потому что я, конечно, нет.

У меня даже нет времени улыбнуться в ответ, потому что лифт открывается с тихим звоном, и внезапно я выхожу со стоянки и оказываюсь внутри ещё одной плавающей металлической коробки с властным миллиардером, которого я хотела бы быстро пнуть в голень, в данный момент, сыта по горло его грубыми наклонностями.

Чейз достаёт из кармана связку ключей, вставляет маленький ключик в кнопку с надписью "30" — пентхаус, — и мы поднимаемся, ни один из нас не произносит ни слова, пока лифт поднимает нас. Кабина скользит к остановке, двери открываются, и я чувствую, как мои глаза расширяются от вида слабо освещенного пространства.

Лофт Чейза.