Глава 106. Какое совершенное бесстыдство

Этого не ожидали не только зрители, даже Шэнь Цяо не предполагал, что Янь Уши внезапно появится. Следуя тому, какие героические и внушающие трепет слова произнес он по прибытии, все, естественно, решили, что он собирается вступить в смертельную схватку с Хулугу. Но вместо этого он резко схватил Шэнь Цяо и покинул это место. Он даже не пощадил своего ученика, которого оставил позади.

Радужная тень горы Сюаньду не имела себе равных в этом мире. Хотя цингун секты Хуаньюэ не был столь известен, движения Янь Уши были настолько быстрыми, что они исчезли из поля зрения всех в одно мгновение. Помимо прочих присутствующих , даже Хулугу не мог ничего сделать, кроме как наблюдать за пылью всадника впереди, без надежды когда-либо догнать его.

Шэнь Цяо был ранен. Его ци и кровь бурно клокотали, что мешало ему совершать какие-либо необдуманные движения. Янь Уши нес его на руках, преодолевая расстояние, превышавшее десять ли. Его походка была устойчивой, как будто он шел по ровной земле, без малейшего толчка. У него было расслабленное выражение лица, и на его губах даже появился намек на улыбку. Это явно было для него легким подвигом.

Шэнь Цяо восстановил достаточный контроль над собой, чтобы отреагировать. Он хотел заговорить, но комок крови застрял у него в горле, и ему пришлось заставить себя проглотить его. Он дважды кашлянул, прежде чем сказать:

– Отпусти меня...

Закаленный и невозмутимый старый бог*, которым являлся Янь Уши, спокойно ответил:

– К чему такая спешка? Мы только что спустились с горы. Если Хулугу догонит нас, не пропадут ли все усилия впустую?

*(老神在在;lǎo shén zài zài) – буквально «старый бог». Из диалекта Южной Фуцзяни, означает твердый, устойчивый и мирный. Состояние ума и сердца очень устойчиво. 

«Имея такую красоту на руках, почему бы не понести ее еще несколько десятков ли?»

Не было похоже, что Янь Уши внезапно стал порядочным после встречи с Шэнь Цяо; просто он очень хорошо понимал его характер. Этот даочжан поддается уговорам, но не принуждению. Если баван попытается согнуть лук, используя грубую силу*, он, скорее всего, никогда не сможет продвинуться дальше. И все же, если бы он использовал только нежные уговоры, это было бы так же невозможно. Этот чистосердечный, равнодушный и прекрасный даочжан очищает свое сердце и воздерживается от мирских желаний, и уже давно развился до такой степени, что оторвался от светского мира*. Этот человек был таким же цепким, как шелк , монолитом, который никто никогда не мог надеяться сдвинуть.

*(霸王硬上弓;bà wáng yìng shàng gōng) – натянуть тетиву на лук голыми руками (обр. в знач. изнасиловать).

*(不沾人间烟火;bù zhān rén jiān yān huǒ) – «не прикасайтесь к дыму и огням смертного мира»; в даосизме бессмертные не едят приготовленную пищу. Таким образом, это метафора для выхода за пределы мирского, удаления или отделения от смертного/светского мира. 

Однако Янь Уши считал, что сам способен быть сравнимым со стойкостью горы. Если бы он захотел, то смог бы даже звезды с Небес сорвать.

Шэнь Цяо на некоторое время потерял дар речи.

– Я действительно думал, что ты сразишься с Хулугу.

Янь Уши улыбнулся и ответил:

– Боюсь, мои навыки все еще уступают ему в некоторой степени, поэтому сражаться сейчас не стоит. Зачем мне тратить силы на то, чтобы заниматься невыгодным делом? Если я и должен сделать свой ход, то только тогда, когда результат будет гарантирован. Этот достопочтенный не совершает бессмысленных действий, таких как использование бамбуковой корзины для черпания воды, только для того, чтобы в итоге остаться ни с чем.

Он никогда не был из тех, кто уклоняется от того, чтобы говорить правду, но даже если это была правда, в ней все еще чувствовалась часть фирменного высокомерия и властной манеры Янь Уши.

Шэнь Цяо не ответил. Та последняя схватка действительно высосала из него всю энергию. Он также страдал от внутренних травм и был крайне истощен. Усталость была слишком велика; довольно скоро он невольно закрыл глаза и погрузился в глубокий сон.

Янь Уши опустил голову, чтобы взглянуть, и уголок его рта приподнялся в улыбке. Он прижал человека к себе и шел ровным шагом десятки ли, пока они не вышли из города Цинчэн, направляясь на северо-восток.

Прошло так много времени с тех пор, как Шэнь Цяо в последний раз спал как нормальный человек. 

Это не означало, что до этого он не нуждался во сне. Просто для практикующих боевые искусства сон также может считаться формой тренировки. Можно тренировать свои боевые искусства во время сна, распространяя свою истинную ци по всему телу. Это позволяло мастерам боевых искусств продолжать совершенствовать свои навыки даже во время отдыха. Хотя Шэнь Цяо не особенно беспокоили такие вещи, как успех и неудача или слава и бесчестие, он остро осознавал принцип, что, если кто-то достаточно силен, он никогда не позволит себе оказаться во власти других. С тех пор как он восстановил свои основы, он проводил каждый божий день тренируясь усердно и неустанно. Даже ночью он обычно медитировал, чтобы отдохнуть и восстановить силы.

В борьбе с Хулугу он израсходовал почти всю свою внутреннюю силу, и его сердце и разум были истощены. Прямо сейчас его даньтянь был пуст. Всякий раз, когда он спал, даже во сне, он все еще сохранял нить сознания, чтобы замечать любые изменения в своем окружении. Но в данный момент он не мог этого сделать. Он потерял сознание, когда закрыл глаза, и вскоре погрузился в странный и сюрреалистический сон.

К тому времени, когда он проснулся, он уже лежал на кровати. Он повернул голову, чтобы выглянуть в окно, и увидел, что уже смеркается. Единственным источником света в комнате были несколько свечей, которые мягко мерцали на ночном столике у кровати, освещая комнату своим слабым свечением.

Еще до того, как Шэнь Цяо смог нахмуриться и прогнать воспоминания о своих снах, до его ушей донесся голос, пронизанный сарказмом.

– Какой прекрасный сон тебе приснился, что ты все еще пытаешься уловить его и посмаковать несколько раз даже после того, как уже проснулся?

Только тогда Шэнь Цяо понял, что что-то не так. То, на чем покоилась его спина, явно не было подушкой... вместо подушки...

Было бедро Янь Уши.

Он проснулся, лежа головой на бедре Янь Уши.

Независимо от того, насколько спокойным и собранным в целом был Шэнь Цяо, он не мог не чувствовать себя немного неловко, осознав это. Он оперся на локти, чтобы поддержать свое тело, и попытался встать. Янь Уши надавил ему на плечи, чтобы опустить его обратно.

– У тебя все еще есть внутренние повреждения, нецелесообразно так безрассудно передвигаться.

Грудь Шэнь Цяо действительно пульсировала тупой болью, и циркуляция истинной ци в его теле была одновременно вялой и застойной. У него даже не было сил сесть, но он упорно продолжал приподниматься и передвигаться к спинке кровати.

Почувствовав спиной твердую поверхность, он вздохнул с облегчением. Прислонившись к спинке кровати, он почувствовал себя немного спокойнее. Это придало ему больше душевного спокойствия.

Янь Уши внимательно наблюдал за его лицом, находя его чрезвычайно интересным.

– Что за сон тебе приснился? Твое лицо краснеет, как весенние цветы персика, а глаза увлажнились.

– ...

Услышав такое описание, любой бы подумал, что Янь Уши имеет в виду, что Шэнь Цяо приснился весенний сон*.

*(春梦;chūn mèng) – дословно переводится как «весенний сон». Обычно это относится к эротическим снам, но может также буквально означать сны о весне или тоску по молодости и ностальгию по прошлому. Очевидно, что в этом контексте автор ссылается на первое определение.

Янь Уши протянул руку, чтобы коснуться его лица. Он сказал:

– Твое лицо такое горячее; должно быть, это был весенний сон. Тебе снился этот достопочтенный?

Уголки рта Шэнь Цяо дернулись, и он ответил:

– Нет. Боюсь, глава секты Янь будет разочарован, услышав, что это был сон, в котором я сражался против нескольких человек. Даже после пробуждения я чувствую себя чрезвычайно усталым.

Он никогда бы не раскрыл, что Янь Уши был среди людей, с которыми он боролся. Кто знает, что сказал бы этот человек, если бы узнал об этом?

Однако он явно недооценил, насколько толстокожим был глава секты Хуаньюэ. Даже если бы он ничего не раскрыл, этот человек все равно сказал бы самые наглые слова.

– Сражался? Где вы дрались? Может быть, вы дрались на кровати?

– Если глава секты Янь будет продолжать говорить в такой легкомысленной и неуважительной манере, этот бедный даос воздержится от разговора с ним! – сердито ответил Шэнь Цяо.

Даже несмотря на то, что А-Цяо угрожал ему, он делал это в настолько мягкой манере, что в его предупреждении не было даже следа устрашения. Янь Уши громко рассмеялся и сказал:

– Хорошо, хорошо. Я больше ничего не скажу. Тогда как насчет того, чтобы ты что-нибудь сказал? Говори первым.

Шэнь Цяо успокоился, а затем спросил:

– Как долго я спал?

– На это легко ответить: целый день и ночь. 

Шэнь Цяо был слегка озадачен. Он не ожидал, что проспит так долго. Его травмам все еще понадобится некоторое время, чтобы зажить; хотя, когда он очнулся, боль в его теле, казалось, значительно уменьшилась. Похоже, что Янь Уши помог ему восстановиться, пока он спал, поэтому он сложил руки в поклоне и сказал:

– Большое спасибо. В будущем, если главе Янь что-нибудь понадобится, если это не противоречит законам природы или этики, Шэнь Цяо определенно сделает все возможное, чтобы помочь.

Подумав о том, что обычно слова и поступки этого человека немного абсурдны и ненадежны, в частности, его поведение в секте Бися тому подтверждение, он встревожился и добавил:

– Это также не может быть чем-то слишком абсурдным или нелепым, или чем-то, что противоречило бы этическим нормам общества.