Глава 41. Ты в самом деле питаешь чувства к Владыке демонов?

Бай Жун, заметив молчание Шэнь Цяо, обернулась:

— Шэнь-лан, ты тоже не знаешь?

Шэнь Цяо покачал головой, не отвечая на её вопрос.

Немного погодя издалека донёсся голос Жуянь Кэхуэя. Он прозвучал на расстоянии десяти ли, сотрясая всю горную долину и воздействуя на барабанные перепонки присутствующих.

— Давно я не сражался с кем-то в своё удовольствие. Встреча с главой ордена Янь сегодня была полна радости и удовлетворения. Премного благодарен за то, что не отказали мне в совете.

— Прожив столь долго в укромном углу, как лягушка на дне колодца [1], ты не способен видеть дальше своего носа. Главный управляющий Жуянь привык господствовать на южных землях и, внезапно наткнувшись на достойного соперника, разумеется, удивился. Этот почтенный всё понимает. Что ж, приходи ко мне за советом ещё пару раз, может, тогда привыкнешь.

[1] 井底之蛙  (jǐng dǐ zhī wā) — человек с ограниченными взглядами, узким кругозором.

Стоило Янь Уши открыть рот, как до зубного скрежета язвительный тон вновь вырвался наружу. Тем не менее, мужчина, стоявший на утёсе в развевающихся на ветру одеждах, заложив руки за спину, приковывал взгляды людей, поскольку многие из них понимали, что, вероятно, в жизни не смогут достичь его уровня боевых искусств. Так заложено в природе человека — восхищаться сильными, потому было бы ложью сказать, что эти люди не благоговели хотя бы самую малость перед самодовольным главой ордена Хуаньюэ, который мог позволить себе такое поведение.

Жуянь Кэхуэй, однако, держался дружелюбно и только рассмеялся:

— Конечно. Если в будущем представится такая возможность, я обязательно навещу вас за советом!

Голос Жуянь Кэхуэя звучал по-прежнему естественно, как и у Янь Уши. Наблюдатели не слышали никаких патологий в их голосах, что не могло не удивлять: сражаясь так долго, эти двое потратили немало сил, но между ними не было не только пострадавшего, но и победителя?

Неужто это редкостное состязание знатоков в самом деле завершится вничью?

Среди присутствующих были и те, кто воочию видел, как Кунье сбил Шэнь Цяо с Полушагового пика. Несмотря на то, что победа гуннов заставила многих почувствовать неприятную горечь, ожесточенная битва, подобная этой, заслуживала более яркого исхода. Уровень способностей Жуянь Кэхуэя и Янь Уши, казалось, был даже выше, и всё же, видя, что дуэль закончилась таким образом, люди чувствовали себя несколько неудовлетворенными.

В любом случае, будь то Янь Уши или Жуянь Кэхуэй, ни один из них не был обязан объяснять другим причины своих действий. Обменявшись ещё несколькими словами, они быстро спустились со скалы, один из них приземлился у ручья, а другой — на каменистом пляже недалеко от Шэнь Цяо.

Жуянь Кэхуэй сложил ладони и сказал Янь Уши:

— Поскольку глава ордена Янь прибыл издалека, мне следовало бы оказать гостеприимство. Если глава Янь намерен задержаться в Цзянькане на пару дней, это позволит Институту Линьчуань пригласить вас быть нашим гостем.

Янь Уши равнодушно ответил:

— В этом нет необходимости. Терпеть не могу воду в Институте Линьчуань. Боюсь, что если соглашусь, то вернусь с полным желудком проповедей о гуманности и справедливости. Можешь оставить их при себе, чтобы дурачить заурядных людишек!

Жуянь Кэхуэй улыбнулся и не стал настаивать.

— Тогда я покину вас первым!

Взмахнув рукавами, он развернулся и удалился. Его шаги выглядели обычными, однако в мгновение ока он оказался на большом расстоянии. Одной этой непостижимой техники было достаточно, чтобы люди лишились дара речи и осознали свою ничтожность [2].

[2] 望尘莫及 (wàng chén mò jí) — досл. видеть лишь пыль, поднятую всадниками, но не догнать их; значительно уступать; в подмётки не годиться кому-либо.

«Дышать мне тяжко, я скрываю слёзы,

О горестях народа я скорблю.

Хотя я к добродетели стремился,

Губила ночь достигнутое днём.

Пусть мой венок из шпажника разорван,

Из орхидей сплету другой венок.

За то, что сердцу моему любезно,

Хоть девять раз я умереть готов».

Издали послышалась песня — Жуянь Кэхуэй пел строчки из «Скорби» [3]. Приправленный южным акцентом, его голос разнёсся по долине. Изначально охваченная печалью поэма превратилась во что-то отважное, поднимая моральный дух своих слушателей.

[3] Поэма «Скорбь изгнанника» (Ли Сао) Цюй Юаня в переводе А. Ахматовой.

«Похоже, Жуянь Кэхуэй совсем не пострадал от битвы с Янь Уши», — подумали многие.

Ранее Доу Яньшань публично заявлял, что тоже хочет сразиться с Янь Уши. Однако, после того, как стал свидетелем этого боя, он просто развернулся и ушёл, не сказав ни слова.

Некоторые любители совать нос куда не следует, которым была не по нраву доминирующая позиция Объединения Люхэ в торговых делах, не могли не крикнуть вслед:

— Разве председатель Доу не желал бросить вызов Янь Уши? Куда же вы так быстро уходите?

Доу Яньшань замедлил шаг и бросил взгляд на сказавшего, заставив того внутренне содрогнуться.

— Ли Юэ Речной дракон, может, я и не ровня главе ордена Янь, но веришь или нет, меня более чем достаточно, чтобы разобраться с кем-то вроде тебя, — криво улыбнулся Доу Яньшань.

Ли Юэ никак не ожидал, что его позовут по имени. Больше не смея и рта раскрыть, он поспешно ускользнул, поджав хвост.

Янь Уши некоторое время смотрел на плывущий вдалеке силуэт Жуянь Кэхуэя, а затем запрыгнул на крону бамбуковой рощи. Оттолкнувшись от тонких ветвей, он вернулся на прежнее место на утёсе и оттуда поднялся ввысь. Его возвышенный облик был подобен стремительному соколу. Не успел никто и глазом моргнуть, как он бесследно исчез.

Поскольку главные герои ушли, у остальных не было причин здесь задерживаться. Зрители стали расходиться один за другим, всё ещё чувствуя в сердцах сожаление: то ли от того, что сегодняшний бой окончился ничьей, то ли от неуверенности, доведётся ли им когда-нибудь снова увидеть сражение такого же уровня.

До этой битвы большинство людей считало: неважно, насколько силён Янь Уши, Жуянь Кэхуэй должен быть лучше. В конце концов, один из них был вхож в первую десятку, а другой — в тройку сильнейших знатоков Поднебесной. Однако после сегодняшнего события никто больше не смел такое утверждать. Авторитет Янь Уши непременно возрастет, и эта битва определённо станет темой, которую люди будут обсуждать с восторгом. Не считая несчастных случаев, это самый великолепный бой в мире боевых искусств за последние годы.

Стоявшей рядом с Шэнь Цяо Бай Жун уже давно там не было.

Она всегда приходила и уходила без предупреждения, ничего не говоря на прощание.

Шэнь Цяо не направился за толпой и не выбрал возвращаться тем же путём, каким пришёл. Он какое-то время стоял, прищурившись, а затем двинулся другой тропой.

К этому времени небо уже потемнело.

С наступлением ночи ветер в горах стал ещё холоднее. Несмотря на то, что на дворе апрель, это нельзя было считать приходом лета. Долину сотрясали яростные ветра, со свистом и воем проносящиеся через трещины между скалами, напоминая крики призраков.

Эта гора с виду напоминала Полушаговый пик, на котором сражались Шэнь Цяо и Кунье. Пусть она не была такой же высокой, опорные участки на ней были крайне узки. Несколько одиноких деревьев шелестели на ночном ветру, но там не хватало места даже, чтобы опереться на них, не говоря уже о том, чтобы использовать в качестве заслона.

Но немного ниже по другую сторону утёса имелось углубление, образовавшее небольшую пещеру, способную вместить в себя трёх-четырёх человек. С каменной стеной позади и выступом над головой она стала естественным убежищем от ветра.

Внутри пещеры, поджав под себя ноги, сидела фигура.

Когда Ли Юэ вошёл внутрь, этот человек остался абсолютно неподвижен, как если бы был мёртв.

— Глава ордена Янь? — рискнул спросить он.

Находись здесь кто-то ещё, услышав это имя, испугался бы до смерти.

Янь Уши ушёл рано, как и Жуянь Кэхуэй, так зачем ему понадобилось снова появляться в горной пещере?

Ли Юэ несколько раз позвал его, но тот по-прежнему не шевелился.

Уверенность Ли Юэ возросла, и шаг за шагом он стал молча приближаться. Нащупав за пазухой свечу, он зажёг её и направил свет на Янь Уши, внимательно осматривая его. Другой человек был подобен монаху, что скончался в сидячем положении; твёрдый, как кремень, с плотно сомкнутыми веками, и даже яркий свет огня не мог заставить его открыть глаза.

Ли Юэ был так счастлив, что руки его безудержно задрожали от волнения.

Его боевые искусства могли считаться лишь второсортными, но остротой ума он обладал недурной, так как предки его были из рода сыщиков. С юных лет под влиянием отца и деда у него выработалась привычка подмечать даже мельчайшие детали.

Все считали, что Жуянь Кэхуэй и Янь Уши были равны по силе, и досадовали на то, что бой закончился вничью. Однако он видел это иначе.

Даже если обе стороны не использовали всю силу в битве, длившейся от рассвета до заката, они должны были применить, по крайней мере, восемьдесят или девяносто её процентов. В этом никто не мог сомневаться. Там, где они сражались яростнее всего, камни превратились в крошево, а валуны размером в половину роста человека обратились в гравий под напором внутренней ци. В одночасье река потекла вспять, а деревья в окрестностях оказались повалены. Перед лицом такого колоссального величия зрители даже не осмелились использовать внутреннюю силу для защиты. Обладая такой устрашающей мощью, разве могли эти двое не понести никакого ущерба?

Даже будь они знатоками наравне с Ци Фэнгэ, и у них есть предел и день смерти. Покуда они не стали небожителями, отрёкшимися от мира, травмы неизбежны.

Жуянь Кэхуэй и Янь Уши повели себя так, будто ничего не случилось, но Ли Юэ интуитивно чувствовал, что не так всё просто.