Глава 6

— Иди, поторопись, — позвала мама.

— Минутку, — крикнула я в ответ, застегнув молнию на своей серой школьной юбке. Ура школьной форме. Нет.

Нанеся зубную пасту, я почистила зубы, с большим усердием работая щеткой вперед и назад. Немного консилера и много тонального крема скрыли оставшиеся синяки вместе с тенями под глазами. Я завязала волосы в низкий хвост, оставив немного впереди, чтобы они как бы падали мне на лоб и заправлялись за ухо. Если бы этот стиль не прикрывал шрам, я бы отстригла себе челку. Недостаток солнечного света в последнее время сделал меня болезненно бледной, но неважно. Я сделала все возможное, чтобы выглядеть презентабельно.

— Иди, ты опоздаешь!

Я сделала паузу в процессе чистки своих коренных зубов, чтобы прокричать свой ответ. Пена от зубной пасты попала мне в горло, и у меня сработал рвотный рефлекс. Вот так просто, мое сердце бешено заколотилось, по всему телу выступил пот. Боже, это было так же, как в ту ночь, когда пистолет был у меня во рту.

Я закашлялась в раковину, выплевывая зубную пасту. Мой завтрак из кофе и поп-пирога последовал сразу за ней.

Черт возьми, у меня болят ребра. Нехорошо.

Я открыла кран с холодной водой, вымыла раковину, отпила немного воды, чтобы убрать кислый привкус во рту. Так мерзко. В ванной воняло рвотой. Медленный вдох, затем выдох. Все было в порядке. Я не там, не давилась от ствола пистолета. Позади меня никто не стоял, никого даже не было видно. Ради всего святого, это был просто несчастный случай, в котором оказалось слишком много зубной пасты.

— Успокойся, идиотка, — сказала я себе. — Ты в порядке.

— Иди... — мама появилась в дверях, затем замерла на месте. — Что не так?

Я с трудом сглотнула.

— Ничего.

Беспокойство отразилось на ее лице. Я ненавидела это.

— Серьезно, — сказала я. Полоскание рта — это то, что мне было нужно, сейчас я бы пропустила зубную щетку. Я провела языком по мятной сладости, а затем выплюнула ее. — Все готово.

— Ты уверена? Выглядишь немного бледной.

— Я в порядке.

— Хочешь, чтобы я отвезла тебя?

— Нет. Я в порядке. — Я протиснулась мимо нее с фальшивой улыбкой на лице. — Увидимся сегодня днем.

Она последовала за мной, сверля глазами дыры в моей спине.

— Твои волосы выглядят прекрасно, — сказала она.

— Спасибо, мам, — я нервно дернула себя за хвост. Ауч. Мой скальп все еще не полностью зажил после того, как Крис выдернул из него клок волос. По крайней мере, там не было ничего видимого, как, например, шрам над моим глазом. — Пока.

Мы жили в одноэтажном деревянном бунгало на тихой улице. Много деревьев. Это было мило. Я помахала маме рукой, забираясь в свой восьмилетний белый хэтчбек, унаследованный от моей бабушки. Эдит, моя тезка, жила в Аризоне и, по-видимому, переживала кризис поздней жизни. Не могло быть никакой другой причины, по которой ей вдруг понадобилась сексуальная спортивная машина. Однако для меня это сработало хорошо, так что, что бы ни делало ее счастливой, я рада.

Бабушка также оплатила счет за посещение частной школы. Я думала, наклейка на бампере «Моя внучка на Доске почета в Грине», вероятно, стоила ей почти столько же, сколько спортивная машина, на которую она ее наклеила. Когда-то давным-давно она была учительницей. И решительно не одобряла, когда девочки и мальчики учились в одном классе. Очевидно, наши бушующие гормоны не позволили бы нам учиться, и все было бы извращением и анархией. Из того, что я видела, у студентов-геев в школах одного пола все было хорошо. Во всяком случае, они не занимались сексом на столах в кафетерии.

Глаза устремлены на дорогу и сосредоточены прямо перед собой. Я не могла позволить себе отвлекаться. Смешно, как случайный человек на тротуаре мог напугать мои глупые нервы. Любой полицейский с пистолетом мог быть Крисом, мое сверхактивное воображение меняло их местами с пугающей эффективностью.

Я ехала очень медленно, но это не помогло. Звонок не прозвенел, я не опоздала, и толпы девушек в серой униформе заполнили коридоры. Неважно. В толпе хорошо прятаться. Это может сработать еще лучше.

Опустив голову и закинув сумку за спину, я направилась к своему шкафчику. Так много шума и толкающихся людей. Но я могла бы с этим справиться. Глубокие вдохи, спокойные мысли и все такое дерьмо.

Мои руки были влажными от пота, когда я набрала код своего шкафчика и открыла дверь. Материал под моими подмышками был влажным. В конце концов мне придется иметь дело с Джорджией, и, честно говоря, она могла бы поцеловать меня в задницу. Ее предательство сегодня было таким же свежим, как и тогда, когда это произошло.

— Эй, Вилли, — раздался за моей спиной ядовитый голос. Я не обернулась, в этом не было необходимости. Кара Ламонт. — Я слышала, что кто-то пытался отнять у тебя свободу.

Свободный Вилли, согласно фильму (имеется в виду фильм «Освободите Вилли»), был, по-видимому, единственным китом, о котором знала Кара. Оригинальность и образованность не являлись верным описанием этой девушки. Я закончила собирать тетради по английскому, не торопясь. Собралась толпа, больше, чем ее обычный отряд. Я слышала, как они все шептались и хихикали, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и готовые к действию. Всегда находилось несколько человек, готовых увидеть, как некрутая студентка получает свою ежедневную рекомендуемую дозу унижения.

Но этот уровень любопытства выходил далеко за рамки этого. Потрясающе. К сожалению, ситуация в «Дроп-стоп» сделала меня знаменитой.

— Твое лицо действительно все испорчено? — спросила она голосом, полным ликования. — Бедная, Вилли. Хотя, я думаю, в любом случае, никто не хотел на тебя смотреть.

По толпе прокатилась волна смеха. Люди просто любили хорошее зрелище. Кара привлекла к себе внимание, становясь выше и улыбаясь шире. Я знала, что ее мнение не должно иметь значения, и все же оно всегда меня задевало. Несмотря на все мои усилия, эта стерва занимала много места в моей голове, записывая каждую гадость, когда-либо сказанную мне. Каждое оскорбление, каждое унижение — все это было сохранено там для потомков.

Но на этот раз все было как-то по-другому. Голос Кары звучал как-то издалека, как будто она изо всех сил старалась быть услышанной.

— Ты, должно быть, создала отличный живой щит, — продолжила она. — Ты такая же широкая, как бампер грузовика, и я держу пари, что с таким количеством жира, которое есть у тебя, ты, вероятно, даже сможешь остановить пулю.

Снова смех и даже несколько вздохов возмущения и удивления. Действительно удивительно. Любой, кто пробыл в школе больше часа, должен был понять, что Кара была не кем иным, как хулиганкой. Тем не менее вся эта история с ограблением дала ей какой-то новый материал. После нескольких лет, когда я изо дня в день слышала одни и те же оскорбления, это было действительно немного освежающе. Иногда я задавалась вопросом, не было ли это вершиной ее существования. Будет ли она через двадцать лет оглядываться на эти дни и думать, что они были лучшими в ее жизни. Когда она могла мучить людей без каких-либо реальных последствий, потому что мы были просто детьми. Никаких последствий, совсем. Как будто то, что происходило в этих залах, вообще не имело значения.

Хотела бы я быть китом-убийцей. Я бы откусила Каре голову и использовала ее как пляжный мяч. Видит бог, она уже была полна воздуха.

Вместо этого я ничего не сказала. Ее только подстегивало, что маленькие люди сражаются против ее царства террора. Игнорировать ее и направиться прямо в класс — вот что мне нужно было сделать. Но когда я обернулась, на меня смотрело больше людей, чем я себе представляла. Пятьдесят, может быть, шестьдесят, толпящихся в коридоре. Черт возьми, даже Джорджия пряталась там и смотрела, что произойдет.

Кара стояла впереди и по центру, ее улыбка была огромной, она была в восторге от внимания. В чем, черт возьми, была ее проблема? Она была богатой, худой и популярной, всем, чем не была я, и все равно ей приходилось заниматься этим дерьмом.

Обычно в такой ситуации я бы почувствовала, как мое сердце сильно колотится в груди, как горячее смущение обжигает мои щеки. Но ничего не было. Мое сердцебиение оставалось ровным, дыхание медленным. Хихиканье собравшейся толпы казалось таким же отстраненным и неуместным, как стрекотание сверчков летней ночью.

Кара выглядела меньше, чем я ее помнила. Легкая. Крису было бы легко швырнуть ее. Чтобы засунуть пистолет между этими острыми белыми красивыми зубами.

— Убери волосы, свободная Вилли, — приказала она, шагнув ко мне с протянутой рукой. — Давай посмотрим.

Черта с два она прикоснется ко мне. Меня касались против моей воли достаточно для одной жизни, и кто-то намного более страшный, чем Кара. Мой большой палец сжался под другими пальцами, и я замахнулась сильно и быстро, нанося удар. Бам, мой кулак ударил Кару в лицо. Треск кости, звук ломающегося носа были потрясающими. Боль пронзила мою руку, большой палец пульсировал в агонии. Черт возьми, это было больно.

Кара зарыдала и пробежала вперед. Ее крики наполнили коридор, кровь хлестала и стекала по ее форме спереди. Люди бегали повсюду, стараясь держаться как можно дальше от этого беспорядка. Даже подружки Кары бросили ее, трусихи. Я стояла одна, прислонившись к шкафчикам и баюкая свою руку. Это полностью стоило возможного перелома кости.

Однако, это было не то возвращение в школу, которое я себе представляла. На маму это не произвело бы впечатления.

— Святое дерьмо, — прошептала Джорджия, медленно подходя ко мне. — Иди, с тобой все в порядке?

— Я в порядке, — устало сказала я.

Ее рот открылся, потом закрылся. Она выглядела такой потерянной.

Я не знаю. Может быть, мне следовало простить ее за эту шумиху в прессе и дерьмовые разговоры о Джоне. Ни у кого из нас не было денег, и они, вероятно, предложили ей определенную сумму за то, чтобы она продала меня. Или, по крайней мере, я искренне надеялась, что так оно и было. Джорджия училась здесь на стипендии. У нее были большие мечты. Все эти интервью всего лишь шаги к тому, чтобы она завела контакты в индустрии развлечений — еще на один шаг к тому, чтобы стать актрисой. Ее сообщения объясняли все это и многое другое. С определенной точки зрения это было совершенно понятно. Но также не означало, что мне это должно нравиться, или я должна была это принять. Жизнь была слишком коротка для плохих друзей, а она разбила мне сердце.