– Следующие двадцать четыре часа будут... полны событий. Если ты сейчас не поешь, ты можешь упустить свой шанс. И свой аппетит.
Она хмурится, но снова смотрит на стол, на этот раз ее ноги медленно приближаются к нему.
– Хорошо.
Пока она идет к столу, я остаюсь в холле и заканчиваю текст для Обри.
Я: Загляни в агентство, в которое пошла работать сестра Эмми. Я хочу знать, кто они и как они смогли связаться с ней, пока она была здесь. Кроме того, подтверди, что она действительно приехала и когда.
Обри: Да, хозяин.
Убирая телефон в карман, я поднимаю взгляд и вижу Гриффа, идущего в мою сторону.
Он останавливается прямо передо мной.
– Впереди великий день.
Я сжимаю зубы, когда он переводит взгляд на Эмми.
– Я думал, мы говорили о новом правиле, брат. Ты не можешь смотреть на нее.
Его глаза вспыхивают, и он не отвечает, но отводит от нее взгляд.
– Вы, ребята, должны гордиться, - бормочу я, делая шаг к нему, пока мы не оказываемся почти нос к носу. – Действуешь за моей спиной дважды за два дня.
Губы Гриффа кривятся.
– Кому-то нужно было двигаться вперед, будь то ты или Райф, и ты это знаешь. Просто так случилось, что Райф - тот, у кого все идет своим чередом. Кто я такой, чтобы отказывать ему?
– Тактично.
Он прищуривает взгляд.
– Я пришел к тебе не для того, чтобы разглагольствовать.
– Так, нахуй, выкладывай уже.
– Этим утром произошли некоторые изменения. Одно из твоих убийств произойдет раньше, чем ожидалось.
Рычание вырывается из моего горла, и я хватаю Гриффа за воротник, прижимая его обратно к стене.
– Ты не имеешь права вмешиваться в мои планы. Есть причина, по которой я их тормозил.
– Да?
Он сбрасывает с себя мою руку и отталкивается от стены.
– Вы, ребята, может быть, и спасли мне жизнь, но когда вы начинаете относиться к цыпочке лучше, чем к своим братьям, вам нужно пересмотреть свои гребаные приоритеты.
Мы с минуту смотрим друг на друга, он выглядит таким же раздраженным, как и я, и впервые за долгое время я вспоминаю.
Тот день, когда я встретил Гриффа.
(Четырнадцать лет)
Кулаки ударяют по столу, тело подростка напрягается в ремнях, когда он борется. Катерина медленно обходит его кругом, проводя ногтем по его телу.
– Так много шрамов, - шепчет она. – Бедный Гриффин. Ты так много страдал.
Он раздражается, несмотря на ее уговоры, по-прежнему не говоря ни слова. Он отказывается говорить с тех пор, как она начала это интервью почти час назад.
– Ты можешь драться. Ты можешь брыкаться и рычать, как животное, - бормочет она. – Но в конце концов тебе придется заговорить.
Она обводит взглядом комнату.
– Ты видишь это маленькое пространство? Здесь кажется тесно из-за двух клеток и моих работ, не так ли? Но это, это намного больше, чем просто комната. В этих стальных стенах заключена история. Видишь ли, у бомбоубежищ много применений, много моделей, и у этого, в частности, есть способ удерживать все внутри своих стен. Под дверью нет даже щели, чтобы пропускать запахи наружу, и такая близость позволяет моему искусству говорить со мной еще долго после того, как мои объекты уходят.
Она отстраняется и резко вдыхает.
– Разве ты не чувствуешь их запаха?
Я закрываю глаза на долю секунды и сглатываю. Не из-за того, что она говорит, а потому, что я могу.
Я чувствую их запах.
София подпрыгивает, когда стальная дверь распахивается. Пальцы Лысого хватают Безымянного за руку, когда он толкает его к моей клетке. Пацан голый, пятится и руками собирает свое шмотье. Я знал, что его фотографировали; мне следовало догадаться, что они должны были быть обнаженными.
Лысый собирается отпереть мою клетку, когда Катерина подходит и окидывает Безымянного взглядом с ног до головы.
Она качает головой.
– Я никогда не пойму использования детей в качестве сексуальных объектов. Совершенно извращенно.
Она сама отпирает клетку и отходит в сторону, пропуская Лысого, чтобы впихнуть его внутрь, прежде чем запереть ее обратно.
– Если Мерфи не переведет его к концу недели, переместите его обратно в камеру хранения.
– Там все еще тесно.
Он проталкивает одежду Безымянного через решетку, затем кивает в сторону парня на столе, Гриффина.
– У нас есть его место, но уже запланировано новое прибытие, чтобы заполнить его ящик.
– Разберись.
Она пристально смотрит на Гриффина, и колесики в ее голове крутятся.
– У меня есть идея на этот счет. Однако это займет несколько дней, затем еще неделя на подготовку его к продаже. Я не могу отвлекаться.
Лысый приподнимает бровь, затем кивает и выходит из комнаты.
Когда Катерина возвращается, чтобы еще немного поиздеваться над Гриффином, я обращаю свое внимание на голого парня передо мной.
– Дерьмо.
Я качаю головой.
– На самом деле не продумал это до конца, да?
Его попытка вернуть ухмылку кажется нездоровой, но теперь, когда он может уйти, я понимаю, что без нее будет полный отстой.
Его взгляд перемещается на меня, но через секунду его губы приподнимаются.
– Ты меня недооцениваешь, - говорит он себе под нос.
Мои брови сходятся вместе. Я подражаю его спокойному тону, когда спрашиваю:
– Что ты сделал?
Он кивает в сторону двери, из которой только что вышел мужчина.
– Помнишь его ключи?
Я прищуриваюсь, осматривая его тело в поисках чего-то, что я пропустил. Даже если бы ему удалось стащить их, где, черт возьми, он мог их хранить?
– Ага...
Он облизывает губы, потирая живот.
– Лучший завтрак, который я ел за весь год.
– Ты сумасшедший сукин сын.
Он ухмыляется.
– Черт возьми, да. Сумасшедший сукин сын, который вытаскивает нас отсюда.
Он натягивает грязные джинсы на бедра, затем плюхается на холодный пол рядом со мной.
– Ты имел в виду то, что сказал обо всем дерьме, которое хочешь с ними сделать, верно? К этим ублюдкам, стоящим во главе?
Я прислоняю голову к стене и представляю это, позволяя двум годам безумных желаний захлестнуть меня. То, как это разъедает мою кожу и проникает под кости, захватывает меня скорее как принуждение, чем желание.
Через секунду я киваю.
– Не думаю, что у меня есть выбор.
И я не думаю, что хочу его иметь.
– Хорошо.
Он сплевывает на пол, затем вытирает рот тыльной стороной ладони, его глаза становятся черными.
– Ты и я. Мы в этом вместе, верно?
Я перевожу взгляд на него. Единственный парень, которого я встречал, кто, возможно, был более облажавшимся, чем я. Звон цепей возвращает мое внимание к подростку, привязанному к столу. Глаза Гриффина такие же черные, как у Безымянного, пока он продолжает сопротивляться.
Хм, возможно, не единственный.
– Да, - бормочу я. – Вместе, чувак.