– Следующие двадцать четыре часа будут... полны событий. Если ты сейчас не поешь, ты можешь упустить свой шанс. И свой аппетит.

Она хмурится, но снова смотрит на стол, на этот раз ее ноги медленно приближаются к нему.

– Хорошо.

Пока она идет к столу, я остаюсь в холле и заканчиваю текст для Обри.

Я: Загляни в агентство, в которое пошла работать сестра Эмми. Я хочу знать, кто они и как они смогли связаться с ней, пока она была здесь. Кроме того, подтверди, что она действительно приехала и когда.

Обри: Да, хозяин.

Убирая телефон в карман, я поднимаю взгляд и вижу Гриффа, идущего в мою сторону.

Он останавливается прямо передо мной.

– Впереди великий день.

Я сжимаю зубы, когда он переводит взгляд на Эмми.

– Я думал, мы говорили о новом правиле, брат. Ты не можешь смотреть на нее.

Его глаза вспыхивают, и он не отвечает, но отводит от нее взгляд.

– Вы, ребята, должны гордиться, - бормочу я, делая шаг к нему, пока мы не оказываемся почти нос к носу. – Действуешь за моей спиной дважды за два дня.

Губы Гриффа кривятся.

– Кому-то нужно было двигаться вперед, будь то ты или Райф, и ты это знаешь. Просто так случилось, что Райф - тот, у кого все идет своим чередом. Кто я такой, чтобы отказывать ему?

– Тактично.

Он прищуривает взгляд.

– Я пришел к тебе не для того, чтобы разглагольствовать.

– Так, нахуй, выкладывай уже.

– Этим утром произошли некоторые изменения. Одно из твоих убийств произойдет раньше, чем ожидалось.

Рычание вырывается из моего горла, и я хватаю Гриффа за воротник, прижимая его обратно к стене.

– Ты не имеешь права вмешиваться в мои планы. Есть причина, по которой я их тормозил.

– Да?

Он сбрасывает с себя мою руку и отталкивается от стены.

– Вы, ребята, может быть, и спасли мне жизнь, но когда вы начинаете относиться к цыпочке лучше, чем к своим братьям, вам нужно пересмотреть свои гребаные приоритеты.

Мы с минуту смотрим друг на друга, он выглядит таким же раздраженным, как и я, и впервые за долгое время я вспоминаю.

Тот день, когда я встретил Гриффа.

(Четырнадцать лет)

Кулаки ударяют по столу, тело подростка напрягается в ремнях, когда он борется. Катерина медленно обходит его кругом, проводя ногтем по его телу.

– Так много шрамов, - шепчет она. – Бедный Гриффин. Ты так много страдал.

Он раздражается, несмотря на ее уговоры, по-прежнему не говоря ни слова. Он отказывается говорить с тех пор, как она начала это интервью почти час назад.

– Ты можешь драться. Ты можешь брыкаться и рычать, как животное, - бормочет она. – Но в конце концов тебе придется заговорить.

Она обводит взглядом комнату.

– Ты видишь это маленькое пространство? Здесь кажется тесно из-за двух клеток и моих работ, не так ли? Но это, это намного больше, чем просто комната. В этих стальных стенах заключена история. Видишь ли, у бомбоубежищ много применений, много моделей, и у этого, в частности, есть способ удерживать все внутри своих стен. Под дверью нет даже щели, чтобы пропускать запахи наружу, и такая близость позволяет моему искусству говорить со мной еще долго после того, как мои объекты уходят.

Она отстраняется и резко вдыхает.

– Разве ты не чувствуешь их запаха?

Я закрываю глаза на долю секунды и сглатываю. Не из-за того, что она говорит, а потому, что я могу.

Я чувствую их запах.

София подпрыгивает, когда стальная дверь распахивается. Пальцы Лысого хватают Безымянного за руку, когда он толкает его к моей клетке. Пацан голый, пятится и руками собирает свое шмотье. Я знал, что его фотографировали; мне следовало догадаться, что они должны были быть обнаженными.

Лысый собирается отпереть мою клетку, когда Катерина подходит и окидывает Безымянного взглядом с ног до головы.

Она качает головой.

– Я никогда не пойму использования детей в качестве сексуальных объектов. Совершенно извращенно.

Она сама отпирает клетку и отходит в сторону, пропуская Лысого, чтобы впихнуть его внутрь, прежде чем запереть ее обратно.

– Если Мерфи не переведет его к концу недели, переместите его обратно в камеру хранения.

– Там все еще тесно.

Он проталкивает одежду Безымянного через решетку, затем кивает в сторону парня на столе, Гриффина.

– У нас есть его место, но уже запланировано новое прибытие, чтобы заполнить его ящик.

– Разберись.

Она пристально смотрит на Гриффина, и колесики в ее голове крутятся.

– У меня есть идея на этот счет. Однако это займет несколько дней, затем еще неделя на подготовку его к продаже. Я не могу отвлекаться.

Лысый приподнимает бровь, затем кивает и выходит из комнаты.

Когда Катерина возвращается, чтобы еще немного поиздеваться над Гриффином, я обращаю свое внимание на голого парня передо мной.

– Дерьмо.

Я качаю головой.

– На самом деле не продумал это до конца, да?

Его попытка вернуть ухмылку кажется нездоровой, но теперь, когда он может уйти, я понимаю, что без нее будет полный отстой.

Его взгляд перемещается на меня, но через секунду его губы приподнимаются.

– Ты меня недооцениваешь, - говорит он себе под нос.

Мои брови сходятся вместе. Я подражаю его спокойному тону, когда спрашиваю:

– Что ты сделал?

Он кивает в сторону двери, из которой только что вышел мужчина.

– Помнишь его ключи?

Я прищуриваюсь, осматривая его тело в поисках чего-то, что я пропустил. Даже если бы ему удалось стащить их, где, черт возьми, он мог их хранить?

– Ага...

Он облизывает губы, потирая живот.

– Лучший завтрак, который я ел за весь год.

– Ты сумасшедший сукин сын.

Он ухмыляется.

– Черт возьми, да. Сумасшедший сукин сын, который вытаскивает нас отсюда.

Он натягивает грязные джинсы на бедра, затем плюхается на холодный пол рядом со мной.

– Ты имел в виду то, что сказал обо всем дерьме, которое хочешь с ними сделать, верно? К этим ублюдкам, стоящим во главе?

Я прислоняю голову к стене и представляю это, позволяя двум годам безумных желаний захлестнуть меня. То, как это разъедает мою кожу и проникает под кости, захватывает меня скорее как принуждение, чем желание.

Через секунду я киваю.

– Не думаю, что у меня есть выбор.

И я не думаю, что хочу его иметь.

– Хорошо.

Он сплевывает на пол, затем вытирает рот тыльной стороной ладони, его глаза становятся черными.

– Ты и я. Мы в этом вместе, верно?

Я перевожу взгляд на него. Единственный парень, которого я встречал, кто, возможно, был более облажавшимся, чем я. Звон цепей возвращает мое внимание к подростку, привязанному к столу. Глаза Гриффина такие же черные, как у Безымянного, пока он продолжает сопротивляться.

Хм, возможно, не единственный.

– Да, - бормочу я. – Вместе, чувак.