Человеческая общительность принимает самые разнообразные формы, и практически все они могут процветать в настоящих либеральных обществах. Частная ассоциативная жизнь получила огромное развитие, поскольку общество стало богаче и может направлять все большую часть своих излишков на социально ориентированную деятельность . В современных либеральных государствах существуют густые сети добровольных организаций гражданского общества, которые предоставляют общественные, социальные услуги и защищают интересы своих членов и политического сообщества в целом. Либерализм также не препятствует росту государства как локуса сообщества. Государства всеобщего благосостояния и социальной защиты с конца XIX века сильно выросли до такой степени, что во многих развитых либеральных демократиях на них приходится почти половина ВВП.

Индивидуализм действительно имел исторические корни в некоторых частях Европы, которые предшествовали появлению современного либерализма почти на тысячелетие. Как отмечалось в главе 3, он возник после введения католической церковью ряда правил, запрещавших разводы, наложничество, усыновление и браки двоюродными братьями, что значительноусложняло сохранение собственности в поколениях.

Но индивидуализм вряд ли является "белой" или европейской чертой. Одной из вечных проблем человеческих обществ является необходимость выхода за рамки родства как источника социальной организации и перехода к более безличным формам социального взаимодействия. Многие неевропейские общества использовали ряд стратегий, направленных на снижение власти родственных групп, например, использование евнухов в Китае и Византийской империи или османская практика обучения захваченных рабов, которых отбирали по способностям и запрещали заводить собственные семьи, в качестве солдат и администраторов. Меритократия была просто еще одной эффективной стратегией, позволявшей избежать необходимости нанимать своего двоюродного брата или ребенка на работу, для которой он явно не годился, и выбрать человека, наиболее подходящего для выполнения поставленной задачи.

Некоторые современные сторонники культурной автономии полагают, что количественные и качественные навыки мышления, измеряемые на практике стандартизированными экзаменами, культурно предвзяты по отношению к расовым меньшинствам. Тот факт, что некоторые расовые и этнические группы в целом лучше других справляются с различными видами деятельности, свидетельствует о том, что культура действительно является важным фактором, определяющим результаты. Но решение этой проблемы должно заключаться в устранении культурных препятствий на пути к успеху, а не в девальвации самого критерия успеха.

Мнение о том, что меритократия каким-то образом связана с белой идентичностью или евроцентризмом, отражает парохиализм современной политики идентичности. Меритократия и стандартизированные экзамены имеют явные корни в других незападных культурах. Экзамены были приняты в Китае, поскольку правители, находившиеся под давлением острой военной конкуренции, обнаружили, что без них они не могут набрать компетентных лейтенантов и администраторов. Они использовались в государстве Цинь до объединения последнего с современным Китаем в 221. до н.э. и стали регулярными практически для всех последующих китайских династий. Действительно, подготовка молодежи к сдаче конкурсных стандартных экзаменов - одна из самых древних и глубоких традиций китайской культуры, принятая за много веков до того, как они стали нормой в западных административных государствах. Китайские правители сталкивались с теми же структурными и природными условиями, что и их европейские коллеги раннего нового времени, и изобретали сопоставимые социальные институты, несмотря на физическую разделенность и культурные различия.

Поэтому, хотя либеральный индивидуализм и является исторически обусловленным побочным продуктом западной цивилизации, он оказался весьма привлекательным для людей самых разных культур, когда они познакомились с той свободой, которую он несет. Более того, современная экономическая жизнь зависит от того, насколько человек освобождается от ограничивающих общинных уз, характерных для традиционных обществ, и в последние годы миллионы людей стремятся покинуть эти места, чтобы перебраться в юрисдикции, которые обещают не только большие экономические возможности, но и большую личную свободу.

Связанное с этим обвинение в том, что либеральные государства не признают группы, в целом неверно. Либеральные государства признают и предоставляют правовой статус, а иногда и финансовую поддержку самым разным группам. Что они делают с большей неохотой, так это наделяют фундаментальными правами недобровольные группы, основанные на фиксированных характеристиках, таких как раса, этническая принадлежность, пол или унаследованная культура. И это есть веские причины: каждая из этих групп включает индивидов, чьи интересы и идентичность могут сильно отличаться от тех, что приписываются группе в целом. Кроме того, существует серьезная проблема репрезентативности: кто говорит от имени афроамериканцев, или женщин, или геев как категории?

Мультикультурализм может быть относительно нейтральным существительным, которое просто описывает реальность разнообразных обществ, в которых люди разного культурного происхождения живут вместе. Индивидуальная автономия часто подразумевает выбор групповой идентичности, и либеральные общества должны защищать эту свободу. В либеральных обществах, таких как США, Австралия и Канада, крупные города отличаются огромным культурным разнообразием, которое придает жизни богатство и интерес.

Однако существуют виды культурной автономии, которые не согласуются с либеральными принципами. Ряд мусульманских иммигрантских общин дискриминируют женщин, гомосексуалистов и тех, кто хочет покинуть веру, что не соответствует либеральным нормам об автономии личности. Классическим примером этого является мусульманская семья, которая хочет заставить свою дочь вступить в брак по расчету против ее воли. В Европе это поставило государство перед необходимостью выбирать между защитой общинных прав иммигрантской общины и индивидуальных прав данной женщины. Казалось бы, либеральному обществу ничего не остается, как встать на сторону женщины и ограничить автономию группы.

Обвинение в том, что теория контрактов не отражает соотношения сил между различными социальными группами, достаточно справедливо, но, опять же, в либеральных обществах эти проблемы со временем были исправлены. Действительно существовал расовый контракт при основании Америки, примером которого является положение о трех пятых Конституции США не считавшее чернокожих полноценными людьми. Этот документ был договором, представлявшим собой компромисс между сторонами, стремившимися сохранить рабство, и теми, кто хотел отменить или хотя бы ограничить его масштабы. Моральная проблема рабства будет и в дальнейшем определять американскую политику и, как отметил Линкольн в своей второй инаугурационной речи, станет основной причиной Гражданской войны. Принятые после войны поправки к Конституции в корне изменили характер договора. Потребовалось еще сто лет для того, чтобы этот договор был выполнен юридически, и последствия первородного греха рабства сохраняются до сих пор. Некоторые современные расовые теоретики утверждают, что этот расовый договор сохраняется и что существующие институты по-прежнему основаны на превосходстве белой расы. Однако не сам факт и не природа договора являются движущей силой нынешнего расового неравенства.

Обвинение в том, что либерализм неизбежно ведет к неолиберализму и эксплуататорской форме капитализма, игнорирует историю концаXIX и XX веков. В этот период доходы рабочего класса росли на протяжении нескольких поколений, а неравенство доходов, измеряемое коэффициентами Джини, снижалось до середины ХХ века. Практически во всех развитых либеральных обществах с конца XIX века были введены в действие широкие меры социальной защиты и трудовые права. Либерализм сам по себе не является достаточной доктриной управления, он должен быть сопряжен с демократией, чтобы можно было вносить политические коррективы в неравенство, порождаемое рыночной экономикой. Нет никаких оснований полагать, что в будущем такие корректировки не смогут произойти в рамках широко либеральной политической системы.

Точка зрения, согласно которой либерализм и капитализм каким-то существенным образом связаны с колониализмом фундаментальную методологическую ошибку, пытаясь втиснуть сложные, многофакторные события в рамки одной моно каузальной теории. Сахар и хлопок, выращенные рабами, действительно сыграли определенную роль в экономическом развитии Великобритании и США. Но существует гигантская научная литература о том, почему Запад оторвался от остального мира в плане экономического развития, демократического правления и военной мощи. В этом исследовании важную роль сыграли климат, география, культура, структура семьи, конкуренция и просто удача. Колониализм и расизм не объясняют, почему другие части не западного мира, такие как Восточная Азия, добились подобного в конце XX и XXI веков. Ранние теоретики капитализма, такие как Адам Смит, прямо выступали против необходимости колониального господства как пути к процветанию, мотивируя это тем, что свободная торговля экономически гораздо эффективнее. И действительно, после разрушения колониальных империй мир в целом стал намного богаче.