Хотя люди часто ведут себя как эгоистичные индивидуумы, они также являются очень социальными существами, которые не могут быть индивидуально счастливыми без поддержки и признания со стороны своих сверстников. В этом они руководствуются не столько рациональностью и материальными желаниями, сколько своими эмоциями. Чувства гордости, гнева, вины, стыда связаны с общими социальными нормами. Хотя конкретное содержание этих норм определяется культурой, склонность человека к следованию нормам генетически за во всех, кроме самых закоренелых социопатов. Это видно на примере поведения маленьких детей на детской площадке, которых родители не учат испытывать стыд или смущение, когда они нарушают неформальные нормы своей игровой группы. Просоциальная сторона человеческой жизни проявляется в сильных муках и депрессиях, которые испытывают изолированные люди, что стало очевидным для всех в результате недавней эпидемии Ковида, заставившей всех отдалиться от своих друзей и коллег.

Таким образом, "функция полезности" человека включает в себя не только материальные предпочтения. Человек также жаждет уважения - интерсубъективного признания другими людьми его ценности или достоинства. В экспериментальной экономике есть известная игра - "ультиматум два игрока делят между собой банк с деньгами. Первый игрок может разделить банк по своему усмотрению; второй игрок может принять любую долю, которую выделит первый игрок, или вообще отказаться от банка. Многократное проведение игры показывает, что если доли делятся примерно поровну, то второй игрок почти всегда соглашается на раздел, но если оставшаяся часть банка падает ниже определенного процента, второй игрок очень часто отказывается от денег из-за неравенства раздела. Это было бы нерациональным выбором, если бы игроки просто максимизировали свои индивидуальные интересы, но имеет смысл, если мы предположим, что они испытывают чувство гордости или самоуважения.

Более того, человек жаждет уважения не только к себе, но и к внешним вещам, таким как религиозные убеждения, социальные правила и традиции, даже если это стремление приводит его к индивидуально дорогостоящему поведению. Это означает, что человек не может "максимизировать" в том виде, в котором это предлагается базовой экономической модели, предполагающей наличие у людей стабильных предпочтений. Они вынуждены идти на компромисс между несовместимыми желаниями, который трудно предсказать заранее. В этом и заключается суть человеческой автономии: люди постоянно делают выбор между материальными интересами и нематериальными благами, такими как уважение, гордость, принцип, солидарность, причем таким образом, который невозможно учесть в рамках базовой модели максимизации полезности. Это особенно верно в организациях, где поведение обычно соответствует ожиданиям, задаваемым коллегами, а не простому расчету индивидуальных интересов. Если бы люди были простыми максимизирующими машинами, они бы никогда не служили в армии и даже не тратили время на голосование.

Поэтому индивидуалистическая посылка, на которой базируется либеральная теория, не является ошибочной, а скорее неполной. Если взглянуть на это с исторической точки зрения, то индивидуализм - это то, что развивалось на протяжении веков и стало центральным элементом современного самопонимания. На более ранних этапах социального развития человечества – когда доминирующими формами организации были группы, сегментарные роды или племена - большинство людей были тесно связаны в фиксированные социальные группы и имели мало возможностей для выражения индивидуальных предпочтений. Отсутствие самостоятельности касалось не только экономического выбора, но и решений о том, где жить, с кем вступать в брак, какой профессией заниматься, какие религиозные убеждения исповедовать. Модернизация, происходившая в течение последнего тысячелетия, постепенно освобождала людей от этих социальных ограничений.

Индивидуализм в семье - мать всех индивидуализмов. В традиционных обществах родственные связи являются доминирующим структурирующим принципом социального порядка. Не правительства, а родственники устанавливали правила, ограничивающие индивидуальный выбор. Как я объяснял, расширенные родственные группы начали терять свою силу сначала в Европе, где католическая церковь в раннем средневековье изменила правила наследования, чтобы ослабить способность родственных групп контролировать наследование имущества. Германские варвары, захватившие Римскую империю, были организованы в патрилинейные племена, но их обращение в христианство быстро разрушило эти родовые связи и заменило их более договорными и индивидуалистическими отношениями господства и подчинения, которые мы называем феодализмом. Европейское законодательство стало официально защищать право отдельных лиц, а не родственных групп, покупать, продавать и наследовать имущество, распространяя эти права не только на мужчин, но и на женщин. Наиболее ярко эта тенденция проявилась в Англии, которая, что неудивительно, стала родоначальницей современного индивидуализма.

Поэтому не случайно, что Англия стала и родиной современного капитализма. Современные рынки зависят от обезличенности сделок: если вы вынуждены покупать и продавать в основном у родственников, то масштабы и эффективность экономики, которых вы можете надеяться достичь, будут ограничены. Институты прав собственности и обеспечения исполнения контрактов с помощью третьих лиц, таких как суды и арбитражи, были призваны расширить сферу действия рынков и позволить взаимодействовать незнакомым людям. Таким образом, экономический рост, которому способствовал экономический индивидуализм, стал одной из главных движущих сил его распространения по всему миру.

Абсурдно думать, что на данном этапе истории мы можем изменить курс и каким-то образом отбросить современный индивидуализм, что означало быотбросить назад последние тысячи лет человеческой истории. Либеральный индивидуализм не исключает и не отрицает человеческую общительность, он просто означает, что большинство социальных связей в либеральном обществе в идеале будут добровольными. Вы можете объединяться с другими людьми, но то, к каким группам вы присоединяетесь, в максимально возможной степени является вопросом личного выбора. Именно это и создает то гражданское общество, которое мы видим вокруг себя. Основная идея либерализма - защита индивидуального выбора - по-прежнему остро востребована современными людьми, причем не только на Западе, где зародились либерализм и индивидуализм, но и по всей планете, в каждом обществе, которое находится в процессе модернизации. Но поскольку человек - существо социальное по своей природе, этот растущий индивидуализм всегда воспринимался неоднозначно. Хотя индивидуумы всегда возмущались строгостями, налагаемыми на них "обществом", они в то же время жаждали узов сообщества и социальной солидарности и чувствовали себя одинокими и отчужденными в своем индивидуализме.

Таким образом, проблема неолиберализма в экономике заключается не в том, что он исходил из ложных предпосылок. Его предпосылки часто были правильными, просто они были неполными и часто исторически условными. Дефект доктрины заключался в доведении этих предпосылок до крайности, когда преклонялись перед правами собственности и благосостоянием потребителей, а все аспекты государственной деятельности и социальной солидарности принижались.