Англо-американский подход к либеральной теории был отнюдь не деонтологическим. Томас Гоббс начинает "Левиафан" с эксплицитной теории человеческой природы, представляя каталог человеческих страстей, в котором страх насильственной смерти ставится во главу угла человеческих "плохостей", которые его общественный договор стремится смягчить. Гоббсовское описание "естественного состояния" - это фактически метафора теории человеческой природы; хотя оно отличается от теории Джона Локка. Во «Втором трактате о государстве», они оба основывают свои теории на явных представлениях об иерархии материальных целей, преследуемых человеческими существами. Их теории естественного права были продолжены Томасом Джефферсоном, который основывал свои требования американской независимости на "самоочевидном" положении о том, что "все люди созданы равными".

Сегодня практически никто из теоретиков не верит в аргументы естественного права Гоббса, Локка или Джефферсона. Во времени в либеральных обществах все больше проявляется нежелание утверждать, что материальные цели человека имеют приоритет над другими целями, а приоритетным является сам акт выбора. Англо-американская традиция либерализма сходится с континентальным подходом Иммануила Канта в лице Джона Ролза, профессора Гарвардского университета, чья "Теория справедливости" стала доминирующей формулировкой современной либеральной теории.

Роулз, как и Кант, стремился вывести правила для либерального общества, не основанные на содержательной теории человеческой природы или эмпирическом наблюдении за целями, к которым на самом деле стремятся люди .Он, как и Кант, утверждал, что справедливость предшествует благу, т.е. что правила, защищающие выбор благ, имеют приоритет перед любым конкретным благом, к которому стремятся индивиды. Однако Ролз не хотел опираться на метафизику Канта с ее постулатом о существовании нуменальной сферы, отдельной от феноменального мира .Его способ добраться до этих абстрактных правил заключался в концепции "исходной позиции", т.е. ситуации, в которой индивиды могли бы договориться о справедливых правилах для своего общества, если бы они были лишены какого-либо знания о реальном положении, которое они занимают в этом обществе . За этой "завесой неведения", утверждал Ролз, никто не станет выбирать правила, ущемляющие интересы слабейших членов общества, поскольку не будет знать заранее, попадет ли он в эту группу. Далее он утверждал, что человеческий субъект отделен от своих атрибутов, таких как собственность, богатство, социальный статус, характер или даже генетическая одаренность, которые являются условными фактами, распределяемыми произвольным образом. Это закладывает основу для его обоснования широкого государства всеобщего благосостояния в либеральном обществе. Он утверждал, что такие условные атрибуты, как собственность или даже природные способности, являются общим достоянием всего общества и могут быть перераспределены в интересах наименее обеспеченных слоев населения.

Роулсианский либерализм стал центром современных дискуссий о либеральной теории и остается доминирующим самопониманием многих либералов, особенно в академическом и юридическом сообществах. Существует параллель между переходом от экономического либерализма к неолиберализму и эволюцией локковско-джефферсоновского либерализма к роулсианской версии. В обоих случаях сильная базовая идея (преимущества свободных рынков в одном случае, ценность автономии индивида в другом) была доведена до непосильной крайности. В случае Ролза проблема заключается в абсолютизации автономии и возвышении выбора над всеми другими благами человека. Такая абсолютизация не только теоретически неприемлема, но и проблемно проявляется в либеральных обществах.

С момента публикации "Теории справедливости" в 1971появилось множество критических замечаний в адрес Роулза, 2 наиболее известными из которых были нападки либертарианских мыслителей, таких как Роберт Нозик, оспаривающих утверждение Роулза о том, что индивиды в некотором смысле не "владеют" ни своим физическим имуществом, ни своими способностями. Однако существует и другая значительная часть критики, исходящая от так называемых "коммунитарных" мыслителей, таких как Аласдэр Макинтайр,Чарльз Тейлор, Майкл Уолцер и Майкл Сэндел, которые оспаривают абсолютный приоритет, отдаваемый Роулзом выбирающему "я", и справедливости над благом.

Майкл Сэндел описывает роулсианский либерализм как освободительный проект, который в конечном итоге лишает нас смысла:

Освобожденный от диктата природы и санкций социальных ролей, деонтологический субъект устанавливается как суверен, как автор единственных существующих моральных смыслов... Как независимые личности, мы свободны выбирать свои цели и задачи, не ограниченные... обычаем, традицией или унаследованным статусом. Но они не являются несправедливыми, наши представления о благе имеют вес, какими бы они ни были, просто в силу того, что мы их выбрали.

Но автономное "я", оторванное от всех прежних лояльностей и обязательств, "означает не представление об идеально свободном и рациональном агенте, а представление о человеке, полностью лишенном характера, нравственной глубины":

Те, кто оспаривает приоритет права, утверждают, что справедливость относительна к добру, а не независима от него. В философском плане наши размышления о справедливости не могут быть отделены от размышлений о природе благой жизни и высших целей человека. В политическом плане наши рассуждения о справедливости и правах не могут проходить без обращения к представлениям о благе, которые находят свое выражение во многих культурах и традициях, в рамках которых эти рассуждения ведутся.

Проиллюстрировать эти достаточно абстрактные рассуждения можно на простом примере. Сравните двух людей в современном либеральном обществе. Один из них проводит время, играя в видеоигры, сидя в Интернете и живя на субсидии, которые получает от своей обеспеченной семьи. Он едва окончил среднюю школу, но не потому, что ему не хватало средств или инвалидом , а просто потому, что ему не нравилось учиться. Он любит курить травку (которая только что была легализована в его штате), не интересуется чтением о текущих событиях (и вообще чтением) и любит проводить время, покупая товары в Интернете, когда он не сканирует Facebook или не оставляет язвительных комментариев в Instagram.Помимо общения в социальных сетях, он не особенно активно посещал сайт и не поддерживает свой круг друзей; когда его попросили помочь пострадавшим в ДТП, свидетелем которого он стал, он ушел.

Вторая особа окончила среднюю школу и поступила в муниципальный колледж, где ей пришлось работать во время учебы, поскольку ее мать, воспитывавшая ее в неполной семье, не могла позволить себе оплачивать обучение в колледже. Она внимательно следит за общественными событиями, читает столько газет и книг, сколько может выделить времени. Она надеется со временем получить четырехлетнее высшее образование и, в конечном счете, стать юристом или пойти на государственную службу. Как человек она щедра и поддерживает глубокие дружеские отношения с самыми разными людьми, а в своей жизни она шла на риск, отстаивая интересы людей, которые, по ее мнению, были несправедливо обвинены. Ни она, ни первый человек не действуют, чтобы помешать другим людям вокруг них сделать аналогичный выбор.

Теория справедливости Джона Ролза не позволила бы ни государственным органам, ни всем нам вынести приговор этим двум людям и сказать, что мы считаем женщину морально выше мужчины в каком-либо отношении. Оба они следуют жизненным планам, которые они для себя определили. Ролз утверждает, что на эти планы сильно влияют такие условные социальные факторы, как семья и район, в котором каждый из них вырос, а также генетические задатки, данные им родителями. В этом смысле они не являются полностью автономными агентами, но в значительной степени подвержены влиянию своих условных характеристик, что, по его мнению, и объясняет их различный выбор. Но если эти индивиды не стремятся помешать другим людям действовать автономно, то нет никаких высших оснований, на которых кто-то из нас мог бы выносить суждения об их относительных достоинствах. Если локковский либерализм предписывал терпимость к различным представлениям о благе, то роулсианский либерализм предписывает не осуждение жизненного выбора других людей. Более того, он склонен отмечать различия и разнообразие как таковые, как освобождение от угнетающих социальных ограничений.

Если бы два человека в моем примере различались по расе, национальности или религиозному наследию, то Ролз был бы прав в том, что либеральное государство не может проводить между ними дискриминацию, поскольку это характеристики, над которыми они не властны. Но где они различаются, так это в характере: насколько они общественно активны, щедры, вдумчивы, содержательно связаны с окружающими их людьми, мужественны, хорошо информированы и заинтересованы в самосовершенствовании через образование. Характер - это то, что может сознательно культивироваться индивидом, что является важной частью его автономии. Реализация этих добродетелей представляется важным требованием либеральной республики. Действительно, существует традиция, описанная Дж. Г.А. Пококом, которая началась с "Рассуждений" Макиавеллии пересекла Атлантику, оказав влияние на мысли некоторых американских основателей, согласно которой хорошо устроенная республика должна строиться вокруг граждан с общественным духом и выживать или падать в зависимости от содержания их характеров.