РОКАН

Даже при том, что я знаю, что женщинам неудобно, я не могу не наблюдать за ними. Они сидят в глубине пещеры, закутанные в меха. Это единственная помощь, которую они приняли от нас; они не хотят ни огня, ни еды, ничего, кроме того, чтобы их оставили в покое прямо сейчас. Кайра говорит, что мы должны дать им время, но, глядя на суровые лица Хассена и Бека, я беспокоюсь, что им не дадут времени. Они уже разочарованы тем, что ни одна из женщин еще не нашла отклика.

Однако ясно, что самки напуганы. Они молчат, бросая на нас украдкой взгляды, когда думают, что мы не смотрим. Их руки лихорадочно двигаются, и они кидают друг на друга обеспокоенные взгляды. Я думаю, что большая с желтой гривой здесь преуспеет. Она боец. Она уже накричала на Кайру так, что даже Ли-из могла бы гордиться. Меня беспокоит другая — самка с темной гривой. Она кажется хрупкой по сравнению с другой и не может перестать дрожать. Я думаю о густом снеге снаружи, небесных когтях, которые ныряют сверху, суровой погоде, мэтлаксах и сотне других опасностей. Этот мир не для тех, кто хрупок. Все в племени знают это; слабые долго не протянут.

Но в ней есть что-то такое, что бесконечно притягивает мой взгляд. Я не могу перестать пялиться, хотя знаю, что это их беспокоит. Я думаю о человеке и ее тусклых глазах, которые не светятся здоровым кхаем. В этой женщине есть что-то такое, что притягивает меня к ней. Моя грудь безмолвна, как и мое «знание». Если это не резонанс, то что же это тогда? Может быть, это желание защитить; она все еще дрожит, несмотря на то, что ни одна из них не приближается к живительному теплу огня. Я бросаю взгляд на пакет с тушеным мясом. Там еще много чего осталось. Кайра поела, а другие охотники избегают этого, так как мы предпочитаем наше мясо сырым. Должен ли я предложить им еду? Примут ли они это?

Хассен издает горлом нетерпеливый звук и тычет концом копья в огонь.

— Их зубы снова щелкают.

— Холодно, — говорит Кайра своим нежным голосом. — У них нет кхая, чтобы согреть их. Когда они будут готовы, они присоединятся к нам. Прямо сейчас я думаю, что им нужно больше времени, чтобы приспособиться. Самое лучшее, что мы можем сделать, — это оставить их в покое.

— Самое лучшее, что мы можем сделать, это подтащить их к костру, — рычит Хассен и бросает свое копье на одеяла. — Они слишком ценны для племени, чтобы позволить им замерзнуть из упрямства.

Я снова бросаю взгляд на женщин, затем снова на рагу. Если они не придут к нам, возможно, мне следует предложить им мир. Я поднимаюсь на ноги, достаю из рюкзака маленькую резную миску и зачерпываю ее в пакет, затем пересекаю пещеру по направлению к самкам. Хассен и Бек издают сердитые звуки, но я игнорирую их, мой взгляд сосредоточен на двух маленьких человечках, завернувшихся в одеяла. Я намеренно стараюсь выглядеть как можно менее угрожающе, опускаю плечи и медленно иду. Когда я подхожу ближе, они отползают к стене, и поэтому я опускаюсь на корточки и протягиваю миску темноволосой.

— Еда, — говорю я на человеческом языке. — Она теплая.

Она смотрит на меня испуганными глазами, переводя взгляд на желтогривую. По кивку собеседницы она протягивает руку, и я слышу урчание в ее животе. Волна желания защитить проходит через меня, и я хочу сделать больше для этой маленькой, испуганной самки. Я хочу уберечь ее, показать ей, что мы друзья. Я держу миску ровно, потому что знаю, что любое движение напугает ее.

Ее пальцы дергаются, а затем ее взгляд устремляется на что-то за моим плечом. Она отпрянула, и желтогривая встала перед ней с оскалом на лице.

Ноги двигаются в мою сторону, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть Хэйдена, рычащего на меня сверху вниз.

— Оставь их в покое, Рокан, — понизив голос, он бормочет: — Ты даешь Хассену идеи.

Я проглатываю свое раздражение. Хэйден желает добра, но он защищает свою задачу; он пообещал своей паре, что вернет самок в целости и сохранности, и он полон решимости сделать это. Я киваю — снова, медленно — и ставлю миску на пол перед самками, а затем снимаю свой бурдюк с водой и оставляю его в качестве подношения. Затем я неторопливыми движениями поднимаюсь на ноги и ухожу вместе с Хэйденом. Я не оглядываюсь назад, чтобы посмотреть, берут ли самки еду. Я знаю, что они это сделают; у них нет выбора. Укол сочувствия заставляет меня чувствовать себя неловко из-за моей роли здесь. Конечно, они в ужасе — если их история похожа на историю Кайры, они проснулись из своих мехов в этом странном месте без каких-либо объяснений. Для них мы — монстры. Это потребует большого убеждения.

И каким-то образом мы должны завоевать их доверие и убедить их, что им обеим нужен кхай, иначе они умрут.

— Оставайся у огня, — рявкает Хэйден. Он берет свое копье и идет поговорить с Рáхошем, а затем они вдвоем встают на полпути между самками и огнем. Они стоят спиной к новым самкам, и всем ясно, что они здесь не для того, чтобы удерживать самок, а для того, чтобы мы не беспокоили их.

Я возвращаюсь на свое место, разрываясь между раздражением и покорностью. Я хочу поговорить с темноволосой, чтобы развеять ее страхи, а теперь со мной обращаются так, как будто я доставляю столько же хлопот, сколько Хассен и Бек? Я бросаю взгляд на двух мужчин, и они склонили головы друг к другу, шепчась и хмурясь, когда разговаривают. Они бросают взгляды на Рáхоша и Хэйдена.

Хэйден прав, что проявляет осторожность. Мое «знающее» чувство подсказывает мне, что Хассен и Бек вынашивают план, хотя не нужно много ума, чтобы догадаться об этом. Это ясно написано на их лицах.

И, возможно, мой поступок только усугубил ситуацию.

Случайно я оглядываюсь на миску, которую оставил. Она исчезла, как и мой бурдюк с водой.

По крайней мере, это уже кое-что.

— Может быть, мне стоит принести им еще еды? — говорит Кайра мягким, взволнованным голосом.

Я достаю из сумки костяную чашку и предлагаю ей.

Она благодарно смотрит на меня и встает на ноги, затем опускает ее в пакет с тушеным мясом.

— Мы дадим им сегодня вечером привыкнуть. Я не могу себе представить, насколько это ужасно. Когда Нора, Стейси и остальные вышли из своих капсул, у них была куча людей, которые помогали им акклиматизироваться. Прямо сейчас есть только я, и я чувствую себя бесполезной. — Она вздыхает, а затем постукивает себя по виску, возле глаз. — Это тоже не помогает.

— Кхай? — Аехако догадывается.

Она кивает.

— Мы выглядим по-другому. Наверное, страшно. И я думаю, что одна из девочек не слышит.

Бек скрещивает руки на груди.

— Кхай это исправит. Нам нужно найти са-кoхчка для охоты, пока самки не стали слишком слабыми. — Таушен и Хассен кивают.

Аехако бросает взгляд на Хэйдена и Рáхоша.

— Я уверен, что скоро начнется охота.

— Это должно произойти очень скоро, — продолжает Бек. — Самки долго не протянут, если будут дрожать в тепле пещеры. Также стоит подумать о мэтлаксах и небесных когтях. Это место опасно. Мы должны схватить и доставить их в безопасное место.

— Ты просто хочешь, чтобы им дали кхаи, потому что ты хочешь, чтобы они резонировали, — размышляет Аехако. — Не маскируй это под свою заботу об их комфорте.

Аехако и Бек начинают громко спорить, Аехако, защищая, кладет руку на плечо своей пары. Кайра рядом со мной вздыхает и бросает на меня разочарованный взгляд.

— Я думаю, что, возможно, было бы разумнее взять с собой в это путешествие спаренных охотников.

— Они нужны своим семьям, — говорю я ей. Лицо пары моего брата осунувшееся и несчастное. — Мы вернем самок в целости и сохранности. Это все, что имеет значение.

— Да, а до тех пор все будут препираться из-за девушек, пока они не найдут отклик. — Она снова вздыхает и собирает свои одеяла, затем встает от костра, чтобы пойти навестить самок.

Когда она встает, Хассен бросает взгляд на место, которое она освободила. Он кидает кусочек кости в огонь.

— Ты был молчалив, Рокан. О чем говорит тебе твое «знание»? Найдут ли женщины отклик?

— Я ничего не чувствую в женщинах, — честно говорю я ему. — Возможно, потому, что у них нет кхая.

Он медленно кивает, а затем пристально смотрит на меня.

— Для меня не имеет значения, что касается желтоволосой. Но та, что мягче? Она моя. — в его глазах блестит собственнический взгляд.

Моя челюсть сжимается, и я борюсь со своим гневом на его смелое заявление.

— Резонанс решает, а не ты.

Он прищуривается, глядя на меня, а затем пожимает плечами.

— Тогда ты увидишь, как я резонирую с ней. Так или иначе, она моя. — Он поднимается на ноги. — И мне не нужно чувство «знания», чтобы понять это.

Он уходит, чтобы направиться к главному входу в пещеру, а я остаюсь вариться в собственном гневе. Почему мысль о том, что он претендует на «мягкую», наполняет меня такой яростью? Она мягкая и нежная, это правда. Кто-то такой смелый и прямолинейный, как Хассен, набросится на нее со всех сторон. Вот почему я злюсь при этой мысли?

Или потому, что я хочу ее для себя? Я выбрасываю эту идею из головы. Неправильно быть собственником по отношению к женщинам. Резонанс выбирает пару, а не я. Я ждал много-много сезонов, чтобы взять самку в свои меха, потому что я жду резонанса. Я не такой, как Бек, у которого Клэр была его партнершей по удовольствиям до того, как она нашла отклик в Эревене. Я хочу резонанса, и только резонанса. Когда я возьму женщину в свои объятия, я хочу, чтобы это было навсегда.

Это может быть одна из этих женщин. А может, и нет. Варрек в три раза старше меня и никогда не находил отклика. Может быть, у меня никогда не будет пары.

Но это не значит, что я не могу быть другом этим женщинам.

Та, что мягче? Она моя.

Смертоносные слова повторяются у меня в голове, и каждый раз моя челюсть сжимается.