Последовал статический шум, затем ответ:

— Принято, 26903, спасибо.

Я сбежал вниз по стальной лестнице, топот моих ботинок разносился и отдавался эхом от бетонных стен. Джин Дэвис, мой напарник этой ночью, встретился со мной внизу лестницы. Он был невысоким азиатом лет сорока пяти. У него была заразительная улыбка (когда она все же проступала на лице) и устрашающая манера держаться по меркам того, кто ростом доходил мне до плеч. Ранее я встречался с ним один раз, когда знакомился с правилами сопровождения заключенных, но это первый раз, когда мы официально работали вместе. О нем у меня сложилось хорошее впечатление, в отличие от Эзры.

— Ты доложил о своем пересчете? — спросил он.

— Ага. Все тихо.

— Идеально. Крикни «отбой» ровно в одиннадцать и выруби выключатель на дальней стене. Практически у всех у них есть альтернативные источники света, и они ложатся позже. За это не полагается наказания, пока они соблюдают тишину. Ночные смены просты, приятель. В основном пересчеты каждый час и расхаживание туда-сюда, пока ноги не устанут. Не засыпай, ибо за такое сразу выпрут.

— Понял. Мы берем себе каждый по секции и встречаемся тут после пересчета, чтобы свериться?

— Я так работаю. Некоторые другие парни полночи болтают на лестнице, но если Рей такое засекает, он сердится.

— Справедливо.

— Но если возникнет проблема, кричи или доложи по радио. Такое случается, но редко. Честно говоря, нам досталась хорошая секция для ночных смен. Здесь мало что случается.

— Звучит отлично. Я позову, если будут проблемы, — я стукнул по металлическим перилам, заставив те лязгнуть. — Встретимся через час.

— Ладненько.

Мы оба разошлись в разные стороны. Я вернулся к камере Джеффа, потому что обещал выслушать его после того, как закончу с пересчетом. Глянув на часы, я увидел, что до отбоя еще двадцать пять минут, так что у меня предостаточно времени, чтобы выслушать его жалостливую историю, к чему бы она ни сводилась.

У Б19 я заглянул через одно из боковых окон и увидел, что Джефф сидит на кровати, задрав ноги и скрестив руки за головой.

— Что такое, Джефф? — позвал я, стукнув один раз.

Он вскочил и приблизился к двери камеры.

— Тебе надо раздать нам бланки для покупок в магазине для заключенных. Нам их сегодня не дали, а товары привезут завтра после обеда. Это несправедливо, чувак. Мы ничего не сделали, чтобы нас лишили права на покупки.

— О чем ты говоришь? Почему вы не получили бланки?

Возможность купить что-то в магазине для заключенных давалась каждые четырнадцать дней и была важной частью расписания этих ребят, если только они не получали наказания за плохое поведение. Они могли приобрести туалетные принадлежности, марки для писем, дополнительные продукты и всякие вещи, начиная от принадлежностей для рисования и заканчивая запасным нижним бельем. Накануне они получали бланки, ставили галочки напротив вещей, которые хотели купить (в рамках установленного бюджета), затем эти бланки собирались и обрабатывались.

— Мы их не получили, потому что днем работал Надзиратель Засранец, и он думает, что забывать про такое дерьмо — это типа весело. Он знает, что если бланки не заполнены, то мы в этот раз нихера не получим.

— Я узнаю насчет этого. А кто у нас Надзиратель Засранец? — у меня имелось предчувствие, но я не хотел гадать.

— Да брось, чувак. Засранец Аттербери. Он вечно пытается сделать нашу жизнь еще более адской, чем она уже есть.

Эзра Аттербери. И почему я не удивлен?

— Подожди, я узнаю, что можно сделать. Я не могу обещать, Джефф, так что не раскатывай губу. Но если он намеренно проигнорировал свои обязанности, я прослежу, чтобы начальство узнало.

Джефф коротко кивнул и вернулся на свою постель. Все его поведение выражало взбешенность, притом справедливую, если его лишили покупок безо всяких причин.

Я шумно выдохнул и решил сначала изучить этот вопрос на своем уровне и посмотреть, скажет ли кто-то еще то же самое.

Я остановился у Б20 и постучал по двери. Армандо, который уже лежал под одеялом, помахал мне рукой, думая, что я провожу проверку и не могу понять, жив он или нет.

— Не проверка, приятель. Ты сегодня получил бланк для покупок?

Он сбросил с себя одеяло и гневно посмотрел в окошко.

— Нет, бл*ть. Этот мудак их не раздал.

Я поднял руку в примирительном, успокаивающем жесте.

— Я займусь этим. Хотел узнать, это ограничено определенными людьми или всем рядом.

— Я свой не получил. Никто из нас не получил. Этому мудаку лучше надеяться, что завтра он не работает, иначе я его прибью.

— Ладно, успокойся и не чини себе проблемы. Я посмотрю, как это можно исправить. Погоди, ладно?

Армандо плюхнулся обратно под одеяло и пробормотал, кажется, ругательство на другом языке.

И вот отменный пример, почему не стоит бесить этих парней. У Эзры имелись яйца, но не было мозгов. Он напрашивался на проблемы.

Я глянул на следующую дверь. Б21. Камера Бишопа. Приблизившись, я заглянул через окошко перед тем, как привлечь его внимание. Он рисовал на стене таким маленьким кусочком угля, что тот едва держался в его огромной руке. Он заполнял пространство над его кроватью, кажется, портретом женщины. Мой угол обзора от окошка был не лучшим для рассматривания деталей, но это явно была та женщина, которую он называл бабулей. Мягкие кудри ее волос, болезненность и впалость ее щек, и то, как ее глаза засияли жизнью и любовью, когда она заметила Бишопа в окне.

Он был невероятным художником и прекрасно передал ее внешность.

Бишоп, должно быть, почувствовал мое присутствие. Когда я перевел взгляд с рисунка на его художника, те темные глаза не отрывались от меня. Если раньше я считал его внимание агрессивным и почти угрожающим, то теперь видел его в ином свете. Это все равно ощущалось так, будто он мог раздеть меня догола и посмотреть в мою душу, но уже по-другому. Он словно изучал меня, пытался понять, какое место я занимаю в иерархии тюремных надзирателей. Был ли я угрозой? Другом? Тем, кому можно доверять? Или врагом как Эзра?

— Ты передал ее красоту, — сказал я, не сводя с него глаз. — Просто ошеломительно.

Его внимание вернулось к рисунку. Он смотрел так напряженно, будто заглядывал сквозь бетонную стену в прошлое. Во время, когда он был с этой женщиной за пределами тюремной камеры. Едва заметная тоска скользнула по его лицу, и в глаза сверкнула искра. Скучание. Боль. Печаль.

Бишоп поджал губы и «проглотил» ком в горле таких размеров, что я увидел, как дернулся его кадык.

Было очевидно, что этот великан не собирался делиться или обсуждать его рисунки, так что я прочистил горло и спросил то, ради чего сюда пришел.

— В этом ряду жалуются, что сегодня не раздали бланки для покупок. Ты получил свой бланк?

Бишоп моргнул и еще пару секунд посмотрел на свой рисунок, затем опустил голову и искоса посмотрел на меня.

— Нет, не получил, босс. Никто из нас не получил бланк. Хотелось бы купить новые принадлежности для рисования, конечно, — он повозился с кусочком угля, перекатывая его между пальцами, и я видел, что ему не хватит еще на две недели. Ему повезет, если удастся растянуть хоть на день.

— Ладно. Я занимаюсь этим. Ничего не обещаю, но посмотрю, что можно сделать.

Он опустил подбородок в коротком кивке.

— Спасибо, босс, — затем он вернулся к своему портрету и погрузился в работу.

Я посмотрел на время и обнаружил, что уже без пяти одиннадцать. После отбоя я собирался свериться с Джином и посмотреть, что он предложит, а также спросить, получила ли бланки его группа внизу.

Я подождал пять минут и опустил рубильник, отключающий все потолочное освещение в рядах камер.

— Отбой, джентльмены, — крикнул я достаточно громко, чтобы все услышали.

В нескольких камерах включилось индивидуальное освещение, и бормотание голосов волной пронеслось по коридору. Убедившись, что все в порядке, я прошел во второй коридор со вторым рядом камер и сделал то же самое. Потом я направился к лестницам. Внизу я свистнул Джину, который подошел и вопросительно посмотрел на меня.

— Проблемы?

— И да, и нет. Все в порядке, но я получил жалобы о том, что им сегодня не раздали бланки для покупок. Похоже, это относится к обоим рядам наверху. Есть предложения? Они не очень-то довольны. Я пообещал узнать, что можно сделать.

Джин вздохнул и провел рукой по своим коротким черным волосам.

— Это не в первый раз, и я могу догадаться, кто виноват. Пусть они напишут свои запросы на любой бумаге, которая у них имеется. Возьми заявки и их айди-карточки и прикрепи на дверь. Мы отошлем их вместе с утренней почтой и объясним задержку. Это не должно вызвать проблем. Я проверю, задело ли это моих парней здесь.

— Спасибо, а что насчет ответственного надзирателя?

Джин поджал губы.

— Добавь это к своему отчету о смене. Рей читает их каждый день и позаботится об этом.

— Будет сделано. Спасибо.

— Нет проблем.

Мы направились в противоположные стороны. Поднявшись наверх, я прошелся по обоим рядам и сообщил парням, что они могут сделать, если хотели что-то купить.

— Ты мне нравишься, белый мальчик, — сказал Джефф, когда я постучал по его двери и сообщил ему вердикт.

— Ага, ага, это только сегодня.

Это вызвало больше возни, чем должно быть после отбоя, но я закрыл на это глаза. Через полчаса я провел рутинную проверку камер и доложил об этом. Снова встретившись с Джином (он сообщил, что на его рядах бланки были розданы), я вернулся, чтобы собрать бумаги и айди-карточки.

Каждая айди-карточка имела магнитную полосу, которая при считывании сообщала все данные заключенного, начиная от медицинских данных и классификации внутри тюрьмы и заканчивая финансовыми сведениями. Такие карточки использовались для покупок в магазине для заключенных, а деньги снимались напрямую с их счетов.

Я начал с дальнего конца ряда — с Б16, камеры Саида. Мужчина сохранял каменное лицо и не выражал никаких эмоций, когда я отпер люк, чтобы взять его список и айди-карточку. Мертвые глаза следили за каждым моим движением, но это не беспокоило меня, хотя должно было. Такого выражения я ожидал от заключенных. Глянув на Саида, я мог представить, что он ответственен за ужасные преступления вроде тех, о которых я читал на прошлых выходных.