Глава 4

Я поотстала, пока взрослые поехали вперёд. Когда мы достигли окраины деревни, из домов начали выбегать люди. Они окружили Розторн и Мёрртайда, заставив меня содрогнуться.

— Эвумэймэй, ты несчастна, — заметил Луво. — Ты так устала с дороги?

Луво видит в темноте. По крайней мере, я думаю, что он видит.

— Люди, — проворчала я. — Посмотри на них. Они кишат вокруг Розторн и Мёрртайда как муравьи на пиру. Они разве что хвостами не виляют…

— У муравьёв не хвостов, Эвумэймэй.

Но отвлечь меня было не так просто, только не когда меня раздражал вид того, как снова началась старая игра.

— Не играй со мной в логические игры, пожалуйста. Просто послушай их для меня, ладно? — спросила я. Луво слышит на большом расстоянии. Это приходилось очень кстати.

— Они говорят, что для их деревни и острова присутствие двух посвящённых адептов Спирального Круга — большая честь. Они говорят, что и надеяться не могли на такое благословение. Они счастливы, Эвумэймэй.

— Они сейчас счастливы, Луво. Люди всегда сначала благодарны, — напомнила я ему. — Но под благодарностью? Они уже говорят себе, что Розторн должна…

— Не Мёрртайд?

Луво научился слишком многим человеческим хитростям, включая попытки меня отвлечь. Камню совсем не к лицу была такая пронырливость. Я его проигнорировала:

— Суетяга тоже, если ты настаиваешь. Что наши люди должны им работу и магию. Что они должны заработать себя до полусмерти в угоду этой, этой жукоплюйской деревне рядом с её курописным озером на этом ослокальном острове. Вот увидишь. Очень скоро их просьбы превратятся в требования и приказы. Люди — они такие. Сделаешь что-то для них? И из друга или любезного незнакомца превращаешься в раба.

Я и не заметила, что Джаят вернулся, пешком. Он прошёл через деревья справа от меня. Поэтому я не заметила, как он приблизился. Он услышал часть того, что я говорила Луво.

— Эвви, как ты можешь такое говорить? Ты ведь не веришь, что люди столь жестоки.

Я сгорбилась в седле. Я терпеть не могу спорить об этом с другими, в особенности — когда они, похоже, разумные. Я прищурилась, чтобы получше увидеть в тени лицо Джаята:

— Я знаю, что они столь жестоки. Смотри. Моя мать продала меня в рабство, когда мне было шесть. Потому, что я была лишним ртом, который надо было кормить, и всего лишь девочкой. Это я понимаю. Но я была против того, где они меня продали. Они довезли меня из Янджинга до самого Чаммура. Почему они просто не продали меня в Янджинге? По крайней мере, я там родилась, и знала местный язык.

— Тебе бы понравилось, если бы они продали тебя до отъезда? — Судя по голосу, Джаят был шокирован.

— Это имело бы больше смысла, — ответила я. — В Чаммуре я была глупой рабыней, которая едва могла говорить. Мне пришлось сбежать, так сильно меня бил мой хозяин. Потом я жила на улице. Это — очень верный способ увидеть людей с хорошей стороны. Они гонят тебя от своих мусорных куч мётлами и граблями. Они выливают тебе на голову ночные горшки. Они кричат «вор!», когда ты идёшь мимо, они крадут то немногое, что у тебя есть, они походя пинают тебя… На каждого человека, который был ко мне добр, я знала двадцать людей, оставивших мне синяки.

Джаят взял поводья моей лошади:

— Прости, Эвви. Я, наверное, по-глупому сказал. — Он поднял на меня взгляд: — Но здесь люди другие. Мы не будем злоупотреблять никем из твоих посвящённых. Поверь мне в этом. Она же увидит, Мастер Луво?

Луво молчал как глина.

Джаят зыркнул на него:

— Мастер Луво?

Луво прищёлкнул, и сказал:

— Моё знание человечества весьма неполное, Джаятин. Его представители, которые мне встречались до сих пор, оставили неоднозначное впечатление.

Луво всегда мог сказать что-то плохое настолько вежливо, что получалось что-то почти хорошее.

— Мы были на войне, — сказала я Джаяту. — Она оставляет несколько мрачное впечатление.

Мы добрались до освещённого пространства перед постоялым двором. Розторн, Осуин и Мёрртайд уже отдали своих лошадей на попечение конюхов. Я сползла со своей, и вздрогнула, ударившись ногами об землю. У меня ныли колени и бёдра. Я уже несколько месяцев так много не ездила верхом. Задница была как рассыпающийся песчаник. Я повесила перевязь с Луво на одно плечо, а мой набор каменного мага — на второе. Какой-то помощник конюха забрал у меня поводья.

Джаят взял мои перемётные сумы, с хеканьем подняв их с земли.

— Чем ты их нагрузила, камнями, что ли?

Я осклабилась.

— Так что случилось? — Он провёл меня внутрь и вверх по лестнице. — Как получилось, что ты путешествуешь с Посвящённой Розторн, если ты была беспризорницей… где?

Он открыл дверь, и пригласил меня в комнату с двумя кроватями. Я увидела, что вещи Розторн уже были здесь. Я также увидела таз с тёплой водой, мыло, и сухие полотенца.

— Луво, ты можешь рассказать ему, пока я умываюсь? У меня такое чувство, будто у меня на лице маска из пыли.

— Действительно, я знаю эту историю. Эвумэймэй было девять человеческих лет от роду, когда она услышала песню лишённых собственной гармонии камней. Она была в городе Чаммур. — До этого я положила Луво и его перевязь на мою кровать. Я глянула на него. Джаят сидел рядом, глядя на Луво, будто тот был деревенским сказителем. Я хихикнула, и начала соскабливать с себя пыль.

— Она последовала за дисгармонией к лавочнику, продававшему камни, — продолжил Луво. — Она предложила чистить их за деньги, и во время чистки восстановила их гармонию. Годом позже молодой Браяр, ученик Розторн, увидел магию Эвумэймэй в этих камнях. Браяр несколько дней преследовал Эвумэймэй, чтобы уведомить её о магии, которой та обладала.

— Похоже, он упорный малый, — сказал Джаят, пока я вытиралась.

— Ему пришлось. — В открытых дверях стоял Осуин. — Судя по тому, что я слышал, у магов Лайтсбриджа и Живого Круга строгие правила. Касательно новых магов, если выпускник этих школ такового обнаруживает, то должен позаботиться о получении новым магом образования. Если не позаботится, то наказание весьма сурово. Выпускник потеряет аттестат, который получил при выпуске. Или «получила».

Я кивнула Осуину:

— Верно. Единственный каменный маг в Чаммуре был плесенью на ножках. Я отказалась учиться у него. Браяру пришлось учить меня простым вещам, пока он не нашёл мне кого-то получше. Они с Розторн были в Чаммуре проездом на пути в Янджинг, поэтому я поехала с ними. Там я и встретила Луво. Осуин, ты много знаешь о магах, учитывая то, что сам к их числу не принадлежишь. Ты ведь не являешься магом, верно?

— А ты не можешь определить? — Осуин присел у кровати, чтобы получше рассмотреть Луво.

— Нет, это для Браяра. И его сестёр. Они могут определить, есть ли в ком-то магия. — Я прищурилась, глядя на Осуина. Я всегда так делаю, щурюсь, хотя на самом деле не могу видеть магию. Одновременно я протянула свою силу, чтобы попытаться ощутить силу Осуина. Я почувствовала лишь воздух, как и бывает с большинством людей. С Джаятом я ощущала лишь воздух.

— Так ты маг, Осуин?

Он одарил меня кривой ухмылкой:

— Нет, но я изучал то, на что они способны, при любой возможности. Как они используют травы, как они очищают раны — всё, что помогает магии. Ты будешь удивлена, сколь многое из этого может применять обычный человек.

— Осуин — причина, по которой Старнсу годами не требовалось звать магов извне. — Джаят произнёс это с такой гордостью, будто это он был означенной причиной.

— Это не так. — Когда Осуин краснел, он покрывался румянцем от воротника своей куртки до самого затылка. Волос, чтобы это скрыть, у него не было. — Тахар хорошо справляется с большинством задач, и ты помогаешь, Джаят.

Джаят тихо засмеялся. Это был низкий, мягкий звук, похожий на тёплый мёд.

— Тахар сама тебе скажет, она не может предсказать погоду даже с подзорной трубой и стоя на высокой скале. Раньше, может, и могла, но сейчас она слишком стара. Она годится для таких как я, с моей горсткой таланта, но и что с того? Никто из нас не соответствует стандартам Спирального Круга. Иначе мы были бы где-то в другом месте, и зарабатывали бы по-настоящему.

— Мудр тот смертный, что знает свой предел, молодой Джаятин. — Луво склонил на бок свой головной нарост, чтобы посмотреть на Осуина: — А что же это за человек, который ценнее магов?

— Я не ценнее! — Осуин покраснел ещё гуще.

— Осуин решает проблемы. — Джаят откинулся на кровати. — Вот, скажем, у тебя проблема. Может, колодец пересох, или крыша сарая расползается на части. У тебя нет денег на новую крышу, или маг не может найти воду, чтобы наполнить твой колодец. Поэтому ты идёшь к Осуину с буханкой хлеба или горшком маринованных баклажанов, и рассказываешь ему о своей проблеме. Осуин приходит к твоему дому с дощечкой и мелом, и всё осматривает. Он начинает что-то рисовать, и указывать тебе, что надо делать. Иногда для этого приходится помочь ещё одному человеку, который приходит, чтобы помочь тебе. Иногда Осуин сооружает устройство, которое исправляет твой колодец, чтобы у тебя снова была вода. Потом ты отправляешь его домой с жареной бараниной или мешком кускуса. В его доме всегда нужна еда.

— Осуин решает проблемы. — Я произнесла это ещё раз, просто чтобы убедиться в том, что правильно поняла.

Джаят кивнул:

— Сейчас он может увидеть, что твоя Розторн делает для растений. В следующий раз он вспомнит, какие снадобья она использовала, помимо своей магии. Если мы сперва воспользуемся этими средствами, пока растения не начали умирать, то магия нам может и не потребоваться.

— Ну уж вот! Вы что же, показываете так людям мохэрринское гостеприимство? — спросила стоявшая у дверного проёма женщина. Осуин и Джаят вскочили как мальчишки, которых застали за рытьём в буфете. Женщина оглядела их хваткими чёрными глазами. Она была по-королевски высокой. Она выглядела ещё выше из-за своих рыжих как хна волос, заколотых узлом у неё на макушке. Её платье было из простого коричневого хлопка с жёлтой и оранжевой вышивкой, а поверх она носила жёлтую безрукавку. Но император во всех своих шелках имел менее царский вид, чем она. Когда она нахмурилась, её тонкие чёрные брови сошлись вместе над её орлиным носом: — Этот ребёнок весь день в седле. А теперь я вижу, как вы держите её здесь, треплющейся как гусыня, когда она несомненно изголодалась. В моём доме! — Она посмотрела на меня: — Твоя Посвящённая Розторн говорит, что ты — Эвви. Я — Азазэ Йопа́ли, староста Мохэррина. Прошу прощения за этих двух шалопаев.