Глава 5

— Даже после двух лет в этом надземном мире, я всё ещё люблю наблюдать за восходом солнца. — Луво тихо говорил с Розторн, когда я проснулась. — Это — дар, полученный мною от вас с Эвумэймэй и Браяром. Когда я находился в безопасности в своём горном теле, я не понимал великолепия рассвета.

Розторн объяснила:

— Необходимость совершать полуночные храмовые службы во славу богов Земли несколько портит моё восхищение восходом солнца. — Размежив веки, увидела, что Розторн наливала в таз воду для утреннего умывания. Она продолжила: — Большую часть времени я слишком усталая, чтобы оценить восход. Другое дело — когда я в пути.

Я глянула в окно. С тех пор, как Луво впервые поведал мне о своей любви к рассвету, я вспоминала все рассветы, которые я пропустила, когда жила в своей норе глубоко в каменных скалах Чаммура. Обычно я наблюдала за восходом вместе с ним. Сейчас я видела его со своей кровати. Небо было цвета розового кварца.

Сбросив с себя одеяло, я заметила, что Розторн уставилась на воду в тазу.

— Розторн? — спросила я. — Вода дрожит, так ведь? По ней идёт круговая рябь?

— Да. Прошлым вечером мой чай делал то же самое. Мёрртайд ничего не сказал, но я видела, как он пытался заставить свой чай прекратить двигаться. И потерпел неудачу. — Она посмотрела на меня: — Водный маг его ранга не смог заставить чашку воды прекратить дрожать, Эвви. Это… интересно.

— Как ты думаешь, что это значит? — поинтересовалась я. — Землетрясение?

Она покачала головой:

— Никакое из пережитых мною землетрясений не давало таких регулярных предупреждений. И не посылало такие приветы через воду. — Она вздохнула, и начала умываться.

Когда я присоединилась к Луво у окна, я увидела, что он смотрел не на восток, где холмы золотились вокруг круга солнца. Его головной нарост был повёрнут на север. Там, на западном крае Озера Хобин, стояла Гора Грэйс. Она была достаточно высокой, чтобы на её вершине был снег даже летом. Нижние её склоны были покрыты деревьями.

— Луво, а ты думаешь, что будет землетрясение? — спросила я у него. — Розторн говорит, что нет, а она много их пережила. А с тобой бывали землетрясения?

— Маленькие — множество. Большие? Лишь при рождении моей горы — меня — были землетрясения, и вулкан, который меня создал. Я знаю об этом потому, что мне рассказали другие горы, постарше. Хотя кое-что из того, что я чувствую, напоминает мне о моих самых ранних воспоминаниях. Ужас, огонь, я врываюсь в морозный воздух, когда тёплая земля выплёвывает меня наружу. Рост ввысь, поднятие в воздух, выше всего вокруг меня. Но я не знаю, являются ли эти воспоминания истинными, или лишь тем, что мне рассказали.

— Тогда что такое истинное воспоминание? — поинтересовалась я.

Луво начал расхаживать взад-вперёд по подоконнику. Я даже села на кровати — настолько я была ошарашена. Луво никогда не расхаживает. Он не из тех, кто расхаживает. Он из тех, кто стоит или сидит. Это новое для него расхаживание было медленным, но всё же… Я оглянулась на Розторн. Она остановилась на полпути, когда завязывала пояс своего одеяния. Как и я, она глазела на Луво.

— Я помню медленную жёсткость, начавшуюся на моей коже, и вросшую в мою плоть, превращая её из лавы в камень, — сказал он. — Я стал твёрдым и холодным. Я ощутил, как сформировались кристаллы и минералы. Жёсткость не прекращалась, принеся с собой неподвижность. Тишина. Безразличие. Оно приблизилось к моему сердцу. К той части меня, о которой ты думаешь как о Луво. — Его каменные ноги стукали по древесине. — Я должен был сделать свой первый выбор. Я мог позволить моего сердцу стать твёрдым и безмолвным, как и моё тело. Я мог видеть сны дни напролёт. Многие из нашего рода это выбирали, если только их не пробуждали великие события. Я также мог выбрать борьбу. Я знал, что борьба будет трудной и непрерывной. Проще быть неподвижным и видеть сны, передвигаться как я — сложнее. Но я хотел узнать больше о зелёных штуках, росших на моих боках. Я хотел увидеть воду, которая меняла форму моих склонов. Мне нужно было ощутить воздух, менявший меня. Я хотел встретить появившихся существ, таких как птиц — и тебя. Это были мои первые потребности. Эвумэймэй, Розторн, я не думал о моём рождении уже многие отрезки вашего времени. — Он остановился, и посмотрел на Гору Грэйс. — Я не знаю, почему это место заставляет меня думать об этом. Почему оно заставляет меня думать о боли.

Розторн подошла к окну, вытирая лицо:

— Ты хочешь вернуться на корабль, или в Спиральный Круг? Я могу это устроить, если здесь тебе неприятно. Я могу найти кого-то, кто отнесёт тебя…

Но Луво качал головой. Он уселся на задние лапы:

— Я хочу узнать, почему я ощущаю здесь всё это. И я не желаю оставлять Эвумэймэй. Ты — наставница, Розторн. Ты знаешь, что самые опасные ученики — это те, что обучены лишь наполовину.

— Ну, а мне это нравится! — Я упёрла руки в бёдра. Розторн тихо смеялась.

— Из-за движения земли ты можешь обнаружить себя в затруднительном положении, — сказал мой друг, гравий-выскочка. — Я должен присматривать за собой, и не дать тебе влипнуть в неприятности.

— Это не смешно, — воскликнула я.

Розторн по-прежнему смеялась надо мной.

— Конечно нет. — Она одарила меня озорной, очень озорной ухмылкой: — На завтрак иди одетой для езды. Нам предстоит очередной долгий день.

Азазэ тоже уже встала.

— Я всё для вас приготовила, — сказала она нам, когда мы заканчивали завтракать. — Ваши лошади осёдланы и ждут, и обед уложен. Джаят ждёт снаружи. Осуин придёт к вам позже. Ему сперва надо заняться своей собственной работой. Ваш Посвящённый Мёрртайд говорит, что спустится сразу, как только закончит завтракать.

Розторн сжала губы:

— Он завтракает у себя в комнате?

Когда она говорит таким тоном, я очень благодарна за то, что она говорит не обо мне.

— Я была также довольна. — Азазэ повторно наполнила чашку Розторн. — Он всё суетился из-за моих служанок. Таких мужчин лучше держать под замком, где они не могут мешать людям, занимающимся честным трудом.

Розторн закашлялась, а Азазэ пошла позаботиться о чём-то на кухне. Переведя дух, Розторн сказала:

— Я думаю, наша староста может управиться с Мёрртайдом.

Весть о том, что Суетяга отправится с нами, поубавила мой энтузиазм:

— А мне обязательно ехать, если едет Мёрртайд? Я тебе не нужна для осмотра растений или воды.

— Но ты нам понадобишься, когда мы двинемся выше в гору, на случай камнепадов. Да, ты едешь. Только подумай, Эвви. Ты могла бы сейчас быть в своей уютной кровати в Спиральном Круге, если бы не вышла из себя с теми мальчишками.

Я знала, что она заставит меня поехать:

— А ты разве поступила бы по-другому? Ты бы позволила тем мальчишкам третировать моих друзей?

— Это другое, — сказала мне Розторн. — Я — посвящённая-адепт. Когда я укорачиваю грубиянов, это называется «наглядный урок». И я знаю, когда остановиться. Ты — нет.

Терпеть не могу, когда она говорит то, с чем я не могу поспорить. Я доела завтрак, и пошла за её набором мага. Свой я оставила в комнате, в том числе мой каменный алфавит. Верхом я учить магию не смогу, это точно. Мёрртайд брюзжит, когда я вынимаю мои алфавитные камни в его присутствии. Он боится, что запасённая мною в них магия вырвется наружу.

Как Азазэ и сказала, Джаят ждал во дворе вместе с лошадями. Я лично поместила набор Розторн на её лошадь. Потом я повесила на седло впереди себя небольшой рюкзак, который носила на случай, если найду новые камни, и посадила Луво на него. Луво хотел всё видеть. К тому времени, как я была готова, Розторн и Мёрртайд уже собирались выезжать. Когда мы поехали вслед за Джаятом на восток по дороге через Мохэррин, солнце уже было высоко.

Днём мы лучше увидели деревню. Она находилась на внутреннем крае гигантской, пологой чаши, окружённой горами — или, по крайней мере, очень высокими холмами. Гора Грэйс среди них была королевой, возвышаясь над остальными. Озеро Хобин находилось там, где вода стекала в самую низкую точку чаши. По всему ободу были раскиданы пятна полей и фруктовых садов. Местность выглядела довольно процветающей, несмотря на землетрясения.

— Ты уже был в озере? — Розторн вытянула ногу, и коснулась Мёрртайда.

Он зыркнул на неё:

— Не был. Оно выглядит очень, очень холодным.

— Это талая вода, в большом количестве. — Джаят был слишком весёлым для столь раннего часа. — Если поплаваешь, сразу взбодришься.

— Я думала, что вы, из храма Воды, не обращаете внимание на температуру, — сказала Розторн. Не знаю, почему она постоянно мне говорила вести себя хорошо с Мёрртайдом. Сама она преследовала его как иголка прореху.

— А вы можете помолчать, пожалуйста? — Мёрртайд потёр себе лоб. — Я не слышу, как прелестные птички приветствуют гремящее солнце.

Дорога шла вдоль берега. Нам открывался чудесный вид Озера Хобин и всех птиц, что рыбачили и плавали в нём. Солнце превратило воду в яркое серебристое зеркало. Время от времени какая-то из рыб поднимала рябь, всплывая на поверхность, чтобы схватить насекомое. Я наполовину ожидала, что озеро покажет нам такую же странную рябь, какую мы с Розторн видели в нашей воде для умывания, и в чае. Но гладкость поверхности нарушали лишь животные. Даже ветер её не колебал. Воздух стоял неподвижно.

Наконец мы свернули на новую дорогу, прочь от озера. Она провела нас мимо нескольких из тех маленьких ферм.

— Это — дом Осуина. — Джаят провёл нас через расшатанные ворота. — Он первым из нас нашёл на своей земле мёртвые пятна.

На пороге главного здания стояла маленькая девочка, сосавшая большой палец. Ей было, наверное, шесть, смешанной расы, со светло-коричневой кожей, коричневыми волосами и вытянутыми карими глазами. Нос и подбородок у неё были острыми. Она была миленькой. Однако она нуждалась в одежде получше. Её платье было цвета масляного янтаря, но было с заплатками. Рукава были оторваны. Она стала глазеть на нес, выйдя во двор, чтобы ей было видно получше.