Я не могу поверить, что медиум, носящий ортопедическую обувь, делает мне выговор за неправильное отношение к моим собственным призракам, но это происходит.

— Ты права. Извини, — я изучаю письма, разложенные на столе между нами, и стопку конвертов в стороне. — Почему на всех них почтовый штемпель из тюрьмы? Ты думаешь, это тоже ключ к разгадке?

— Более вероятно, что дух считает, что он заключен в тюрьму. Образно говоря, так оно и есть.

— Хорошо, следующий вопрос: как, черт возьми, призрак может пользоваться ручкой?

— Духи могут проявлять свою энергию самыми разными способами, — говорит Клэр. — Использование ручек является одним из них, но еще они могут управлять электрическими устройствами, такими как телефоны и компьютеры.

— Или дверные звонки, — напоминает мне Фиона.

— Точно, — соглашается Клэр. — Они удивительно искусны в управлении своим окружением. Если они достаточно сильны, они могут даже влиять на погоду.

Я слушаю, как снаружи ревет буря, и спрашиваю себя, имеет ли Данте к этому какое-то отношение.

— Но если он может контролировать энергию и предметы, почему бы ему самому не пойти и не отомстить? Зачем ему нужна я? Разве он не мог просто уронить пианино на голову своего врага?

— Ну, во-первых, он может не вспомнить, кто его враг.

Когда я удивленно смотрю на нее, Клэр говорит:

— Быть запертым в лимбе ужасно сбивает с толку. На самом деле, этот твой призрак, скорее всего, даже не знает, что он мертв.

 — Я уже говорила ей об этом, — говорит Фиона.

— Значит, я нужна ему, чтобы помочь вспомнить, — я снова смотрю на буквы. — Напомни мне, почему я не могу просто сказать ему, что он мертв?

— Это только еще больше подтолкнет его к отрицанию, — отвечает Клэр, — Ты можешь полностью оттолкнуть призрака от реальности. Если бы кто-то сказал тебе, что ты мертва, какой была бы твоя реакция?

Я фыркаю.

— Я бы сказала, «конечно, приятель, а ты – наследственный сорт помидоров»¹².

— Именно. Мы должны мягко склонить его к правде. Он должен прийти к этому сам. Как если бы вы обучали ребенка читать. Сначала идет алфавит. Затем — короткие, легкие слова. Кошка. Собака. Дерево. Затем дети складывают слова в простые предложения, пока, в конце концов, не учатся понимать Шекспира. Понимание — это многоступенчатый процесс. Это не происходит сразу.

— Но как он вообще застрял в лимбе? Почему душа просто не уходит, куда ей положено, когда тело умирает?

— Обычно души так и делают. Но иногда они теряют направление. Плотная реальность третьего измерения в сочетании с гравитацией нашей планеты делает вещи довольно сложными для вневременного существа. Добавьте к этому эмоциональный стресс из-за любого незаконченного дела, и вы получите очень растерянный и капризный потерянный дух.

Я тяжело выдыхаю и бормочу:

— Призраки, однако, требовательные создания.

Фиона хихикает, как будто это было особенно проницательно.

— Это правда.

Откинувшись на спинку стула, я скрещиваю руки на груди и снова изучаю буквы, одновременно прокручивая все в голове.

— Итак, подводя итог, что мне нужно сделать, так это убедить духа признать, что его больше нет в живых и что ему нужно перейти на Другую Сторону.

— Именно так, — говорит Клэр, сияя.

— Как именно я должна это сделать, если я не могу сказать ему, что он мертв?

Они с Фионой обмениваются многозначительным взглядом, затем она мягко говорит:

— Если ты дашь людям свет, они найдут свой путь.

Раздраженная ее двусмысленностью, я кисло говорю:

— Конечно. Я просто время от времени начну кричать «Иди к свету!» в потолок, как насчет этого?

— Доверяй своим инстинктам, — успокаивающе говорит Фиона. — Ты что-нибудь придумаешь. Ты уже наполовину выиграла битву, просто узнав, кто он.

— Но я ничего о нем не знаю! У меня есть только его имя!

Я указываю на его подпись на одном из писем, на знакомые каракули.

Данте.

Фиона и Клэр снова смотрят друг на друга в своем странном телепатическом молчании близнецов.

Я решительно говорю:

— Клянусь Богом, если вы, ребята, не прекратите это делать, я что-нибудь сломаю.

— Почему бы тебе не начать с изучения его имени? — предлагает Фиона.

Через мгновение я неохотно признаю:

— Это неплохая идея. Я подумывала, что стоит позвонить моему другу-детективу, чтобы получить кое-какую информацию о Данте, — я тихо смеюсь. — Но это было до того, как я узнала, что он — призрак.

Клэр повторяет:

— Друг-детектив?

— Человек из полицейского управления, который допрашивал меня после несчастного случая с Майклом.

Верхний свет мерцает. Мы все смотрим в потолок. Низкое электрическое жужжание наполняет комнату, затем свет гаснет. Он снова включаются в течение нескольких секунд.

Клэр бормочет:

— Да. Так ты определенно движешься в правильном направлении.

Я наклоняюсь и шепчу:

— Он что, просто летает вокруг и подслушивает нас? Это так жутко!

— Кайла, сосредоточься.

— Серьезно, зачем нам вообще понадобился спиритический сеанс, если этот призрак может слышать каждое наше слово?

Пристально глядя на меня, Фиона размышляет:

— Он кажется довольно вездесущим, не так ли?

— Именно это я и имею в виду!

Клэр, прищурившись, смотрит в потолок. Я почти вижу, как крутятся шестеренки в ее голове. Прежде чем я успеваю спросить ее, о чем она думает, она громко говорит:

— Дух, ты все еще с нами?

Дальше по коридору дверь захлопывается с такой силой, что покачиваются открытые кухонные шкафы.

Я подпрыгиваю и ахаю.

Фиона бормочет:

— О боже.

Клэр хватает Фиону за руку и настойчиво говорит:

— Я думаю, мы близки.

— Близки к чему? — спрашиваю я, смущенная и встревоженная.

Клэр приказывает:

— Кайла, позвони этому детективу.

— Что, сейчас? Уже больше восьми часов!

— Может быть, он работает допоздна. Если нет, оставь ему сообщение. У тебя есть ноутбук, который я могу одолжить?

— Ну, да, он в моем кабинете. Но…

Не дожидаясь, пока я закончу мысль, Клэр вскакивает и выбегает из кухни.

Глядя ей вслед, я говорю:

— Фиона, что происходит?

Она спокойно отвечает:

— Я полагаю, Клэр думает, что мы находимся на пороге прорыва.

— Прорыва?

— В помощи духу.

Я с опаской смотрю на потолок и верхние лампы, которые теперь непрерывно мигают. Через мгновение возвращается Клэр, неся мой ноутбук. Она ставит его на стол передо мной.

— О, — говорит она, вытаскивая что-то из кармана своего кардигана. — Это лежало на крышке компьютера. Я подумала, что это может быть важно.

Она кладет предмет на стол.

Это никель «Буффало», монета Майкла 1937 года выпуска. Та, которую я нашла под деревом, где мужчина в сером плаще стоял и смотрел на меня. Та самая, которую я потом нашла на приборной панели своей машины возле дома Эйдана.

Та, которую я оставила надежно спрятанной в ящике стола.

У меня перехватывает дыхание. Мое сердце начинает бешено колотиться. Свирепый порыв ветра заставляет кухонные окна дребезжать. Затем с потолка падает маленький металлический предмет, который со звоном приземляется на стол рядом с монетой. Он вращается мгновение, прежде чем застыть, свет отражается от его закругленного края.

Это мое обручальное кольцо.