21

Эшли

Мы не должны были заниматься сексом прошлой ночью.

В памяти всплывает воспоминание, как Джорджия застонала, прерывисто дыша: «Не останавливайся».

Я переворачиваюсь на кровати и смотрю на ее спящую фигуру; руки под подбородком, глаза закрыты. Девушка мирно дремлет.

Джорджия все еще голая.

Я тоже.

Как мы раздевались?

Сквозь плотные шторы, которые я предусмотрительно задернул прошлой ночью после того, как мы занялись сексом, пробивается лишь слабый свет, но в комнате есть на что посмотреть.

Например, на ее лицо.

Смотрю на часы — уже семь пятнадцать.

Дерьмо. Несколько часов ничего не будет открыто, весь город, вероятно, вырубился после вечерней попойки.

Перекатываюсь на спину, закидываю руки за голову и смотрю в потолок, как делал сотни ночей дома, один в постели. Только на этот раз я не один — я с объектом моих недавних фантазий и не уверен, что с этим делать.

Что, если она не хочет, чтобы я прикасался к ней?

Чертовски уверен, что не собираюсь ее будить.

Обычно Джорджия не была угрюмой по утрам в те дни, когда мы были на кухне в одно и то же время, но что я знаю; может быть, она притворялась жизнерадостной.

Проходит еще тридцать минут, наполненных еще большим количеством взглядов на спящую девушку рядом со мной.

Прошлая ночь была не такой, какой я представлял себе секс с ней…

— Доброе утро.

Глаза Джорджии открыты, и она медленно моргает от света, проникающего сквозь занавески.

Моргает в мою сторону, фокусируясь. Неуверенно улыбается.

— Доброе утро, солнышко. — Фу, неужели эти слова только что слетели с моих губ?

— У меня похмелье.

— Это потому, что ты легковесная.

— Похоже, но кто знал. — Она морщит лоб и зевает. — Я бы, наверное, чувствовала себя лучше, если бы ты не был так далеко.

Девушка скользит рукой по матрасу, тянется к моей, переплетая наши пальцы вместе.

Это единственное приглашение, которое мне нужно, чтобы сократить расстояние между нами. Придвигаюсь к ней и ложусь на бок, чтобы иметь возможность провести руками по обнаженной коже ее спины.

— Так приятно, — стонет она хриплым утренним голосом, уткнувшись лицом в подушку, все еще выглядя чертовски сексуально.

Ее глаза медленно закрываются.

Волосы Джорджи спутаны сзади, сочетание постсексуальной и утренней прически, длинные пряди торчат во все стороны, но все равно выглядят восхитительно привлекательно.

Улыбка играет на ее губах, когда она снова прищуривает глаза, затем медленно перекатывается на спину, в то время как моя рука путешествует по ее телу; у моей ладони нет выбора, кроме как скользнуть от ее спины к животу.

Я наклоняюсь, целуя ее между грудей. Целую кончик каждого сморщенного соска, провожу рукой по низу ее живота к внутренней стороне бедра, где кожа мягкая и чувствительная. Джорджия зарывается руками в мои волосы, пока смотрит, как я прикасаюсь к ней.

— Как ты относишься к утреннему сексу? — сонно шепчет она.

— Это что за вопрос? — Вот только… — У нас нет презервативов.

И в последний раз, когда я проверял, метод извлечения был чертовски ужасной идеей.

Джорджия прикусывает нижнюю губу, но затем почти сразу же ее глаза снова загораются идеей.

— Эм, это же Вегас. Может быть... мы могли бы позвонить на стойку регистрации?

— Ни хрена себе, Джорджи — это гениально!

Она расцветает от моего одобрения, и я чмокаю ее в губы, прежде чем перекатиться через кровать, чтобы дотянуться до телефона и нащупать кнопку, которая соединит с консьержем.

Слышно три гудка, прежде чем кто-то отвечает.

— Стойка регистрации, чем мы можем помочь вам сегодня утром, мисс Паркер?

— Привет. Мне интересно, есть ли у вас презервативы, которые вы могли бы прислать наверх? Кажется, у нас закончились.

Человек на другом конце провода не колеблется.

— Сколько?

Я бросаю взгляд через плечо на Джорджию, извивающуюся в одной только ярко-белой простыне, и показываю ей большой палец, давая понять, что мы в деле.

— Десять?

Джорджия фыркает у меня за спиной.

— Вау. Кое-кто настроен оптимистично.

Я. Я этот «кое-кто».

— Мы немедленно пошлем кого-нибудь в комнату 2417, сэр.

Сэр. Это заставляет меня усмехнуться.

Заканчиваю разговор, бросаюсь обратно на кровать, матрас подпрыгивает подо мной. И это заставляет Джорджию разразиться приступом хихиканья.

— Десять? Черт возьми, хочешь, чтобы я не могла ходить? — Она кладет руку на свою голую промежность и притворяется, что дрожит.

— Думаешь, мало для двадцати четырех часов траха? Мне перезвонить и сказать им, чтобы принесли дюжину, чтобы перестраховаться?

— Трах. — Она улыбается. — Есть несколько слов, которые я действительно люблю слышать от тебя с твоим акцентом. Типа: трах, причудливый, приятель.

— Трах, причудливый, приятель, — повторяю я, кладя руку обратно на ее тело, ладонью касаюсь ее плоти, чтобы обхватить одну из ее потрясающих сисек.

Черт возьми, если ее глаза не начинают сиять.

— Но прошлой ночью это был не просто трах, не так ли?

Она манит меня пальцем, и я двигаюсь ближе, несколько озадаченный. Откуда взялась эта уверенная в себе, чертовски сексуальная, соблазнительная Джорджия? Неужели она была у меня под носом все это время, но я был слишком большим слабаком, чтобы понять это?

Девушка целует меня в губы.

— Просто признай это, Эшли Драйден-Джонс — я нравлюсь тебе.

Она мне действительно нравится, очень, но у меня не хватает смелости сказать это вслух. Я превращаюсь в маленького слабака.

Все еще борюсь с этой сильной атмосферой неприятия.

Мы все еще болтаем, когда раздается стук в дверь. Я хватаю полотенце с туалетного столика, прикрывая свое барахло, но не очень стараясь быть скромным и направляюсь открывать.

Взгляд в глазок подтверждает, что это обслуживание номеров, чувак в коридоре оглядывает холл, ожидая, пока я открою дверь.

Я открываю, и он безмолвно протягивает мне коричневую коробку, не глядя в глаза, когда спрашивает:

— Что-нибудь еще?

Да.

— Сколько примерно времени займет ожидание еды?

— Я бы сказал, полчаса?

Отлично.

— Спасибо, мы, вероятно, скоро увидимся.

Он кивает и стоит там.

О, черт возьми, парень ждет чаевых.

— Подожди, приятель, дай мне одну секунду.

Мой бумажник лежит на столе рядом с дверью, в маленькой прихожей, которая служит входом в комнату; я быстро сую ему пятерку в щель в двери, чтобы он убрался к черту из коридора, а я могу вернуться к утреннему траху.

— Мы все еще хотим пойти сегодня в бассейн? Или на «Семь волшебных гор», или...

— К черту осмотр достопримечательностей. К черту бассейн, — говорю я, ныряя к ней под одеяло. — Давай просто останемся здесь, пока нам не нужно будет быть на ужине.

Я мог бы всерьез весь день напролет наблюдать, как Джорджия лежит посреди кровати. Эта кровать, кровать дома.

Любая доступная кровать.

Она листает меню обслуживания номеров, прикрывшись простыней, едва закрывающей ее кожу.

В ее игре нет ничего постыдного.

— Что бы ты хотел съесть?

Я намеренно позволяю своему взгляду блуждать по центру ее бедер и приподнимаю одну из своих бровей.

— Я вижу пару вещей, которые хотел бы съесть, — говорю я, только наполовину шутя.

— Фу. — Она смеется. — Прекрати, это отвратительно.

Вместо того чтобы поставить коробку с презервативами на прикроватный столик, я открываю ее, чтобы заглянуть внутрь — хочу посмотреть, какие стандартные гостиничные резинки нам принесли. Здесь есть разнообразие всех цветов, и на каждом из них красуется логотип отеля. Думаю, всегда есть шанс дать рекламу. Меня это не удивляет, просто интересно, будут ли они бесплатными или их собираются включить в счет.

Тем не менее, это избавило нас от похода в аптеку.

Кто знает, где мы вообще найдем ее в этом городе?

— Думаю, что возьму яичницу-болтунью и фруктовое ассорти. — Она водит пальцем по меню, размышляя вслух. — И думаю, овсянку? Звучит заманчиво, да?

Я не особенно люблю овсянку, но мне нравятся фрукты. Прошу заказать для меня бекон, яичницу по своему вкусу и блинчики.

Почему бы и нет?

Я растущий мальчик.

Мы лежим, смеясь и болтая, пока снова не раздается стук в дверь — обслуживание номеров прибыло во второй раз с груженой тележкой. Там полно еды, потому что заказал чертовски много, и я расставляю тарелки на кровати — объединяю несколько, так как кухня кладет каждое блюдо на отдельную огромную тарелку, — так что Джорджии не нужно вставать или шевелить пальцем, чтобы съесть свой завтрак. Даже доходит до того, что кладу салфетку ей на колени, как метрдотель в ресторане прошлым вечером — она натягивает простыню до груди и сразу же начинает раскалывать фрукты вилкой, откусывая крошечные кусочки.

Закрывает глаза и стонет.

— О, боже, это так вкусно, я и не подозревала, насколько проголодалась.

Плюхаюсь рядом с ней, голой задницей на кровать. Я бы никогда не сел на свою кровать голой задницей, но в отеле я позволяю себе все. Никакие правила не применяются.

Небрежно устроившись на матрасе и опираясь на локти, я начинаю с бекона и яичницы-болтуньи, одной свободной рукой потирая ногу Джорджи, пока она завтракает рядом со мной.

Это странно домашний момент.

Нам так комфортно в присутствии друг друга — даже в самые уязвимые моменты — что кажется, будто мы занимались этим месяцами или годами. Такое ощущение, что мы почти настоящая пара. Не похоже, что это первый раз, когда мы обнажены вместе, или первый раз, когда у нас был секс. Что заставляет меня задуматься: на что бы это было похоже, если бы она и я были…

...парой?

Жую кусочек бекона, размышляя, продолжая поглаживать ногу Джорджии.

— Ох, я так наелась, — говорит она, откладывая вилку и откидывая простыню со своего тела.

Я убираю руку с ее ноги, чтобы девушка могла скатиться с кровати в сторону ванной. Ее ноги касаются земли, а задница покачивается.

— Я собираюсь воспользоваться ванной и почистить зубы — сейчас вернусь. — Она слегка улыбается мне и исчезает за закрытой дверью.