Джорджия наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня в губы, сначала в один уголок рта, потом в другой. Оставляет еще один поцелуй на кадыке у меня на шее. На линии подбородка.

Ее ладони не перестают двигаться. Она медленно ласкает меня, и если бы мой член не становился тверже с каждой секундой, то я, возможно, просто заснул бы под ее успокаивающими руками.

— Что-нибудь еще, кроме щели?

Пока она размышляет, из ее горла вырывается гул.

— Брови, и... мне нравятся твои татуировки.

Серьезно? Она никогда о них не говорила.

Чувствую, как жар приливает к моему лицу от ее похвалы. Я не наивен и знаю, что девушкам нравятся татуировки, потому что незнакомцы постоянно говорят мне об этом. Мужчины тоже. Но кого они волнуют, когда у меня есть Джорджия Паркер, обводящая их пальцем, пока мы лежим вместе в постели.

На моей груди растут волосы, и ей, должно быть, это тоже нравится, потому что она опускает голову и целует мой сосок. Высовывается язык, облизывая его. Затем дует до тех пор, пока он не становится твердым.

Черт.

Я не могу не быть загипнотизированным, наблюдая, как моя соседка водит руками по всему моему телу и лижет мой сосок. Прижимается к моей груди гладкой кожей своей щеки. Кажется, ей действительно нравится прикасаться ко мне, и я здесь ради этого, не желая пошевелить ни единым мускулом. Позволяя ей делать, трогать, пробовать на вкус и смотреть на все, что она захочет.

Почти невозможно не протянуть руку и не прикоснуться к ней тоже. Я не вижу ее груди, но ложбинка у нее аппетитная, и мне хочется знать, как она выглядит в своих стрингах.

Я пинаю одеяла, так что они падают — по крайней мере, половина, прикрывающая верхнюю часть ее торса, — позволяя своим глазам насмотреться досыта. Наконец, сдаюсь и кладу на нее руки, притягивая девушку к себе. Провожу ими вниз по изгибу ее позвоночника, чтобы обхватить ее ягодицы своими гигантскими ладонями.

Джорджия издает хриплый тихий стон.

— Я могла бы съесть тебя.

Вау.

Вау, Джорджия.

— Я собираюсь съесть тебя, — обещаю я ей на ухо, покусывая мочку с тихим смехом, намереваясь спуститься вниз по ее телу и между ног.

Отодвигаюсь на пару сантиметров.

Переворачиваю ее так, чтобы она оказалась на спине и в центре матраса, начиная путешествие вниз по ее телу к изножью кровати, отмечая, что ее ноги раздвигаются сами по себе — идеальное место для приземления моего лица.

Как я и подозревал, на ней стринги; они того же цвета, что и ее майка, но почти полностью прозрачные. Где, черт возьми, она прятала такое нижнее белье? Где-то в волшебном ящике? Что еще она прячет в своей спальне?

Джорджия уже издает тихие восхищенные постанывающие звуки предвкушения, дыхание прерывается, когда я широкими плечами раздвигаю ее бедра.

Скольжу пальцем вниз по центру ее киски, по тонкой ткани ее нижнего белья.

Я бы не отнес Джорджию к тому типу девушек, которые делают эпиляцию воском, и не уверен, почему это меня удивляет. Наверное, потому что не думал о ней в сексуальном плане до того, как она переехала ко мне.

Наклоняясь вперед, я накрываю ее киску своим ртом и позволяю теплому дыханию согревать ее щелочку. Девушка тихо стонет, темные волосы веером разметались по белой подушке.

Она прекрасна.

И умная. И дерзкая.

И она моя на выходные.

Если есть что-то, в чем я хорош, кроме регби и того, что я большой, сильный и задумчивый, так это куннилингус. Возможно, у меня и не было большого опыта в сексе, поцелуях и романтике, но у меня есть большой опыт в оральном сексе. Думаю, это потому, что я никогда не думал, что настолько хорош собой, хотя женщины всегда хотели встречаться со мной — вините в этом шрамы и синяки на моем лице или щель между зубами, из-за которых я чувствовал себя в основном непривлекательным подростком.

Так что я научился хорошо ублажать девушек.

Вскоре присоединяю палец к моему рту, зацепляясь за край ее трусиков, отрывая их от ее кожи. Оттолкнув их в сторону, вызываю замечательное трение, которое, знаю, сведет ее с ума.

— О боже мой... — Она ахает. — Так приятно.

Джорджия приподнимается на локтях, чтобы посмотреть, как я прикасаюсь ртом к ее киске, и делает то, что всегда делает, когда возбуждена — прикусывает нижнюю губу. Это признак того, что я узнаю о ней больше; она делает это, когда нервничает или возбуждена.

И прямо сейчас думаю, что, вероятно, и то, и другое.

Открыться вот так кому-то, кого ты едва знаешь, даже если прожил с ним несколько недель, — это уязвимое положение, и мы даже не дома. Мы в незнакомом городе, окруженные миллионами людей, и в гостиничном номере высоко в небе.

Это выходные для приключений и отличного секса.

Скольжу языком по щелочке Джорджии.

По чувствительному бугорку между ее ног, облизывая и посасывая, пока ее ноги не начинают дрожать. Я должен держать их открытыми, потому что она пытается их свести вместе, а мне хочется, чтобы они были у меня на плечах. Хочется, чтобы она оставалась открытой, когда она жестко кончит, но только тогда, когда я этого захочу и ни минутой раньше.

Я вот-вот узнаю, относится ли Джорджия к тем девушкам, которые кончают быстро, у которых уходит немного больше времени или которые вообще не кончают.

Джорджия не торопится.

Она мотает головой из стороны в сторону, раскачиваясь от нетерпения, руками сжимает наволочку.

Я разрываюсь. Наблюдать ли за ней в муках экстаза? Или продолжать лизать и сосать ее клитор?

В итоге делаю и то, и другое, поднимая взгляд, пока языком исследую ее чувствительные места — из-за которых она громко стонала и звала меня по имени.

Она повторяет это снова.

— Эшли...

И снова, когда я сосу.

— Эшли… Эшли...

Раньше я ненавидел свое гребаное имя. Когда переехал в Штаты, все смеялись над ним, но слышать, как Джорджия стонет его, пока я трахаю ее своим ртом?

Великолепно.

— О, боже... — Она использует имя господа всуе во второй раз за сегодняшний вечер, взывая к молитве о том, чтобы кончить.

Бог не собирается спасать ее сейчас.

Я собираюсь быть тем, кто это сделает.