Нам приносят еду, и я должна сказать, что она просто выше всяких похвал. Я заказала что-то вроде курицы, завёрнутой в тесто, с салатом и двойной порцией запечённой картошки, ем до отвала, и мне кажется, что моё волшебное платье феи вполне может лопнуть по швам.

— Ладно, Шарлотте хватит еды, — молвлю я со стоном, отодвигая тарелку и откидываясь на спинку стула.

— Надеюсь, ты не настолько наелась, что не сможешь танцевать? — спрашивает Мика, бросая на меня дерзкий взгляд, который напоминает мне о том дне в Санта-Крузе, когда мы ездили на гонки на его «Ламборгини».

— Эм, чёрт возьми, нет. Разве не для этого весь сегодняшний вечер? — он встаёт и берёт меня за руку, уводя от Спенсера и Черча в кружащуюся толпу в центре комнаты. Я должна сказать, что он тоже не очень хороший танцор, но он знает, как двигаться так, чтобы мне было очень, очень интересно.

— Эй, — спрашивает Тобиас, перегибаясь через спинку стула, чтобы посмотреть на нас. — Вы двое танцуете или трахаетесь? Потому что это наверняка похоже на последнее.

— Ты просто ревнуешь, придурок, — парирует Мика, снова отталкивая меня. Он прижимает меня к себе, пока мы оба, потные и тяжело дышащие, не падаем на наши стулья за столом. Каждые несколько песен я меняю партнёра по танцам, которого беру с собой на танцпол, делая небольшие перерывы между ними, чтобы перевести дыхание.

— Ты уверена, что сможешь справиться с нами пятью? — спрашивает Рейнджер, кружа меня, и я пытаюсь решить, действительно ли он говорит о танце, или он имеет в виду что-то более… похотливое. Танцевать с пятью разными парнями я определённо могу. Но если он имеет в виду их пятерых в постели одновременно… тогда ему придётся немного подождать.

По крайней мере, до колледжа, верно? Это звучит как экспериментальная идея для колледжа.

— Уверена, — отвечаю я, наслаждаясь тем, что он уверенно лидирует на танцполе. Когда парень провожает меня обратно к столу, я слышу скрип отодвигаемого стула и, обернувшись, вижу Селену, склонившуюся над столом Астер. Она шепчет что-то другой девушке, и они обмениваются ядовитыми взглядами. Это должно быть как-то связано с Марком. Селена опрокидывает бокал Астер, расплёскивая жидкость по всему её платью, а затем выбегает за дверь.

Как только Марк видит это, он встаёт со стула, чтобы пойти за ней. Когда Астер пытается догнать его, хватая за рукав, он отдёргивает от неё руку и исчезает.

В этот момент становится чертовски очевидно, какую девушку он выбрал.

— Это было больно, — фыркаю я, качая головой и оглядываясь на парней. Но, честно говоря, мне было наплевать на их тревожный любовный треугольник. Я только начинаю настраиваться на вечер, как будто, может быть, я буду танцевать до тех пор, пока не взойдёт долбаное солнце. — Тобиас, пойдём?

— Мы так и сделаем, — отвечает он, поднимаясь на ноги и беря меня за руку, прежде чем остановиться и свирепо посмотреть на своего брата. — И я покажу тебе, как это делается.

Вместо того, чтобы просто прижимать наши тела друг к другу — что, кстати, мне очень понравилось, — Тобиас делает это медленно, кладя руки мне на бёдра и скользя ими вверх к грудной клетке. Он наклоняется и целует меня в шею, наши тела двигаются в гораздо более медленном темпе, чем у всех остальных танцоров вокруг нас. Но, боже мой, как это горячо.

Мы находимся в центре огромной группы людей, но он прикасается ко мне так, словно мы в постели, наедине. К счастью, сейчас толпа достаточно плотная, и папа нас не видит. Если бы он мог, у него, наверное, лопнула бы вена на лбу. Я имею в виду, мне уже восемнадцать, так что он мало что мог бы сделать, чтобы остановить меня.

Песня заканчивается, и мы с Тобиасом какое-то мгновение стоим, затаив дыхание, и расходимся только тогда, когда заканчивается вся следующая песня.

— Может, выпьем чего-нибудь? — спрашивает он, протягивая руку. Я беру его, всегда приятно удивляясь мускулам его руки, и подхожу к столику с закусками, чтобы взять немного пунша. Он был смешан, это точно, но никто из администраторов пока этого не заметил. Хотя меня это вполне устраивает; приятно немного повеселиться. Границы реальности немного размываются, отчего золотистые огни кажутся звёздами над нашими головами. Пары всё ещё танцуют медленный танец, а мы с Тобиасом стоим там и потягиваем наши напитки, поглядывая друг на друга, а затем отправляем друг другу в рот пару миниатюрных розовых кексиков.

— Давай потанцуем ещё, пока кто-нибудь из моих придурковатых друзей снова не попытался тебя украсть, — говорит он, хватает меня за руку и тянет обратно в сверкающую толпу. Одна его рука ложится мне на талию, в то время как другая сжимает мою руку, возвращая меня в волшебство вечера.

Мы танцуем всего несколько минут, прежде чем я начинаю замечать, что люди опускаются на свои стулья или даже останавливаются, чтобы присесть на пол в лужицах шёлка и атласа.

— Что происходит? — спрашиваю я, когда Тобиас стонет и отпускает мои руки, отшатываясь назад и приземляясь передо мной на колени. — Тобиас? — я наклоняюсь рядом с ним как раз перед тем, как тоже начинаю чувствовать это, на меня накатывает тяжёлая сонливость, которая заставляет меня раскачиваться на месте.

Повсюду вокруг нас пары падают на пол. То тут, то там один или два человека кажутся совершенно незатронутыми этим, но это исключение, а не правило. Даже большинство сотрудников шатаются или падают.

— Что… — я вздрагиваю, поднимая взгляд и осматривая комнату в поисках остальных парней.

Звук позади меня, похожий на скрежет камня о камень, привлекает моё внимание к девушке в жёлтом платье для выпускного вечера… и ужасному, ухмыляющемуся лицу в маске лисы Братства. Она стоит в чёрной пустоте дверного проёма, которого раньше там не было.

«Ещё одна потайная дверь, как в антикварном магазине», — думаю я, прежде чем она делает шаг ко мне.

— Поймай для нас лисят, — шепчет она, хватая меня за запястье и увлекая за собой в туннель.

Холодная вода капает мне на лоб, отчего я вздрагиваю и просыпаюсь. На секунду убеждаюсь, что выпила слишком много на выпускном вечере и в итоге страдаю похмельем. Это оно. Всё остальное было просто ночным кошмаром.

Но затем я моргаю, полностью просыпаясь, и смотрю на потолок, расписанный причудливыми изображениями: люди в балахонах, в масках. Там много крови. О да, в этом искусстве чертовски много крови. Что, чёрт возьми, на самом деле происходит? Мой пульс учащается, и я изо всех сил пытаюсь сесть, но мои руки и ноги не двигаются с места. Повернув голову вправо, я вижу, что моё запястье привязано. На самом деле, оба моих запястья связаны. И обе лодыжки тоже.

Свечи мерцают на металлических подставках для факелов, равномерно расставленных по круглой комнате. Совершенно очевидно, что мы находимся под землёй; здесь нет окон, только фрески, нарисованные так, чтобы они выглядели как окна. Потолок высечен из камня, как и стены, и я почти уверена, что то, на чём я лежу, тоже сделано из камня. Моим обнажённым плечам холодно, когда я слегка ёрзаю, проверяя свои путы и моргая сквозь густую пелену.

«Что случилось со всеми на танцах?» —удивляюсь я, внезапно забеспокоившись о парнях больше, чем о себе. Насколько я помню, Тобиас почти не реагировал.

— Э-э-эй? — зову я, и мой голос эхом отдаётся в пустой комнате. Здесь никого нет, кого бы я могла видеть, но ясно, что я не сама привязала себя к этому каменному алтарю.

Алтарь.

Мои мысли возвращаются к Джейсону Ламберту, кап, кап, капает кровь с его скрюченных пальцев.

Чёрт. Снова оглядевшись, я замечаю стол, заваленный разнообразными предметами. Здесь галстуки и букеты засушенных цветов, старые футболки, заколки, фотографии в рамках… включая ту, на которой Дженика, пропавшая из общежития для девочек. Всё собрано там вместе, трофеи погибших студентов собраны в сверкающее святилище.

О-оу.

Звук открывающейся двери привлекает моё внимание к противоположной стороне комнаты, подальше от каменного помоста и к группе людей, одетых в чёрные мантии и лисьи маски. Прямо как в тот день в лесу, когда мы со Спенсером спасались бегством.

Страх пронзает меня, ледяной и определённый.

В Братстве Священнослужителей, возможно, и есть жуткое культовое клише, но это не смешно. Это совсем не смешно. Это ужасно.

Люди молча входят в комнату, идя по узкой дорожке с лужами тёмной воды по обе стороны. Из воды торчат статуи, покрытые мхом, безликие монстры наблюдают за их процессией. С потолка свисают сталактиты, а крошащиеся белые колонны усеивают комнату тут и там — небольшие намёки на неоклассическую архитектуру, напоминающие мне актовый зал.

Культисты начинают выстраиваться вдоль стен вокруг меня, звук их шагов эхом отдаётся в огромном помещении. Ещё одна прохладная капля воды, которая стекла с камня надо мной, попадает мне на лоб.

Вот, вот куда ведут туннели.

«Интересно, это место тоже затапливает, когда идёт дождь?»

Я моргаю ещё несколько раз, а затем натягиваю путы, розовое платье с оборками развевается при каждом моём движении. Но даже если бы я не была связана, не уверена, что смогла бы выбраться отсюда. Должно быть, они подсыпали в еду и напитки… что-то наркотическое.

«По крайней мере, это означает, что все остальные в порядке, верно?» Потому что даже в этот момент я думаю не о себе. А о моём отце и парнях.

Резко выдыхая, я пытаюсь сосредоточиться на происходящем, не позволяя охватить себя панике. Какой бы наркотик они мне ни дали, он, должно быть, притупляет эмоции, потому что я не схожу с ума. Я напугана, но… не паникую.

«Подумай, Шарлотта, — я хватаюсь за притуплённые уголки своего мозга. — Если ты этого не сделаешь, то ты покойница. Это оно. Ни колледжа, ни будущего, больше никаких счастливых моментов, поцелуев украдкой и нежных словечек, нашёптанных шёпотом в темноте».