Глава 21

Всё началось утром выпускного бала в старших классах.

Согласно традиции Академии Адамсон, Эверли устраивает выпускные вечера для выпускников обеих школ по нечётным годам, а Адамсон — по чётным. Что ж, поскольку этот год чётный, мы проводим его здесь, в большом старом душном бальном зале, где академия устраивает свои модные родительские званые ужины и гала-концерты. Я имею в виду, что нужно дать им хоть что-то, учитывая ошеломляющую стоимость обучения здесь.

Как Студенческий совет — ура, я так взволнована, что до сих пор могу это сказать! — мы отвечали не только за тему, но и, по сути, выступали в качестве выпускного комитета.

Что, знаете ли, в окружении богатых придурков очень упрощает задачу, поскольку они все сдают внаем. Нужна еда? Обслужите. Хотите музыку? Наймите группу. Декор? Пригласите планировщика мероприятий.

— Я чувствую, что мы что-то упускаем, понимаешь? Как будто мы должны делать бумажные вывески и развешивать растяжки, и изо всех сил пытаться заполучить какую-нибудь никчёмную группу-неудачников с набережной.

Спенсер бросает на меня странный взгляд.

— Тебе нравится заниматься делами бедных людей? — спрашивает он меня, когда мой глаз раздражённо дёргается.

— У крестьян свои обычаи, не суди строго, — добавляет Тобиас, кивая головой и скрещивая руки на груди. Но этот осуждающий кивок головой и скрещивание рук, так что я бью его по руке телефоном. — За что? Это даже не было оскорблением.

— И ещё, пожалуйста, перестаньте покупать мне лифчики и нижнее бельё. У меня их предостаточно, — говорю я, бросая взгляд на близнецов и Спенсера.

— О, это не потому, что ты бедная, это потому, что нам нравится покупать тебе лифчики и нижнее бельё, — добавляет Мика, небрежно пожимая плечами, глядя на сверкающие люстры над нашими головами и цветочные гирлянды, сделанные из настоящих цветов. Каждая из них, вероятно, стоит небольшого состояния, а их здесь десятки. Честно говоря, всё больше похоже на свадьбу, чем на выпускной бал.

Цвета основаны на гербе Академии Адамсон — тёмно-синий и цвет шампанского, а круглая комната разделена на секции. Слева от двери стоят столики с вазами, ломящимися от цветочных композиций, чайными светильниками, ожидающими, когда их зажгут, и плюшевыми стульями, обёрнутыми большими тёмно-синими лентами, свисающими со спинок.

— Знаете, поскольку сегодня вечером буду только я одна, а вас пятеро, — начинаю я, когда Спенсер вопросительно поднимает бровь в моём направлении. Черч занят тем, что подметает комнату вместе с организатором мероприятия и обсуждает мелкие детали, в то время как Рейнджер обсуждает расстановку сладостей, которые мы испекли специально для сегодняшнего мероприятия. — Если вы хотите потанцевать с другими девушками, это нормально.

— Это нормально? — эхом отзывается Спенсер, глядя на близнецов, а затем кладёт ладонь мне на макушку. — Ты что, спятила? Может, тебя это и устраивает, но меня нет. Я не хочу танцевать ни с какими другими девушками.

— Да, но, — начинаю я, и близнецы зажимают мне рот ладонями, один близнец сверху другого.

— Нет, — говорят они вместе, когда Мика наклоняется, чтобы посмотреть на меня.

— Ты не можешь устанавливать все правила. У нас есть право голоса. — Они отпускают мой рот, когда я свирепо смотрю на них. — Первое правило: ты не встречаешься с другими парнями. Второе правило: мы не встречаемся с другими девушками. Третье правило: мы делаем это до тех пор, пока всё работает. Разве тебя не было там, на твоём дне рождения, когда мы всё это обсуждали? Или у тебя есть ещё один секрет, который ты хочешь нам рассказать? Может быть, где-то в лесу прячется твоя однояйцевая близняшка?

— О, — говорит Тобиас, щёлкая пальцами и возбуждённо жестикулируя. — Это был бы хороший поворот сюжета — тайная близняшка, живущая в туннелях под школой, который возглавляет весь культ из-за Шарлотты, чтобы она могла убить её и забрать свою жизнь.

— А потом, однажды, мы просыпаемся, и язвительную Шарлотту, которую мы знали, заменяет эта странная, чопорная девушка с каменным лицом — как женская версия Черча — и один за другим мы медленно пропадаем…

Я обрываю Мику, прежде чем они успевают слишком углубиться в свои нелепые интриги.

— Сегодня вечером никаких разговоров о культах, мы обещали, — говорю я, поднимая взгляд на глянцевый баннер, который вывешивают в задней части сцены, с логотипом академии и годом нашего выпуска.

Господи, я вроде как не готова.

Мои руки сжимаются в кулаки под юбками, но Спенсер останавливает моё нервное ёрзание, положив ладонь поверх моей.

— Ты в порядке, Чак-лет? — спрашивает он, и я смотрю в его сторону, позволяя страсти в его глазах успокоить меня. Год пролетает незаметно, но мне есть чего ждать с нетерпением. Я просто… нервничаю из-за перемен, вот и всё. И я знаю, что нам осталось учиться ещё три месяца, но выпускной бал — это своего рода большое событие. Мы только что закончили промежуточные экзамены, четверть закончилась, и мне каким-то образом удалось получить не меньше четверки.

Это чудо.

Я почти уверена, что Вселенной нравится смеяться над всеми нами и сохранять свой собственный идеальный баланс, хотя — если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, вероятно, так оно и есть.

— Я в порядке. Я в восторге от того, что надену слишком дорогое платье и буду танцевать с пятью обалденными парнями, пока папа свирепо смотрит на меня из-за стола с пуншем.

— Разве это не мило звучит? — спрашивает Спенсер, обнимая меня одной рукой за талию, а другой хватая за руку. Он тянет нас на середину танцпола, и, хотя музыки нет, кружит меня, как будто мы на одной из модных вечеринок родителей Черча.

Мой смех, разносящийся по большой комнате, — единственная мелодия, которая здесь есть.

Жаль, что позже, той же ночью, вместо него по комнате разнесётся мой крик.

Теперь, когда общежитие для девочек официально открыто и в нём проживают всего три студентки, это идеальное место для размещения всех наших посетителей из Эверли. Я не в восторге от этого. Чёрт возьми, я была не в восторге, когда они снова начали строительство на том месте и забрали моё убежище. С другой стороны, теперь, когда парни не стремятся превратить мою жизнь в сущий ад, у меня есть множество других мест, которые не менее хороши, например, класс Кулинарного клуба.

Это означает, что я единственная девушка, которая готовится в общежитии для парней, сидит с зеркалом на комоде в изножье кровати и делает макияж, пока Черч готовится в комнате Рейнджера. Двери у них открыты, а коридор кишит людьми, так что думаю, что здесь я в безопасности, дверь заперта, а телефон рядом.

Сшитое на заказ платье, которое мне подарили парни, сверкает в шкафу, как драгоценный камень, подмигивающий мне из тени. Чтобы сделать макияж достойным такого наряда, я потратила последние два часа на просмотр видеороликов на YouTube и попытки изменить свой обычный распорядок дня.

Золотистые блестящие тени для век, тёмные накладные ресницы и розовая помада, подходящая по цвету к платью. Мои волосы слишком короткие, чтобы их укладывать, но я укрощаю локоны и зачёсываю левую сторону назад, закрепляя маминой заколкой. Её перламутрово-белый цвет хорошо сочетается с кружевом в верхней части платья.

— Ты там уже закончила? — спрашивает Рейнджер, постукивая костяшками пальцев по двери.

— Почти! — отвечаю я, быстро встаю и ставлю музыку на паузу в телефоне. В платье немного трудно влезть самой, и я знаю, что мне понадобится кто-нибудь из парней, чтобы завязать бледно-розовые ленточки сзади, но я хочу быть как можно лучше подготовленной, прежде чем они меня увидят.

Я влезаю в него и подтягиваю жёсткий лиф, просовывая руки в короткие кружевные рукава. Я абсолютно готова к каким-либо действиям в спальне этим вечером, в моих розовых трусиках поверх пояса с подвязками и чулках до бёдер. Моника гордилась бы мной. Кстати, я быстро делаю селфи и отправляю его и ей, и Россу. Я бы пообщалась с ними по видеосвязи, но они оба большие сплетники, и на то, чтобы положить трубку, уйдёт целая вечность.

Оглянувшись через плечо, я вижу, что солнце уже клонится к закату.

Пора уходить.

Надевая туфли на каблуках, я подхожу к двери и открываю её, чтобы увидеть всех пятерых парней, ожидающих в своих костюмах. Каждый из них выбрал свой собственный цвет, как в тот вечер, когда мы с мамой ходили в тот модный ресторан.

— Чёрт, — хором произносят близнецы, обмениваясь взглядами, прежде чем Тобиас с улыбкой поворачивается ко мне и дарит корону, увитую свежими цветами. — Мы решили, что пять букетов — это многовато, — добавляет он, надевая корону мне на голову.

— А корона — нет? — шучу я, но краснею с головы до ног, когда Спенсер заходит мне за спину, чтобы завязать шнуровку на моём платье. Он прижимает меня к себе, его пальцы дразнят обнаженную кожу моей спины, когда он наклоняется ближе, чтобы прошептать мне на ухо.

— Ты чудесно выглядишь в этом платье, но бьюсь об заклад, без него ты выглядишь ещё лучше.

— Извращенец, — ворчу я, но не могу скрыть гусиную кожу на своих обнажённых руках.

— Пять букетов, возможно, было бы многовато, но одного должно хватить, — говорит Рейнджер, протягивая его мне. Он состоит из розовых роз, гипсофил и блестящей подвески в виде кекса, от которой у меня перехватывает дыхание. У меня никогда не было хороших отношений с проявлением эмоций, но я пытаюсь разобраться со своими проблемами в интимной сфере. Как я могу этого не делать, когда все пятеро смотрят на меня так, ничего не скрывая?

Он надевает бутоньерку, в то время как Черч, одетый в потрясающий белый костюм, наблюдает за происходящим из задних рядов группы. Он пытается держаться в стороне, быть лидером, и я ценю это, но хочу, чтобы он тоже немного повеселился.