— Давайте посмотрим, согласуются ли атаки с чем-то конкретным, — говорит Черч, когда Рейнджер смотрит на холм позади нас, слегка прищурив глаза.

— И кто, чёрт возьми, по-твоему, был в том лимузине? — удивляется Спенсер, притягивая меня ближе, и небо разверзается потоком ледяного дождя.

«Квартира» Монтегю (это что-то вроде кондоминиума для нас, муриканцев) — это огромный мини-особняк, расположенный внутри гладких белых стен какого-то причудливого здания в районе под названием Гайд-Парк. Я мало что знаю о Лондоне, но слышала, что он довольно шикарный.

Я чуть не подавилась газировкой, когда впервые зашла сюда на прошлой неделе.

— Мой папа будет здесь через полчаса, — произносит Рейнджер, проверяя телефон, а затем чертыхаясь себе под нос. Последние четыре дня он жил у Черча вместе со всеми нами, но его отец только что вернулся в город из деловой поездки и сегодня заберёт Рейнджера.

Я не единственная, у кого есть сомнения по поводу того, что он поедет туда.

Черч в отчаянии отводит взгляд; он пытался отговорить друга от этого, но Вудрафф — человек упрямый.

— Ты уверен, что не умрёшь там? — спрашивает Спенсер, упирая руки в бока и оглядывая Рейнджера, резко нахмурившись. — Твой отец на самом деле состоит в этом культе, без сомнения. Дженика боялась его.

— Именно, — огрызается Рейнджер, запуская пальцы в свои чёрные волосы. — И она мертва. Так что я должен поехать, хотя бы для того, чтобы выяснить, что с ней случилось.

— Есть и другие способы, — мягко говорит Черч, подходя и садясь рядом с Рейнджером. — Мы исследуем туннели, когда вернёмся, найдём их скрытую церковь. Если Джек смог рыскать повсюду и не быть пойманным, мы с этим разберёмся.

— И ты предполагаешь, что найдёшь там что-нибудь стоящее, — начинает Тобиас, и Мика заканчивает мысль за них.

— Зачем твоему отцу хранить при себе что-то компрометирующее? Это бессмысленно.

— Я планирую поговорить с ним, — отвечает Рейнджер, поднимая голову, его лазурные глаза горят. — Я буду осторожен с этим, но да, я собираюсь задать несколько трудных вопросов.

Черч тяжело вздыхает.

— Ты невозможен, — говорит он, когда Рейнджер встаёт и импульсивно направляется на кухню, выкладывая на прилавок кое-какие продукты первой необходимости. Похоже, он выбрал классический рецепт брауни. — Скажи мне, чего ты ожидаешь этим добиться.

Рейнджер оглядывается в поисках фартука и, наконец, находит его в шкафу в дальнем конце комнаты. Это один из тех белых фартуков для французской горничной, и он выглядит потрясающе, когда надевает его, погружаясь в приготовление брауни, пока мы все наблюдаем и ждём его ответа.

— Может быть, я и не ожидаю, что у меня что-нибудь получится, — признаётся он, размешивая тесто резкими, быстрыми движениями. — Я просто хочу посмотреть ему в глаза и узнать, что он это сделал. Я хочу посмотреть, на что это похоже.

— Поверь мне, — говорит Спенсер, и мне интересно, думает ли он о Джеке или о ком-то другом. — Ты не захочешь видеть того, кого любил, после того, как узнаешь правду. Это слишком больно. Отпусти его.

— Я никогда не любил этого человека, — произносит Рейнджер, но это явная ложь. Раздаётся звонок в дверь, и он отодвигает брауни в сторону, хлопает рукой по духовке, чтобы установить температуру, проносится мимо и направляется к входной двери. — Не передержите эти чёртовы пирожные. Я ожидаю, что из этого теста получится густая, сливочная годнота.

Он распахивает дверь, а я подхожу ближе, чтобы посмотреть, как выглядит Эрик Уоррен, любопытство придаёт мне храбрости.

Мужчина выглядит точь-в-точь как на фотографии в социальных сетях, каким мог бы стать Рейнджер через тридцать лет, но с недоброй жилкой, которой нет ни у его сына, ни у покойной дочери. Она тоже очень похожа на него, и я должна заставить себя вспомнить, что технически она была его племянницей.

— Эрик, — говорит Рейнджер, когда его отец оглядывает его с недовольным блеском в глазах.

— Привет, Рейнджер, — осторожно отвечает мужчина, его взгляд на короткое мгновение скользит по остальным из нас. И тут я замечаю это — его разбитую нижнюю губу. Мой взгляд расширяется, но я явно не единственная, кто это видит.

У Эрика такая же травма, какую я нанесла мужчине в лимузине.

Плечи Рейнджера напрягаются, а его губы поджимаются.

— Как ты? — спрашивает Эрик, но не похоже, что его это особенно волнует. Больше похоже на то, что у него нет души.

— Всё в порядке, папа, — отвечает Рейнджер, отбрасывая фартук в сторону и выходит за дверь.

Скажем так, следующие несколько ночей я не очень хорошо сплю.