— Нет. — Только это одно слово, когда он поднимает лицо, чтобы свирепо посмотреть на брата. — Это не вариант. Ты так легко из этого не выпутаешься. Извинись и признай, что ты облажался, и, возможно, я тоже смогу извиниться и признать, что слишком остро отреагировал.

Я перевожу взгляд с одного на другого, а затем осторожно и тихо пытаюсь отойти, чтобы дать им немного пространства. Вместо этого они оба одаривают меня одинаковыми улыбками.

— О, нет, ты этого не сделаешь, Чак Карсон, — говорят они, хватая меня за руки и таща вперёд. В итоге я получаю поцелуй в обе щеки и такие же дикие ухмылки. — Ты так легко не отделаешься.

Они тащат меня за руки к подсобному помещению на дальней стороне двора, швыряют внутрь и затем закрывают дверь. У меня возникает безумное чувство дежавю с того дня в «Щелкунчике», когда они впервые раскрыли мой секрет. Они вдвоём стоят надо мной, упёршись предплечьями в стену у меня над головой.

— Ребята, с вами всё в порядке? — скептически спрашиваю я, и Тобиас замолкает, глядя на брата. Между ними возникает небольшое напряжение, но оно довольно быстро проходит.

— Потерять Эмбер было ужасно. Мысль о том, что Спенсер мёртв, чуть не убила меня. Жизнь слишком коротка, слишком странная и слишком отстойная, чтобы продолжать злиться на брата за то, что он хочет поухаживать за нашей девушкой. — Тобиас прижимается своим лбом к моему и закрывает глаза. Это слишком милый жест и милое заявление, чтобы я могла удержаться от того, чтобы кокетливо не прикусить нижнюю губу. — Кстати, где те свечи? — в голосе Тобиаса, когда он говорит это, слышатся дразнящие нотки, заставляющие меня думать, что он уже знает. Он прищуривает зелёные глаза и улыбается, в его взгляде мелькает озорство.

— Забавно, что ты спрашиваешь, — начинает Мика, отрывая руку от стены и доставая зажигалку из кармана. Он крутит колёсико и продолжает передвигаться по комнате, зажигая дюжину красных свечей, расставленных в разных местах: на старой тачке, на ржавой металлической полке, на голове странной бетонной статуи, немного похожей на гремлина. — Какое совпадение, тебе не кажется, Чак?

— Я думаю, в кампусе завёлся убийца, — ворчу я, но в любом случае обстановка симпатичная.

— Точно, — говорит Тобиас, отталкиваясь от стены и становясь передо мной в чёрно-красной юкате. — Как я уже сказал, жизнь коротка. — Он подходит к футону на полу в углу и плюхается на него, хватая бутылку сакэ и тарелку с рисовыми шариками, которые стоят рядом на маленьком красном столике. — Так что давай не будем тратить её впустую, хорошо?

С ухмылкой я подпрыгиваю и присоединяюсь к близнецам, хватаю рисовый шарик двумя руками и вгрызаюсь в него. Его заворачивают в морские водоросли и фаршируют солёными сливами. Да, я тоже была настроена скептически, когда впервые услышала об этом, но должна признать: это дерьмо нового уровня.

— Мой папа застукал нас с Микой, выходящими из ванной, утром, — говорю я с лёгкой гримасой, отхлёбывая немного сакэ правой рукой. Тем временем Мика потягивает сливовое вино и закусывает эдамаме, которые они, должно быть, украли из столовой. — Почти уверена, что он думает, что мы… — я замолкаю и корчу гримасу, из-за которой Моника всегда дразнит меня, из-за которой она купила мне тот зонтик с эмодзи.

— А на деле? — небрежно спрашивает Тобиас, опуская взгляд на рисовый шарик — в Японии его называют онигири — и изучая его чуть пристальнее, чем обычно смотрят на еду. — Я имею в виду, вы потрахались?

Я давлюсь едой, а Мика мягко улыбается.

— Нет, но почти, вроде как, — начинает он, выдыхая. — Это проблема?

Тобиас поднимает голову и медленно качает ею.

— Нет. Это не проблема. Я думаю… нам обоим нужно смириться с тем, что мы будем проводить время с Шарлоттой наедине. — Он смотрит в мою сторону, я утопаю в своём слишком большом халате, очки сползают с носа, волосы растрёпаны, а кончик нового рисового шарика зажат между губами. Я просто смотрю на него в ответ и не знаю, что на это сказать.

— Вы сказали, что вы делитесь. Сколькими девушками вы делились? — близнецы обмениваются взглядами, а затем в унисон пожимают плечами.

— Немногими, — отвечают они, а затем оба одновременно съёживаются.

— У нас, э-э, была только одна общая девушка. То есть, мы переспали вместе с одной девушкой… только один раз. — Тобиас выглядит чертовски смущённым, проводя рукой по своим красно-оранжевым волосам. — Просто мы решили, что будем делить девушек после того, что случилось с Эмбер. Мы лучше работаем как единое целое.

— Не лучше, — говорю я, опуская руки с онигири на колени. — Вы великолепны как единое целое, но по отдельности вы оба мне тоже нравитесь. — Я на мгновение замолкаю, а затем склоняю голову набок, наконец-то переваривая то, что они говорили. — Одну девушку. Вы имеете в виду… нас, пиратов Карибского моря…

— Только это, — бормочет Мика, запихивая в рот полный рисовый шарик, чтобы не продолжать разговор. Он смотрит в потолок, а я приподнимаю бровь.

— Твой образ плохого мальчика начинает сминаться, как папиросная бумага, — фыркаю я, бросая в его сторону немного риса. Он попадает ему прямо в грудь, когда парень поворачивает своё остренькое лицо в мою сторону и улыбается, протягивая большой палец, чтобы смахнуть немного сливового вина с уголка рта после очередного глотка.

— Фасад плохого мальчика? Ни за что, я никогда не притворялся плохим мальчиком. — Мика выхватывает рисовый шарик у меня из рук и кладёт его обратно на поднос, наклоняясь, чтобы расстегнуть ремень на своей талии.

— Одинаковые жёлтые «Ламбы»? Драг-рейсинг? Сбил моего бывшего парня на своей машине? Татуировки? Крадёшь ключи у персонала? Участвуешь в нелегальных боях ММА?

— Эй, эй, эй, во-первых, это Тобиас переехал своей машиной то пятно от спермы, которое оставил Коди. Во-вторых… э-э, во-вторых… — Мика отбрасывает ремень в сторону, а затем протягивает руку, чтобы потереть подбородок, в глазах вспыхивает веселье. — Да, ладно, отлично, ярлык «плохой парень» был справедливым.

— Мы делимся девочками, — поддразниваю я, понижая голос до комичного баса, который совсем не похож на близнецов. — Ты имел в виду, что на самом деле каждый из вас спал только с одной девушкой и, во всяком случае, не в одно и то же время. Я в значительной степени погубила вас обоих, развратила и всё такое. Ты больше никогда не будешь смотреть на Диснейленд по-прежнему.

— Мы развратили тебя, — отвечают они вместе, а затем Мика сбрасывает халат с плеч и обнажает своё длинное, худощавое, точёное тело. Под всем этим он полностью обнажён. У меня перехватывает дыхание, когда он достаёт горсть презервативов из кармана своего халата и кладёт их передо мной, не обращая внимания на мои пылающие щеки.

— И, кстати, о развращении, — продолжает Тобиас, небрежно ссутулившись с ухмылкой на лице, один локоть на колене, его голые мускулистые икры видны из-под халата. — Если ты собираешься претендовать на этот титул, тебе не кажется, что мы должны сделать это больше, чем один раз?

— Это было больше одного раза! — выпаливаю я, щёки вспыхивают, когда Тобиас протягивает одну руку, чтобы справиться с поясом своего собственного халата. Тем временем мой взгляд скользит по Мике, и я вижу, что его член уже твёрдый, и его невозможно не заметить в мерцающем свете свечей.

Тобиас встаёт, отбрасывая в сторону свой собственный пояс, а затем обходит комнату, задувая все свечи, кроме одной. Комната погружается в мягкую темноту, мерцающее пламя отбрасывает больше теней, чем рассеивает.

Он опускается рядом со мной, его халат развевается вокруг него, образуя лужицу хлопчатобумажной ткани. Один локоть покоится на колене, его красивое лицо прижато к костяшкам пальцев.

— Итак, Чак, что бы ты сказал о ещё одном уроке поцелуев?

— Мне больше не нужны уроки поцелуев, — бормочу я, когда оба близнеца хихикают, и моя кожа разгорается, пальцы сжимают ткань моей собственной юкаты. — Я много целовалась с тех пор, как…

Тобиас наклоняется, захватывая мой рот прежде, чем я успеваю закончить протест. Его язык скользит по моей нижней губе, побуждая меня раскрыться, когда я со вздохом удовольствия вдыхаю его сладкий и терпкий вишнёвый аромат, заставляющий моё сердце трепетать.

— Урок первый: меньше разговоров, больше поцелуев, — говорит он, его рот всё ещё плотно прижат к моему.

— Урок второй: учись делиться, — добавляет Мика, подползая к нам и кладя свою правую руку мне на левый бок, переплетая ее с рукой брата. Он наклоняется ближе, скользя своими губами по моим, а затем прижимается ими к моей челюсти сбоку. — И третий урок заключается в том, что целоваться нужно не только в губы.

— Я хорошо помню, где ещё могут происходить поцелуи, — слабо бормочу я, вспоминая наш небольшой перерыв в туалете во время того ужина в ресторане с мамой. Близнецы поцеловали целую кучу других мест на моём теле, которые не включали в себя рот, щеки или даже шею. Кстати, об этом… Тобиас прокладывает дорожку поцелуев вниз по моей шее, прижимаясь горячим ртом к моему плечу, когда я вздыхаю.

Вместе они поднимают руки и развязывают пояс на моём халате, когда с моих губ срывается тихий стон. Мерцающий свет свечи придаёт моменту причудливость, заставляя меня на мгновение забыть, где мы находимся и что произошло вчера.

— Мы не всегда должны делать это вместе, — шепчу я, и они оба смеются в унисон.

— Мы знаем, — говорят они. А потом Мика добавляет: — Мы не будем. Но только на сегодня.

Пояс расстёгивается, и Тобиас отбрасывает его в сторону, когда они вдвоём идеально скоординированными движениями поднимают руки и спускают халат с моих плеч.

— Сними очки, — шепчет Тобиас мне в ключицу, протягивая руку и снимая их с моего лица. Он благоговейно откладывает их в сторону, прежде чем вернуться губами к моей коже. Тем временем Мика обхватывает пальцами мой подбородок и берёт мои губы в свои, накрывая правой ладонью левую руку брата.