Глава 49

Когда я пришла в себя, Оливия поглаживала одной рукой мое лицо, а другой закрывала рот, не давая говорить. Я несколько раз моргнула, затем кивнула, оглядываясь по сторонам. Мы находились в комнате с осыпающейся штукатуркой и деревянным полом из необработанных досок. На каждой из четырех крошащихся стен в ряд блестели прикрепленные ритуальные ножи.

Глядя на них, я прикусила нижнюю губу, чтобы не заскулить. Ножей здесь было не меньше пятидесяти. И каждый из них совпадал с ножами, которыми покончили с собой мои родители.

Оглянувшись через плечо, я увидела Бернадетт, примотанную скотчем к стулу. Она смотрела на Оливию широко раскрытыми глазами. Я посмотрела вниз: Оливия с помощью маленького перочинного ножа разрезала скотч между моими лодыжками, а затем переместилась за стул, чтобы освободить руки и туловище.

Когда руки оказались свободными, я переместила их вперед, а Оливия бесшумно двинулась к Бернадетт, чтобы освободить ее. Оливия была одета в темную одежду, вплоть до черных кроссовок. Я не заметила на ней скотча, как и другого стула в комнате. Должно быть, она пробралась внутрь, не попавшись на глаза.

Я боялась за подругу больше, чем за себя. У Оливии дома были муж и двое мальчиков, которые нуждались в ней. Я не могла допустить, чтобы с ней что-то случилось. Потянувшись вниз, я прижала свободные концы скотча к одежде, чтобы они не шумели. Если Оливии удалось пробраться внутрь незамеченной, то у нас троих был шанс выскользнуть обратно.

Я поднялась со стула, придерживая его, чтобы он не качнулся. Затем помогла встать Бернадетт, и мы вместе двинулись к двери. Я потянулась к ручке, но не успела открыть дверь, как она распахнулась. Мы с Ником Хуроном удивленно уставились друг на друга, а затем он набросился на меня, повалив нас всех троих на пол, как кегли для боулинга.

Я ничего не знала ни о работе частного детектива, ни об оружии, ни о чем-либо другом, что знали профессионалы в борьбе с преступностью. Но с подросткового возраста я становилась жертвой физических нападений. Я принялась молотить Ника кулаками и бить ногами, дошло даже до того, что я пыталась его укусить.

Я чувствовала, как руки и ноги Оливии и Бернадетт зажаты подо мной, когда они пытались освободиться. Я сжала пальцами ухо Ника и дернула его влево. Он вскрикнул, наклонившись вбок. Согнув свободную ногу так, что ступня уперлась в пол, я толкнулась влево, перекатив нас обоих на бок и освободив Оливию и Бернадетт.

Когда он отбросил мою руку от своего уха, я ударила его коленом в пах, но не попала в цель. Ник схватил меня за шею и стал душить, прижимая спиной к полу. Пока я пыталась отбиться, на его лице появилась медленная улыбка. Как будто дежавю. Его выражение лица повторяло черты монстра. Монстра, который годами жил в сознании моего отца. Ненависть. Ярость. Убийство.

В глазах помутнело, пока я пыталась вырваться из его хватки, нанося удары ногами и руками.

Краем глаза я заметила поднятый деревянный стул. Я невольно зажмурилась и вздрогнула, когда стул врезался в череп Ника.

Открыв глаза, я схватила Ника за рубашку и перевернула нас обоих, когда его тело обмякло. Только он ударился спиной об пол, я почувствовала, как меня тянут вверх, чтобы я встала.

— Уходим, — скомандовала Оливия, подталкивая Бернадетт к двери.

Совершенно согласная, я поспешила за ними, пока черный туман не разделил нас. Я оглянулась, даже повернулась кругом, но не смогла пробиться сквозь клубы черного тумана. Я в видении, поняла я. Но как?

Я попыталась вызвать свои экстрасенсорные двери, но они не появились. Попробовала ощутить свое физическое тело, но не смогла его почувствовать. Я старалась расслышать голоса Бернадетт и Оливии, но не смогла.

Мое дыхание сбилось, и меня охватила паника. Я оказалась в ловушке. Я побежала в одну сторону, потом в другую, но ничего не чувствовала и не видела за черным клубящимся туманом. Упав на колени, я почувствовала под собой деревянную поверхность. Я находилась не на улице. Не на заднем дворе Бернадетт, как в других видениях. Я все еще была в комнате.

В голове крутились мысли о том, как спастись. Потом я вспомнила, как падала в видении, проваливаясь в темноту. Я использовала свои способности, чтобы сопротивляться. Я вытолкнула наружу воображаемые сверхспособности белого света, контролируя пространство вокруг себя.

Закрыв глаза, я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, отвела плечи назад, запрокинула голову и представила себе способности супермена.

Когда я открыла глаза, то увидела, что черный туман отступает.

Сдвинув руки перед собой, представила, как из них бьет белый свет, отталкивая злой туман. Я чувствовала себя могущественной. Я чувствовала себя хозяйкой положения.

Я наблюдала, как туман под действием белого света отступает назад, а затем полностью рассеивается…

Посмотрев по сторонам, я увидела осыпающиеся стены старого фермерского дома. Я лежала на полу, а сверху на меня навалились Оливия и Бернадетт, крепко держа. Айзек стоял в дверях с пистолетом наизготовку и с ужасом глядел на меня. Я почувствовала боль в запястье и повернулась. Стоун жестко сжимал мое запястье, а другой рукой вырывал из моих пальцев церемониальный нож.

— Отпусти нож, дитя! — завопила Бернадетт в двух дюймах от моего лица.

Я разжала пальцы. Стоун схватил нож и швырнул его через всю комнату. Отпихнув Оливию и Бернадетт в сторону, он перевернул меня на живот, а затем сковал мои руки наручниками.

Плохо дело, подумала я, когда он снова перевернул меня и помог сесть прямо.

Я бросила взгляд в сторону и увидела рядом с собой Ника Хурона, который все еще лежал на полу, но уже начал приходить в себя. Я снова посмотрела на Стоуна, но он пристально изучал мою шею, прижимая к ней что-то.

— Что такое? — спросила я.

Стоун поднял бровь, его взгляд переместился на меня.

— Это ты, снова ты?

Я приподняла свою бровь в ответ.

— Ты пыталась зарезать себя, Давина, — проговорила Оливия, опускаясь на колени рядом со мной и прижимая меня к себе. — Я так испугалась. Если бы Стоун не появился...

Я снова встретилась взглядом со Стоуном, пока Оливия плакала у меня на плече. Без слов я спрашивала его, так же ли умерли мои родители. Он понял вопрос, и слегка кивнул.

Я уставилась в потолок, слезы текли по моему лицу. Наконец-то. Наконец-то я узнала, что случилось с моими родителями. Они не покончили жизнь самоубийством. Они не бросали меня.

Оливия отстранилась, болтая без умолку, но я не слушала. Я посмотрела на Ника Хурона и увидела, что он почти пришел в себя. Его глаза были открыты, но все еще расфокусированы. Должно быть, Оливия здорово его стукнула.

Только... Если он был без сознания... Тогда кто втянул меня в это видение?

Я взглянула на Айзека.

— Здесь есть кто-нибудь еще?

Айзек покачал головой.

— Нет. Я уже осмотрел дом. Только мы.

Я оглядела стены, изучая ножи.

— Это еще не конец.