Я наблюдаю, как искорки возбуждения пляшут в глазах Камиллы, когда она смотрит на свою забрызганную кровью грудь. Я никогда не встречал столь безжалостно красивой женщины. Женщины, которая, осмелюсь подумать, возможно, была бы мне под стать. Возможно… Я беру её руку и подношу к губам, вдыхая металлический запах крови, который остаётся на её коже.

— Красивая женщина, пропитанная кровью, — бормочу я поверх её костяшек. — Это делает с мужчиной что-то невероятное.

На её губах появляется смущённая улыбка.

— Я думала, ты не любишь беспорядок?

— Это… — я провожу пальцем по красному пятну на её ключице, — это не беспорядок. — Я размазываю кровь по её шее, затем хватаю за волосы и дёргаю её голову в сторону. Она потрясённо выдыхает, её руки опускаются мне на грудь. — Это искусство, — шепчу я, наклоняясь и проводя языком по размазанной крови, наслаждаясь вкусом абсолютной власти над ней, над мужчинами, над всем.

Её ладонь медленно скользит вверх по моему пиджаку, пока её пальцы не скользят по моей шее. Машина подпрыгивает на неровном асфальте. Наши взгляды встречаются. И вот мы в тупике. Лев против львицы. Воздух потрескивает от какого-то напряжения, очень похожего на затишье перед бурей.

В какую сторону подует ветер, Красивая?

Её грудь неровно вздымается, и я крепче вцепляюсь в её волосы, пытаясь обрести почву под ногами. Чтобы восстановить контроль. Я представляю, как бы она ощущалась обнажённой и беспомощной, прижатой ко мне. Медленно я выпускаю её волосы из своей руки и откидываюсь на спинку сиденья, устремляя внимание в окно.

На выдохе она пересаживается на другую сторону машины. Мы играем в такую опасную игру. Назад и вперёд. Толкай и тяни. Убей или оставь в живых… И если честно, я не думаю, чтобы раньше мне доставляло удовольствие играть с кем-то подобным образом.

Через тридцать минут машина сворачивает на мою частную дорогу и останавливается перед домом. Водитель открывает дверь, и я вылезаю, протягивая Камилле руку. Она принимает её, нахмурившись, и я дёргаю её на себя с такой силой, что она, пошатываясь, прижимается к моей груди. Наступает пауза, и я отпускаю её руку, проводя большим пальцем по её губе. Правда в том, что я жажду её самыми развратными способами, хотя и не должен.

«Я не должен», — думаю я, поднимаясь по лестнице.

Дворецкий встречает меня у входа, забирает моё пальто, прежде чем снять с Камиллы её горжетку.

— Распорядитесь, пожалуйста, отдать платье мисс Эстрады в химчистку, — говорю я, и он кивает, прежде чем уйти.

— Ты должно быть создаёшь много работы химчисткам, — молвит Камилла.

Понимающая улыбка появляется на моих губах.

— Можешь прогуляться вокруг, — говорю я, поправляя запонку. — Только постарайся никого не убить.

— Это твоя работа, Ронан.

Ах, Ронан. Не Русский. Как любезно с её стороны.

Я иду по коридору в гостиную, чтобы совершить свой ежевечерний ритуал: выпить, выкурить сигару и посмотреть вечерние новости. В конце концов, мне правда нравится видеть, какую бойню я устраиваю каждый день. Я устраиваюсь на диване с сигарой в руке, и один из слуг включает телевизор.

«...Министр Василий был застрелен во время посещения ужина в честь предстоящих выборов».

Кадры кинохроники, на которых люди выбегают из здания, мелькают на экране, и там, в углу кадра, запечатлена Камилла, прижатая к моей груди. Такая обезумевшая. Я ухмыляюсь. Платье действительно выглядело потрясающе…

«На данный момент подозреваемых нет, однако предполагается, что это могли быть террористы».

Вечно со своими террористами…

Я закуриваю сигару, когда мне протягивают бокал бренди.

«Угроза ядерной войны кажется очевидной, поскольку официальные лица обнаружили в Китае лабораторию, подозреваемую в хранении радиоактивных материалов, используемых для корейских ядерных боеголовок… В финансовых новостях сообщалось, что фондовый рынок резко упал после того, как было продано два миллиона акций «Valiant Oil». Брокеры были в бешенстве, поскольку банки страдали от массовых изъятий средств.»

Я улыбаюсь, когда печатаю электронное письмо своему брокеру с указанием использовать двадцать миллионов долларов для их покупки, пока акции на низком уровне.

— Босс? — Игорь входит в комнату и поднимает телефонную трубку. — Ана…

Закатив глаза, я затягиваюсь сигарой, затем кладу её в пепельницу и подзываю его к себе. Всё это мучение в лучшем случае раздражает, но убрать президента — нелёгкая задача. Я беру телефон и прижимаю трубку к уху.

— Да, — говорю я, моё внимание возвращается к телевизору, когда Игорь молча уходит.

— Ронан, — раздаётся на линии голос Анастасии. — Слава небесам. Я беспокоилась о тебе.

— Я в порядке, — отвечаю я.

— Это ужасно. Что, если бы это был ты? Я не могу… — её бесконечная болтовня отходит на задний план, когда я смотрю на изображения войны на экране. Я могу только представить, как будут выглядеть новости через шесть месяцев, когда мой план будет в полном разгаре. — Ронан? — говорит она, отвлекая меня от телевизора. — Разве это не ужасно? Бедный Василий. — Я провожу рукой по лицу и качаю головой, пытаясь прогнать раздражение. — Всё это так по-варварски.

— Это так… Ты в порядке? — спрашиваю я, не то чтобы мне было не всё равно, но должно казаться, что я волнуюсь.

— Просто потрясена. — В дверном проёме слышится лёгкое движение, и я поворачиваюсь, наблюдая, как Камилла входит в комнату. Шёлковый халат, в который она переоделась, почти не оставляет простора воображению. Мне серьёзно нравятся её маленькие попытки соблазнения, хотя её шансы были бы выше, если бы она не смыла кровь со своей груди. — Ты был так пренебрежителен в ресторане, — ноет Анастасия.

— Мы не можем рисковать, Ана. Николай…

— Ты не хочешь меня?

Мой взгляд останавливается на Камилле.

— Конечно, я хочу тебя, — шепчу я в трубку. Греховные бёдра Камиллы покачиваются при каждом шаге, который она делает по комнате. Когда она останавливается передо мной, то берёт бренди из моей руки. Я наблюдаю, как её губы деликатно касаются края бокала, прежде чем она откидывает голову назад и пьёт. — Ты понятия не имеешь, как сильно я хочу трахнуть тебя, — говорю я.

Глаза Камиллы вспыхивают, и она подходит к серванту в углу комнаты. Я встаю с дивана и следую за ней, наблюдая, как она берёт графин и наливает ещё один бокал.

— Когда я смогу снова увидеть тебя? — спрашивает Ана.

— Скоро. — Я останавливаюсь позади Камиллы и отвожу её волосы в сторону, скользя носом по её шее. Вдыхая опьяняющий аромат её кожи. — Очень скоро.

— И что ты будешь делать, Ронан? — шепчет Ана, отчаянно нуждаясь во внимании. — Скажи мне, что бы ты сделал со мной.

— Я бы погубил тебя. — Я прижимаюсь губами к шее Камиллы. Она прислоняется ко мне, наклоняя голову набок, когда её рука скользит вверх по моей шее, её ногти впиваются в мои волосы. — Ты мокрая для меня? — спрашиваю я.

— Боже, да… Ронан. — Анастасия стонет, и я зажимаю телефон между щекой и плечом.

Мой член набухает при мысли о том, чтобы взять Камиллу — осквернить её. Эти примитивные позывы всплывают на поверхность, и я удивляюсь сам себе, когда хватаю её за бёдра, прижимаясь своим членом к её заднице в попытке хоть немного вкусить.

— Я бы так сильно трахнул тебя… — стону я рядом с её ухом. Ее Пальцы Камиллы сжимаются в моих волосах, её спина изгибается. Она хочет меня так же сильно, как я хочу её, и, о, каким желанным трофеем это будет. Я разворачиваю её, наши взгляды встречаются. — Насколько ты сейчас мокрая? — Камилла прикусывает губу, и я просовываю колено между её ног, разводя их в стороны, прежде чем силой усадить её на сервант. — Насколько ты, блядь, мокрая? — спрашиваю я в трубку, не сводя глаз с Камиллы.

Её грудь опускается при прерывистом дыхании. Она наклоняется ближе и проводит губами по моей шее. Анастасия что-то бормочет по телефону, но я ничего не слышу.

— Промокла насквозь, — выдыхает Камилла, её тёплое дыхание овевает мою шею.

Я делаю шаг назад, и на лице Камиллы появляется лёгкая улыбка. Она двигается по серванту и прислоняется к стене. Её халат распахивается, обнажая её округлую грудь, когда она широко раздвигает ноги. Мой взгляд падает на её обнажённую киску, и всё моё тело вспыхивает от желания.

— Потрогай себя, — говорю я, мой член набухает с каждой секундой. Анастасия стонет в трубке, пока я наблюдаю, как пальцы Камиллы дразнят её клитор, а затем исчезают внутри неё. Она убирает руку, подносит пальцы к моему рту и проводит одним из них по нижней губе. Я хватаю её запястье, засовывая два её пальца себе в рот. На вкус она как грех, и власть, и всё искушения, о которых я когда-либо мечтал.

Телефон падает на пол, с грохотом ударяясь о твёрдую древесину. Я хватаю Камиллу за челюсть и с трудом сглатываю. Боже, я хочу трахнуть её. Погубить её. Сделай ей больно… Я медленно приближаюсь к её рту, мои губы касаются её, моя хватка на её челюсти усиливается. Её неровное дыхание овевает моё лицо. Она распростёрта передо мной. Ничего не стоит повалить её на пол и трахнуть. Кровь гневно струится по моему телу, умоляя меня заявить на неё права. Мой взгляд падает на её раздвинутые ноги, и я делаю вдох, прижимаясь лбом к её лбу.

— Ты очень храбрая, маленькая кошечка, — шепчу я, прежде чем оттолкнуть её.

Я хватаю стакан бренди с серванта и поднимаю телефон с пола, отключая звонок по пути обратно к дивану. Стараюсь не обращать внимания на Камиллу, когда беру из пепельницы тлеющую сигару и делаю длинную затяжку, дым клубится вокруг моего лица. Новости продолжаются, рассказывая о террористических атаках, убийствах, обо всём том, что вселяет страх в общественность. И через несколько мгновений я замечаю отражение Камиллы на экране телевизора, когда она заходит за диван. Её тёплые пальцы скользят по моему затылку, и мурашки пробегают по моей руке. Повисает небольшая пауза, как будто она ждёт моей реакции. И хотя мой член напрягается в штанах, я смотрю на экран, отстраняя её своим молчанием. Она выходит из комнаты, и вместе с ней уходит и потрескивающее напряжение воспламеняющее огонь. Тот, что боюсь, в конце концов поглотит меня.