ГЛАВА 37 В овечьей шкуре

— Её зовут Летиция. Мы охотимся за ней, пытаемся остановить её, но употребление крови фейри изменило её запах, её психическую сигнатуру. Мы доберёмся до неё, но хотели, чтобы королева знала, что мы не игнорируем смерть её людей. Клайв, Магистр Сан-Франциско, прямо сейчас расставляет ей ловушку.

Наклонив голову, он изучал меня, всё ещё разъярённый, но теперь слегка сбитый с толку.

— Психическая сигнатура?

Я бросила быстрый взгляд на своих друзей, но обнаружила разную степень благоговения и страха, направленных на воина. Твою мать. Одно задание! Поскольку смерть, по-видимому, была неминуема, я сделала всё возможное, чтобы спокойно перенаправить и правильно передать сообщение.

— Клайв — вампир...

Воин зашипел, отвращение смешалось с яростью.

— ...который руководит сверхъестественным сообществом Сан-Франциско, включая фейри, в течение сотен лет. Он достойный лидер. Летиция, тоже вампир, пытается убить его и использует кровь фейри, чтобы замаскировать свой запах, чтобы спрятаться от Клайва, который является опытным следопытом. Он...

— Ты любишь этого вампира.

Он вложил меч в ножны, а затем снова скрестил руки на груди, озадаченный.

— Они мертвы. Ожившие трупы.

— И да, и нет, в основном нет. Я — оборотень, как ты знаешь, но я также колдунья. Некромант, если быть точной. Я могу общаться с мёртвыми и всё такое, но поскольку вампиры вроде как мертвы, я могу сделать то же самое с ними.

Пристально глядя на меня, он угрожающе возвышался надо мной.

— Объясни.

— Психическая сигнатура, о которой я упоминала ранее. Я чувствую вампиров в своей голове, знаю, где они.

Когда он отступил, я продолжила, пот катился по моей спине.

— Летицию было трудно найти, потому что она питается другими сверхъестественными существами. Сначала это был оборотень, но я избавила его от страданий и отобрала у неё этот путь. Теперь она нападает на фейри. Сверхъестественная кровь изменяет её химический состав, из-за чего её трудно найти, по крайней мере, до тех пор, пока её тело не впитает кровь. Но мы найдём и убьём её. Я пришла, чтобы объяснить королеве, почему этого ещё не произошло.

Услышав тихое бормотание позади меня, я обернулась и увидела, что собралась толпа. Воины всё ещё окружали меня, но позади них было множество фейри, наблюдающих и слушающих. Чёрт возьми. У меня не было ни малейшего шанса выбраться отсюда живой.

Воин толкнул меня в плечо, чтобы привлечь моё внимание, и сказал:

— А почему бы нам не отправиться в ваше королевство и не убить вас всех до единого за то, что она сделала с нашим народом?

Ярость снова заплясала в его глазах. Ворчание и удары в грудь позади меня говорили о том, что все они были готовы отправиться на войну.

Сглотнув, чувствуя головокружение, я сказала:

— Мы пошли на большой личный риск, потому что хотели выказать наше уважение к Волшебной стране, дать ей понять, что мы будем охранять нашу собственную, чтобы защитить её. Мы знаем, что ваши силы велики, но мы пытаемся избежать уничтожения невинных.

Я сделала паузу, взглянув на своих попутчиков. Они выглядели испуганными. Ну, не Грим. Он всегда выглядел мрачным, но Мэгги и Лиам, казалось, были законно поражены этим воином.

— Возможно, мне не следовало приходить. В нашей культуре немедленное сообщение о проблеме, даже если это выставляет нас в дурном свете, является знаком уважения и признанием того, что проблема в наших руках

— И как вы планируете отплатить нам за потерянные жизни?

Его меч снова был в плотной хватке. Я даже не видела, как он вынул его из ножен. Некоторые в толпе подхватили этот вопрос, требуя заплатить нашими жизнями за тех, кто погиб.

Я вот-вот убью своих друзей. Желудок скрутило, я попыталась делать длинные, медленные вдохи, в то время как большим пальцем теребила тыльную сторону обручального кольца. Снова оглядевшись, я увидела в толпе знакомое лицо. Галадриэль стояла в стороне, наблюдая и прислушиваясь.

— Жизнь никогда не может быть возвращена. Это дар, хрупкий и эфемерный. Людей забирают у нас, большинство слишком рано, независимо от продолжительности их жизни.

Я подумала о своей матери, об отце, которого едва помнила, о двоюродной бабушке, которую я только что встретила, и... нет, я не стала бы горевать о потере Клайва, пока меч, который воин продолжал теребить, не пронзил меня насквозь.

— Нам дано ограниченное количество времени, чтобы жить. В вашем царстве жизнь намного длиннее, чем в моём, но потери, я полагаю, те же.

Я на мгновение задумалась.

— У вас здесь есть одуванчики?

Увидев его непроницаемое лицо, я поспешила дальше.

— Это своего рода цветущий сорняк. Он похож на пушистый шарик на длинном стебле, но если вы присмотритесь повнимательнее, то увидите сотни крошечных, расплывчатых звёздочек, совершенных и удивительных. Когда дует ветерок, эти звёзды разносятся ветром далеко и широко.

— Это то же самое для жизни. Мы растём в невзгодах, борясь за выживание, часто скрывая ту часть себя, которая уникальна и ослепительна, за обыденностью. И, подобно одуванчику, наша жизнь выходит далеко за рамки того, о чём мы догадываемся. Итак, — сказала я, пожимая плечами, — можем ли мы вернуть долг вашим погибшим людям? Нет. Никто не может вернуть жизнь. Это слишком великое, слишком далеко идущее чудо, чтобы сводиться к выплатам.

Я совершила ошибку, снова взглянув на Галадриэль, и обнаружила, что на меня смотрят остекленевшие глаза. Я не заплачу, не могу показать слабость. Я должна была убедиться, что мы с друзьями выберемся отсюда.

— Жизнь за жизнь, — сказал он под одобрительные возгласы толпы.

— Я тоже слышала это высказывание. Однако оно ложное. Отнятие жизни не вернёт другую. Это лишает мир двух жизней. Убийство меня в качестве платы за русалку никому не поможет.

— Я не согласен. Это бы мне очень помогло, — усмехнулся воин, а его стражники захихикали.

Сглотнув, я сжала руки в кулаки, пытаясь скрыть дрожь.

— Это может заставить тебя почувствовать себя лучше в данный момент, но моя смерть не вернёт русалку в океан. Смерти, как и жизни, затрагивают многих. Я любима древним и могущественным существом. Месть порождает ещё большую месть.

— Возможно.

— Могу я увидеть вашу королеву и передать своё послание?

Если я не смогу поговорить с королевой, всё это будет напрасно.

— И что бы ты сказала ей такого, чего ещё не сказала здесь?

Он отступил на несколько шагов, как будто выходил из зоны брызг, если бы один из его людей пронзил меня насквозь.

Хороший вопрос.

— Полагаю, я бы попросила Её величество, не могла бы она дать нам время исправить чужую ошибку. Мы знаем, что Волшебная страна очень дорожит своими, так что...

— А что тебе дорого, Саманта?

Воин начал расхаживать передо мной. План, без сомнения, формировался в его голове.

Откуда он знал моё имя?

— Мои друзья здесь.

Я наклонила голову в сторону, где Мэгги, Грима и Лиама держали на острие меча, прежде чем указать на Пиппина на моём плече.

— Каждый из них делает честь фейри, и они не должны быть наказаны за мои собственные ошибки или за то, что было сделано с той бедной русалкой.

— Королева поступает со своим народом так, как считает нужным, — проворчал воин.

— Конечно.

— Больше ничего? — спросил он.

— Мне очень многое дорого. Прежде всего — Клайв. Я люблю его всем своим сердцем. Мы планируем скоро пожениться.

При этих словах он перестал расхаживать.

— Ты бы привязала себя к трупу?

— Он только в основном мёртв, — ухмыльнулась нашей привычной шутке. — Я дорожу своим книжным магазином и баром, моими друзьями Дейвом и Оуэном, Мэг и Сфено, Расселом и Годфри, Джорджем и Коко...

Меня вдруг поразило, как сильно изменилась моя жизнь, какой наполненной она стала.

— Если бы вы спросили меня даже год назад, что мне дорого, я бы сказала, что моя жизнь и "Убиенная Овечка".

Я взглянула на стену стражников с обнажёнными мечами и пожала плечами.

— Возможно, мне было бы безопаснее оставаться дома, закрываясь ото всех, но даже если ты убьёшь меня на месте, за эти последние несколько месяцев я испытала больше, полюбила больше, чем когда-либо думала, что это возможно. Я стою в Волшебной стране, надо мной насмехаются фейри, мне угрожают её воины, и я совершенно живая.

Вернувшись к расхаживанию, он спросил:

— А что сделает твоя пара, если я решу забрать твою жизнь в качестве платы?

Теперь я ухмыльнулась, не в силах сдержаться.

— Он будет ругать меня за то, что я позволила себя убить.

Слёзы навернулись на глаза, когда я снова подумала о нём, оставшемся в одиночестве.

— Он придёт в ярость, соберёт армию вампиров и объявит войну фейри. Независимо от того, победят они или нет, у вас будет легион сверхъестественных убийц, разрывающих ваших людей. В конце концов, насытившись кровью фейри, он будет горевать, и это будет ещё страшнее.

— Ты, кажется, вполне уверена в себе, — сказал он.

Я оглянулась на него, сбитая с толку.

— Не в себе. В нём. Я в нём совершенно уверена.

Когда он возобновил хождение, я почувствовала, что потеряла равновесие. Воин выглядел по-другому. Это было незаметно, но он стал ниже ростом и худее. Когда он снова повернулся ко мне, я не могла сосредоточиться ни на чём, кроме его глаз. Всего несколько мгновений назад они были тёмно-коричневыми, но теперь превратились в завораживающий калейдоскоп цветов.

— А что бы ты отдала, чтобы избежать войны? — его голос был выше, мелодичнее.

— Что угодно.

Когда он остановился передо мной, и, наконец, был сброшен гламур, я поняла, что разговариваю с самой королевой. Толпа, которая, без сомнения, с самого начала знала, что это была она, поклонилась, когда она явила своё истинное лицо. Я была похожа на оленя в свете фар, смотрящего ей в глаза.

— Как насчёт того кулона у тебя на шее?

Она наклонилась, изучая его.

Я дотронулась до резного дракона и покачала головой.