Ведомый иллюзией, он поднял руку и, отмахнувшись от них, сказал:

— Не надо, оставьте гребень, я сам.

Как только его голос затих, входная дверь с грохотом распахнулась. В тот же миг Чу Ваньнин почувствовал, что ему очень не хочется видеть человека, ворвавшегося в его комнату, поэтому он, выпрямив спину, не только не обернулся, но и закрыл глаза.

— Вы все, пошли вон, — из-за спины донесся хорошо знакомый голос.

Служанки тут же поспешно положили гребень и таз для мытья рук, и с выражением величайшего почтения на лицах опустили головы.

— Да, Ваше Величество.

Служанки вышли, но Чу Ваньнин так и не повернул головы и не открыл глаза, однако, конечно же, сразу понял, кто пришел. Разве он мог не узнать его голос?

Чу Ваньнин насторожился, инстинктивно чувствуя, как этот человек приближается к нему. Шаг, два… Вдруг его ухо и волосы на виске обожгло насыщенное винными парами горячее дыхание.

— Почему еще не лег спать? — низко и хрипло выдохнул стоявший позади него Мо Жань.

Чу Ваньнин услышал собственный холодный ответ:

— Как раз готовлюсь ко сну.

— Хм… посмотрим, — его уха коснулся тихий смешок Мо Жаня. — Верхние одежды и венец[242.4] ты уже снял. Тебе так не нравится этот наряд? Этот достопочтенный приказал использовать лучшее золотое шитье и нефрит для инкрустаций. Этот достопочтенный одарил тебя лучше, чем императрицу, так почему ты все еще недоволен?

— …

— Ну и ладно, — не дожидаясь ответа Чу Ваньнина, Мо Жань продолжил болтать о своем, — в любом случае, что бы я ни дал, тебе все равно не понравится, ты ведь до глубины души презираешь меня, — на этих словах он презрительно рассмеялся. — Ну и что с того? Видишь, в конце концов, ты все равно стал моим.

Сказав это, Мо Жань бесцеремонно обхватив Чу Ваньнина со спины, яростно притянул его к себе и крепко обнял. Не в силах вынести такое обращение, охваченный гневом и потрясенный до глубины души Чу Ваньнин распахнул глаза, чтобы, наконец, ясно увидеть перед собой…

Перед ним было бронзовое зеркало, в котором отражался Мо Жань и он сам. Расшитое золотом алое одеяние Мо Жаня и его императорский венец с девятью нитями жемчуга, вопреки ожиданиям, оказались традиционным свадебным нарядом. Обнимающий его со спины мужчина опустил голову и начал целовать его мочку уха и шею.

Чу Ваньнин слегка задрожал, и дело было не только в захватившей его разум слепой ярости.

— Не действуй безрассудно.

— А?! Не желая, чтобы я действовал безрассудно, как Учитель желает, чтобы я действовал?

Любые попытки воздействовать на него словом, были совершенно бессмысленны, все его угрозы вмиг превращались в насмешки, так что Чу Ваньнину оставалось лишь зло процедить сквозь стиснутые зубы:

— Мерзкое отродье!

Мо Жань явно насмехался над ним, но во взгляде его сквозила одержимость на грани безумия, а на красивом лице застыло полупьяное похотливое выражение. В следующий момент губы, что беспрестанно скользили по лицу Чу Ваньнина, выдохнули в уголок его рта:

— Мерзкое отродье, и что с того? Посмотри на себя сейчас — разве ты уже не пал ниже некуда… раз полностью принадлежишь мне…

Он и сам не знал, откуда взялось это убийственное намерение, но в этот момент Чу Ваньнин почувствовал, что это его тело вдруг схватило со столика какую-то вещицу и, развернувшись, вонзило ее в тыльную сторону ладони Мо Жаня.

Мо Жань стойко выдержал боль, лишь приглушенно охнув.

Воспользовавшись моментом, Чу Ваньнин вырвался из его хватки и, пылая гневом, уставился на освещенное неровным светом свечей лицо мужчины.

— Выметайся.

В этом бренном теле Чу Ваньнин ясно видел, что вещью, которую он только что так агрессивно использовал, была недавно вытащенная из его волос золотая шпилька, служившая украшением для мужчины, вступающего в брак.

Прицокнув языком, Мо Жань поднял руку, чтобы лучше рассмотреть кровоточащую рану на ней. Холодно усмехнувшись, он, словно исследующая воздух в поиске добычи ядовитая змея, высунул язык и слизнул струйку алой крови, так что часть ее так и осталась между его губами и зубами.

Безумный свет в его глазах стал почти по-звериному диким и безжалостным. В какой-то момент его прекрасное лицо утратило свою красоту, став похожим на оскалившуюся морду свирепого демона.

— Кто бы мог подумать, что даже без духовного ядра ты сможешь ранить этого достопочтенного, — окрашенные кровью губы Мо Жаня растянулись в безумной улыбке. Громко рассмеявшись, он продолжил, — Чу Ваньнин, а у тебя острые когти, этот достопочтенный все еще не дорос до тебя.

— Катись!

— Выметайся да катись — эти слова предел твоего красноречия? — Мо Жань опустил руку, но не спешил ее перевязать, словно наслаждаясь болью. Выражение его лица стало ненормально спокойным и благодушным. — Раз тебе так нравится с презрением отвергать этого достопочтенного, так почему сегодня в тронном зале перед всеми приглашенными гостями ты не проронил ни звука?

— …

— Этот достопочтенный ограничил твои движения, но голоса тебя не лишал. Ты же мог яростно кричать и браниться, требуя, чтобы этот достопочтенный к тебе не прикасался, — снова приблизившись к нему вплотную, Мо Жань схватил его за запястье и с силой сжал все еще удерживающую шпильку руку. Насмешливо оскалив зубы, на которых все еще были видны следы крови, он продолжил. — Однако все, что ты сделал, когда я снял с твоих рук связывающее заклинание, это выплеснул воду из таза для омовения рук, замочив половину рукава этого достопочтенного[242.5].

Выдержав многозначительную паузу, Мо Жань рассмеялся в голос:

— Учитель, раз уж ты так зол, что ж ты тогда не закричал, а?

— Ты… бесстыжий наглец!

— Если этот достопочтенный — бесстыжий наглец, то кто тогда достойный человек? Сюэ Мэн? Я послал ему приглашение на сегодняшнее большое торжество, но он сам не захотел приехать. А если бы он явился? Какие планы ты обдумывал? — Мо Жань усмехнулся. — Ты бы не стал кланяться небу, земле и родителям, а вместо этого подал голос, чтобы он узнал тебя и забрал с собой?

Несмотря на то, что у попавшего в эту сцену из чужих воспоминаний Чу Ваньнина в голове была полная неразбериха, его тело, однако, явно знало, о чем говорит Мо Жань, и с ненавистью стиснуло зубы, не проронив ни слова.

Видя, как он кипит от злости, Мо Жань вдруг вытянул кончик окровавленного языка и, наклонив голову, легонько лизнул его ушную раковину.

— !..

— Чу Ваньнин, ты сам-то не понимаешь, когда в моих глазах выглядишь самой желанной недотраханной блядью? Тебе достаточно, как сейчас, просто пристально смотреть на меня с обидой и гневом, — схватив его за руку, он потянул ее вниз. — Если не веришь, то сам потрогай. Чувствуешь, насколько большой и горячий? Учитель, старейшина Юйхэн, уважаемый наставник Чу… — каждое новое обращение звучало почтительнее предыдущего, но уже к концу его речи обхватившая его рука Чу Ваньнина стала влажной.

— Видишь, как сильно он хочет тебя.

— Убирайся прочь!

— Эту фразу в разных вариациях ты произносишь уже третий раз, — стоило Мо Жаню увидеть его таким, и в его глазах вспыхнул недобрый огонь дурных намерений, — У этого достопочтенного сегодня день великой радости. Покорив вершину высшей добродетели[242.6], этот достопочтенный за раз взял в жены красивую супругу и прекрасную наложницу… Этот достопочтенный даже пренебрег императрицей, чтобы составить тебе компанию… Почему ты все еще такой злой[242.7]?

Все глубже погружаясь в ненависть, он, наконец, утолил свою жажду мести, небрежно бросив всего два слова:

— Наложница Чу?

— !..

Для Чу Ваньнина, занимающего сейчас это бренное тело, подобные слова прозвучали как гром среди ясного неба, впрочем, чувства, что испытывал сам обладатель тела мало чем отличались от его потрясения. Казалось, что эти слова для него настолько омерзительны, что все его тело тут же начало трясти.

Видя, как его снова и снова накрывает волна дрожи, Мо Жань лишь громко расхохотался и, глядя на него сияющими глазами, спросил:

— Что такое? После того как этот достопочтенный назвал тебя так, от счастья не можешь и слова вымолвить? Как бы там ни было, я так давно сплю с тобой, что будь ты женщиной, после того, как я каждую ночь без сна и отдыха развлекался с тобой, боюсь, ты бы уже забеременел вне брака и родил бы от меня. Если бы после такого этот достопочтенный не дал бы тебе имя и положение, разве мог бы ты без стыда и стеснения снова хорошо ублажать меня в своей постели? Этот достопочтенный все же порядочный человек. Ха-ха-ха-ха!

Чу Ваньнин был настолько разъярен, что не мог проронить ни слова. Перед глазами все запульсировало и потемнело.

Это негодование и омерзение принадлежали только к этой бренной оболочке?

Неконтролируемое им тело и его свободная от мирских оков душа переполнились сильнейшим отвращением и неприязнью. Чу Ваньнина почти тошнило от отвращения, липкого ужаса и нежелания поверить в реальность происходящего.

Наступающий на бессмертных Император Тасянь-Цзюнь…

Мо Жань из прошлой жизни.

В конце концов, что он творит?!

Сумасшедший! Безумец!!!

Отсмеявшись, Мо Жань вдруг безжалостно схватил Чу Ваньнина за подбородок и яростно впился в его губы поцелуем с мерзким привкусом крови. Зафиксировав одной рукой два запястья Чу Ваньнина, он оттеснил его к кровати и, грубо толкнув его на край постели, склонился…

Чу Ваньнин закрыл глаза и задрожал.

Словно огромная несокрушимая скала, безжалостно навалившееся на него сверху обжигающе горячее мужское тело плотно прижалось к нему, грозясь раздавить.

— Твой долг — служить императору, — сказал Мо Жань. — Ты и я отныне в законном браке. Ты мой человек и больше никогда не сможешь сбежать.