Изменить стиль страницы

— Три-четыре лепестка упали в пруд, один-два струнных аккорда с берега звучат…

Мягкий тихий мужской голос человека, равнодушного к хвале и славе этого мира[226.7], раздался прямо из середины духовного ядра.

Под цветущим деревом отрешенный от мирского Ло Фэнхуа бездумно напевал эту песню древнего царства Шу.

— Юношеские годы — лучшее время в твоей жизни, копыта резвых коней увидят цветы на краю света…

Неожиданно к иллюзорному голосу присоединился другой. Хриплый и сдавленный от подступивших к горлу слез, похожий на звучание дырявого гонга и скрип ржавого железа, голос Сюй Шуанлиня настойчиво вплетался в пение Ло Фэнхуа. Казалось, в этот момент на белом свете остались только эти двое и их песня.

— А это точно демоническая душа трупа? — Сюэ Чжэнъюн застыл в изумлении. — Черт возьми, что за дела тут творятся?

Очевидно, что не у него одного появились сомнения. Даже Цзян Си наморщил лоб и поджал губы, но больше не произнес ни слова. Казалось, в глазах его появилась тень сомнения.

В потоке золотого света Ло Фэнхуа начал медленно обретать форму. Его брови, глаза, нос и губы становились все более материальными. И тут в безмятежное течение песни ворвался крик Хуа Биньаня:

— Скорее! Демонический дух трупа вот-вот обретет форму!

Ши Мэй, который все это время вел себя очень сдержанно, скорее всего, понимая, что его слова не имеют тут никакого веса, и потому к нему вряд ли прислушаются, в этот момент повернул голову к Хуа Биньаню и громко возразил:

— Слова старшего уважаемого мастера ошибочны, это не демонический дух трупа! Это…

Это техника Возрождения.

В своем сердце Мо Жань уже понял это.

Ши Мэй не ошибся, это не техника Души трупа — это техника Возрождения!

Но кому люди охотнее поверят — никому неизвестному заклинателю средней руки или прославленному мастеру самого большого ордена целителей? После того как Хуа Биньань сказал, что демонический дух трупа вот-вот сформируется, сколько бы Ши Мэй ни возражал, большинство из них думало лишь о том, чтобы сохранить свои жизни. Тут же мелькнула темно-синяя тень, и прежде чем Сюй Шуанлинь успел среагировать, кинжал безжалостно вонзился в наполненный до краев духовной силой магический барьер. Тень тут же отскочила в сторону.

— Нет!!!

Хватило одного удара, чтобы расколоть хрупкое духовное ядро Ло Фэнхуа. Окружавшее его золотое сияние замерцало, а затем рассеялось и исчезло без следа.

— Нет! Не надо! Учитель! Учитель!

Внезапно Сюй Шуанлинь с трудом поднялся на ноги и с яростным ревом нанес расколовшему ядро человеку такой сокрушительный удар, что тот подлетел на полметра в воздух. Исполнивший в критический момент указание Хуа Биньаня заклинатель ордена Гуюэе, упав на каменную платформу, выплюнул полный рот крови. Но Сюй Шуанлинь не собирался останавливаться и раз за разом наносил все более свирепые удары. Пусть сейчас его силы были уже на исходе, атакованный им человек был не в силах защититься от его яростной атаки. Свернувшись калачиком на земле, он мог лишь жалко стонать под обрушившимся на него градом ударов. Вскоре его дыхание замерло.

Но было уже поздно.

Смерть этого заклинателя уже ничего не могла изменить.

Сюй Шуанлинь, отдавший все силы на то, чтобы взломать Последний уровень Ада и вызволить оттуда духовное ядро Ло Фэнхуа, подполз ближе к воплощению своего учителя, пытаясь ухватиться за подол его одежды. Но почти собравшаяся фигура человека начала растворяться, так что ткань платья Ло Фэнхуа в его руке была подобна утекающему между пальцами песку и пытаться удержать ее было все равно что нести воду в плетеной корзине.

— Учитель… Учитель!..

Сначала он громко звал его.

А затем в глазах его заискрился дрожащий огонь дикого и необузданного безумия.

— Ло Фэнхуа! Ло Фэнхуа!

Бесполезно.

Неважно, сколько он кричал и как называл его...

Призрак Ло Фэнхуа стремительно рассеивался и, в конце концов, превратился в тысячи сияющих капель, унесенных порывом ветра…

Ничего не осталось.

В оцепенении Сюй Шуанлинь стоял на коленях на том самом месте. Все его тело, казалось, окоченело и превратилось в камень.

Он не шевелился.

Не плакал.

И больше не звал.

Тусклый и бесцветный погасший кусочек треснувшего духовного ядра упал на продуваемую всеми ветрами холодную Платформу Призыва Души.

Изначально формировавший возрожденное тело Ло Фэнхуа духовный поток магического круга разлетелся, словно пух от сережек ивы, и теперь кружился, парил, качался и тонул на волнах ветра.

Когда все исчезло и растаяло без следа, лишь Сюй Шуанлинь остался стоять на коленях посреди пепелища своих грез.

Спустя долгое время, словно насмехаясь над собой, он пробормотал:

— Три-четыре лепестка упали в пруд, один-два струнных аккорда с берега звучат. Юношеские годы — лучшее время в твоей жизни, копыта резвых коней увидят цветы на краю света?

Какая красивая песня.

В детстве он часто слушал, как ее напевает Ло Фэнхуа.

Перед его глазами с белыми пушинками пронеслись годы. Среди летящих по ветру золотых сережек ивы он увидел ту сцену из детства, когда встретил своего учителя…

В то время он и его старший брат были совсем юными, и отец привел их в библиотеку Духовной школы Жуфэн. Наступила осенняя пора. Возле библиотеки росло лишь одно старое мандариновое дерево с зелеными листьями и увесистыми оранжевыми плодами. Под деревом беседовали двое мужчин. Внешность одного из них была весьма невзрачной и блеклой — встреть такого в толпе и лица не запомнишь.

Второй выглядел, как человек благородный и доблестный, с гордой осанкой и прекрасными манерами.

Отец подвел их к ним и сказал:

— Быстро, поприветствуйте своего отца-наставника.

Его старший брат тут же поклонился мужчине с незаурядной внешностью и сказал:

— Ученик Наньгун Лю приветствует учителя.

Незнакомец отмахнулся:

— Я просто пришел спросить совета у наставника Ло. Юные господа, вы обознались, я не ваш учитель.

Отец тоже рассмеялся и, схватив обоих сыновей за ворот, развернул лицом к ничем не примечательному мужчине:

— Это ваш учитель почтенный Ло Фэнхуа[226.8].

В тот момент он, наконец, поднял голову и натолкнулся взглядом на застенчивую улыбку Ло Фэнхуа. В то время Ло Фэнхуа и сам был еще очень молод, а когда волновался, выглядел еще более незрелым. Его щеки слегка покраснели, когда в круглых орехово-карих глазах отразились два его юных ученика. Взяв его за руку, почтенный глава сказал:

— Господин бессмертный, у моих детей разный темперамент, поэтому и подход к их обучению должен быть индивидуальным. Я прошу вас проявить снисхождение и вести обучение сообразно способностям каждого.

Ло Фэнхуа держал в руке мандарин. Похоже, он очень старался выглядеть строго и достойно, как и подобает учителю, но мандарин, который он непрерывно вертел в руке, выдавал его неопытность и стеснение.

Смышленый чертенок Наньгун Лю немедленно подошел к нему и пропел своим сладким голосом:

— Отец-наставник Ло! Отец-наставник Ло!

Лицо Ло Фэнхуа сразу же покраснело еще сильнее, и даже кончики его ушей налились кровью. Он смущенно отмахнулся:

— Я… не надо, ни к чему все эти церемонии, я ведь правда начинающий учитель и много чего не знаю… так что впредь прошу двух юных господ не стесняться помогать мне советом и я…

Это его «и я» так и зависло в воздухе. Видимо, этот человек в самом деле не знал, что еще он должен сказать. Сюй Шуанлинь до сих пор отчетливо помнил тот пронизанный солнечным светом день в Линьи и этого «отца-наставника», больше похожего на «милого младшего братишку», стоящего на фоне ясного неба под увешанным мандаринами зеленым деревом.

Его уши оказались такими тонкими, что, когда подсвечивались со спины солнцем, можно было разглядеть голубые вены под похожей на солнечно-мандариновый жемчуг нежной кожей.

И тогда Сюй Шуанлинь впервые заговорил с Ло Фэнхуа:

— Господин Ло, вам ведь только в этом году двадцать лет исполнилось?

В этой фразе звучала неприкрытая насмешка, которую расслышал даже стоявший неподалеку отец, но только не Ло Фэнхуа. Вопреки ожиданиям, он широко улыбнулся и искренне ответил:

— Не совсем. В этом году мне исполнилось семнадцать.

— …

Сюй Шуанлинь пошевелил губами, словно собираясь еще что-то произнести, но, в конце концов, так ничего не сказав, просто махнул рукой и попытался уйти.

Отец догнал его и, отведя за угол библиотеки, строго спросил:

— Сюй-эр, разве можно смотреть только на возраст, не принимая в расчет умения и навыки человека?

— Он всего лишь немного старше нас.

— В прошлый раз, когда я пригласил господина Вана, ты сказал, что он слишком стар!

— А разве он не был старым? — разозленный Сюй Шуанлинь закатил глаза. — Девяносто семь лет. Я думал, что он прямо у нас на глазах освободится от бренной оболочки и вознесется.

— Семнадцать не годится, девяносто семь тоже не подходит — что ты, в конце концов, хочешь?

— Отец, а ты что, не можешь найти парочку людей где-то посередине этой восьмидесятилетней разницы? — с ленцой спросил Сюй Шуанлинь.

— …

Хотя старый глава рассердился, слова малолетнего сына его немного смутили. Стиснув зубы, он, наконец, процедил:

— Пусть он и не самый лучший, но его познания очень обширны, а боевые навыки и магические способности соответствуют самым высоким стандартам. В общем, умерь гонор, почтенный, и скромно следуй его учению. Если через год ты все еще будешь недоволен, мы снова сделаем замену!

Когда после долгих уговоров, они наконец вышли из-за угла, Сюй Шуанлинь обнаружил, что, вопреки ожиданиям, Наньгун Лю уже поладил с Ло Фэнхуа и очень оживленно беседует с ним о чем-то. Если судить по выражению лица его старшего брата, казалось, что с наставником Ло он знаком как минимум лет десять.

С другой стороны, удивляться тут было нечему — в конце концов, Наньгун Лю умел, когда надо, снискать расположение любого, так что после пары минут общения у человека возникало такое чувство, будто они знакомы сто лет.