Глава 192. Учитель дал мне жизнь

В тот день, когда затворничество Чу Ваньнина подошло к концу, на Пик Сышэн явился незваный гость.

Тук-тук-тук.

Ранним утром в ворота Павильона Алого Лотоса настойчиво постучали.

Мо Жань как раз помогал Чу Ваньнину переодеться. После десяти дней медитации тот еще не совсем пришел в себя, поэтому, услышав стук в дверь, довольно холодно отозвался:

— Войдите.

— Пфф! — фыркнул Мо Жань.

— …И над чем ты смеешься?

— Учитель, вы же сами наложили защитные чары на ворота — кто еще, кроме меня и Сюэ Мэна, сможет войти?

Только теперь Чу Ваньнин вспомнил об этом и, подняв руку, снял барьер. Снаружи оказался прибывший с докладом, провонявший винными парами ученик, который, сгорая от беспокойства, метался перед воротами словно безголовая муха[192.1]:

— Старейшина Юйхэн, беда! Сильный демон явился к воротам Зала Даньсинь!

Переглянувшись, учитель и ученик немедленно отправились к месту событий.

Уже на подходе Мо Жань заметил огромную тыкву-горлянку[192.2], катающуюся по площади перед Залом Даньсинь, и столпившихся поодаль учеников и старейшин, которые ошеломленно наблюдали за ее перемещениями.

Мо Жань не мог поверить своим глазам:

— …Сильный демон?

Огромная тыква:

— Бур-бур-бур-бо!

Заметив, что пришли Чу Ваньнин с Мо Жанем, растроенный Сюэ Чжэнъюн заметно взбодрился и, хлопнув себя по ляжке, громко крикнул:

— А, Юйхэн! Как вовремя ты проснулся! Теперь мы спасены! Скорее иди сюда! Выручай!

Чу Ваньнин все еще пребывал в некой растерянности, однако из-за природной холодности и бесстрастности, даже когда он был ошеломлен, его лицо все так же сохраняло невозмутимое выражение, и было совершенно непонятно, о чем он думает:

— Хм?

— Это еще один монстр, сбежавший из Пагоды Цзиньгу, — Сюэ Чжэнъюн горестно насупил брови. По его лицу было не понять — то ли он злится, то ли веселится от души. — Принесла же нелегкая, а теперь и не выгонишь эту… Разгульную[192.3] Тыкву.

Подняв глаза, Чу Ваньнин смог в полной мере оценить размер бедствия — огромная тыква, величиной с двух рослых мужчин, каталась по каменной мостовой как сумасшедшая. Все ее тело источало перламутровый блеск, из открывающегося то тут, то там отверстия, похожего на рот, время от времени вырывалась тонкая струйка бледно-розового дыма, а иногда и фонтанчик булькающего красного вина. Судя по всему, это и правда был легендарный демонический дух Разгульной Тыквы.

— Но ведь эта нечисть не вредит людям, — сказал Чу Ваньнин.

— Но она их спаивает!

Это была истинная правда. Каждый раз, догнав кого-то из учеников, Разгульная Тыква трескалась и из открытого «рта» начинала извергать на него вино с уже знакомым:

— Бур-бур-бур-бо[192.4]!

Чу Ваньнин: — …

— Я слышал, что усмирить эту Разгульную Тыкву сможет только тот, кто ее перепьет, — с надеждой глядя на Чу Ваньнина, сказал Сюэ Чжэнъюн. — Юйхэн, по-твоему…

У Чу Ваньнина внезапно разболелась голова. Приложив руку к виску, он отошел в сторону и, призвав Тяньвэнь, взмахнул ей перед Разгульной Тыквой.

— Хватит бегать, — строго сказал он. — Я выпью с тобой.

Толстая тыква от радости закачалась из стороны в сторону, тут же треснула и из отверстия в лицо Чу Ваньнина брызнула струя вина. Неожиданно он легко увернулся, запросто избежав винного душа. Мало кто успел заметить яркую золотую вспышку, но уже мгновение спустя Разгульная Тыква была крепко-накрепко связана Тяньвэнь.

— Давай-ка изменим способ возлияния. Может, у тебя где-то чарка припасена?

— Бур-бо! — из трещины выпала половинка маленькой тыквы-горлянки, наполненная кристально-прозрачным крепким вином. — Бо!

Под пристальными взглядами множества людей Чу Ваньнин невозмутимо уселся и неспешно начал распивать вино с Разгульной Тыквой.

— Бур-бо-бо-бо-бо!

— Да, давай еще по чарке.

— Бо!

— А «Белые Цветы Груши» у тебя есть?

— Бо-бо-бо!

Сюэ Чжэнъюн изумленно спросил:

— Юйхэн, ты как будто понимаешь, что она говорит?

— Ну да, — ответил Чу Ваньнин. — Нечисть этого вида легко понять.

— Бо-бо-бо, — пробубнила Разгульная Тыква.

Мо Жань со смехом спросил:

— Учитель, а сейчас она что сказала?

— Ведет со мной застольную беседу. Говорит, что уже очень давно не сушилась на солнышке.

Пьяная тыква выглядела очень довольной. Кажется, она даже поняла слова Чу Ваньнина и, панибратски перекатившись поближе, по-дружески плеснула в его тыквенную чарку вина до самых краев.

— На этот раз это «Белые Цветы Груши»?

— Бо!

— Я не люблю «Свадьбу дочери».

— Бо... — разгульная тыква поспешила выплеснуть вино, заменив его на другое.

Наблюдавшая за этим толпа людей изумленно притихла. Никто не мог даже слова вымолвить.

Нет, вы только посмотрите — человек и демон как ни в чем не бывало спокойно пьют с утра до полудня, при этом человек не пьянеет, а демон радуется как дитя. У многих от такого зрелища глаза на лоб полезли и челюсти поотвисали. У входа в Зал Даньсинь собиралось все больше и больше народа.

Пришли и Сюэ Мэн с Ши Мэем.

Увидев Ши Мэя, Мо Жань тут же вспомнил о недоразумении между ними и, почувствовав угрызения совести, хотел было сам подойти и принести извинения, но Ши Мэй, краем глаза заметив его перемещения, развернулся и сразу же ушел.

Выглянувший из зала Даньсинь Сюэ Мэн толкнул Мо Жаня локтем и сказал:

— Похоже, он все еще сердится на тебя за то недоразумение.

Мо Жань с тоской спросил:

— Так что же мне теперь делать?

— Поговори с ним. А то из-за вас я тоже мечусь как между двух огней, — отозвался Сюэ Мэн. — Давай, иди уже, так или иначе, тут и без тебя все под контролем.

Мо Жань бросил взгляд на спаивающего Разгульную Тыкву Чу Ваньнина и, решив, что в ближайшее время вряд ли стоит ждать каких-то сюрпризов, сказал Сюэ Мэну:

— Тогда я пойду, разыщу его, а ты останься, присмотри за Учителем. Если что-то пойдет не так, сразу же сообщи мне.

Найти Ши Мэя не составило никакого труда. Догнав его около площадки для тренировок по фехтованию, Мо Жань позвал:

— Ши Мэй!

— …

— Ши Мэй!

Ши Мэй остановился, обернулся и спокойно посмотрел на него:

— А-Жань, у тебя ко мне какое-то дело?

— Нет…. — Мо Жань поспешно замахал руками и, нахмурив брови, сказал, — я пришел сказать тебе, что в прошлый раз повел себя очень неправильно.

— О каком конкретно случае ты сейчас говоришь?

У застывшего в изумлении Мо Жаня даже глаза округлились:

— Что?

Выражение лица Ши Мэя по-прежнему было кротким и нежным, поднявшийся ветер ласково растрепал волосы на его висках:

— Это когда в Павильоне Алого Лотоса ты решил, что я хочу причинить вред Учителю? А может, речь о деревне Юйлян, когда ни один из вас не сел со мной за стол? Или, возможно, о том, что случилось еще раньше: когда Учитель очнулся, я принес вам двоим вино, а ты за весь ужин не сказал мне даже пары слов? Так какой из этих случаев ты имеешь в виду?

Совершенно не ожидавший, что ему вдруг припомнят такие давние дела, Мо Жань совсем растерялся. Потребовалось время, чтобы он смог собраться с мыслями и выдавить:

— Ты… ты уже так давно злишься на меня?

Ши Мэй покачал головой:

— На самом деле я не злюсь, но все же это меня задело.

— …

— А-Жань, с тех пор как Учитель возродился, ты сознательно стараешься отдалиться от меня.

Мо Жань не знал, что сказать. Все это время он действительно старался держаться подальше от Ши Мэя. Прежде они были слишком близки, и Чу Ваньнин, конечно, не мог этого не замечать.

Со времен своей юности Мо Жань всегда чувствовал, что в их отношениях с Ши Мэем чего-то не хватает, но спустя годы так и не решился порвать этот плотный слой оконной бумаги между ними. Когда же он, наконец-то, смог осознать свои истинные чувства, то понял, что совершенно не представляет, как теперь ему вести себя с Ши Мэем, и что делать с их отношениями…

Мо Жань уже думал открыто поговорить с Ши Мэем, но в итоге решил, что это будет неуместно. Он ведь никогда не признавался в своих чувствах и не знал, что испытывает по отношению к нему сам Ши Мэй, так что, заяви он сейчас о разрыве их отношений, это прозвучало бы излишне резко и самоуверенно.

Поэтому в итоге Мо Жань решил просто потихоньку деликатно исчезнуть из его жизни.

Ши Мэй пристально смотрел на него, но так и не дождавшись ответа, сказал:

— Когда ты только появился на Пике Сышэн, мы с тобой договорились, что раз я тоже сирота и у меня не так уж много друзей, с этих пор мы всегда будем членами одной семьи.

— …Да…

— Почему ты так переменился?

На сердце Мо Жаня словно лег камень, а его разум охватило смятение, ведь, если подумать, он и сам не мог объяснить, почему вдруг решил вот так резко отдалиться от Ши Мэя.

Получается, что после своего возвращения из Призрачного Царства, он не сказал Ши Мэю и сотни фраз? С тех пор два человека, которые раньше были неразлучны, с каждым днем становились все дальше и дальше друг от друга. В глубине души Мо Жань не мог не усомниться в правильности своего решения отойти в сторону. Похоже, желая сделать как лучше, в итоге он слишком далеко зашел.

— Я виноват, прости меня, — сказал он.

— …Ерунда, не о чем тут сожалеть, — Ши Мэй отвел взгляд. — Ладно, просто забудь, вот и все.

— Не сердись. Когда ты злишься… мне тоже от этого плохо. Ты всегда был очень добр ко мне.

Ши Мэй, наконец, слабо улыбнулся:

— Я был очень добр к тебе. А если сравнить с Учителем?

— Это не одно и то же, — ответил Мо Жань.

Глядя на возвышающиеся вдали иссиня-черные горные вершины, Ши Мэй сказал:

— Я помню, прежде ты говорил мне, что я хорошо отношусь к тебе и согреваю тебя своим душевным теплом. А что насчет Учителя?

— Он дал[192.5] мне жизнь, — ответил Мо Жань.

Ши Мэй очень долго молчал, прежде чем тяжело вздохнуть:

— Не сравнить.

Видя его таким, Мо Жань почувствовал, что камень, лежавший на его сердце, стал еще тяжелее:

— Это в принципе нельзя сравнивать. Все люди разные, так же как и отношения между людьми, а ты…

Ши Мэй не стал ждать, пока он договорит. Повернув голову навстречу ветру, стоя в профиль к Мо Жаню, он похлопал его по груди и сказал: