Но сейчас Чу Ваньнин уже пару лет как перешагнул тридцатилетний рубеж. Он уже не юн, все, что ему осталось — стыд и страх, скрытая за язвительностью вечная бдительность и страшное лицо, при виде которого рыдают даже младенцы.

Мо Жань — молодой герой в самом расцвете сил, Ши Мэй — несравненный красавец, а он — просто уродливый старик, боявшийся чего-то пожелать или попросить, и мечтавший прямо сейчас провалиться сквозь землю.

Чу Ваньнин только хотел оставаться в своем безопасном коконе и не смел мечтать о взаимности. Ему было достаточно тайно и безответно любить, оставаясь в глазах Мо Жаня достойным человеком и хорошим учителем.

Он чувствовал, что может довольствоваться этим.

Этого более чем достаточно.

В этот момент сзади раздалось:

— Ой.

Чу Ваньнин не оглянулся. В отражении он видел, что в дом вошел Мо Жань с деревянной бадьей в руках.

Никто из них не спешил заговорить первым. В грязном зеркале Чу Ваньнин смог разглядеть только внушительную фигуру юноши, но не выражение его лица и скрытые за черными глазами тайные мысли.

Хотя он изо всех сил старался сохранять спокойствие и сотни раз убеждал себя не терять выдержку, сердце его тут же сорвалось в сумасшедший бег. Чу Ваньнин не хотел, чтобы Мо Жань заметил его смущение, поэтому быстро распустил свой высокий хвост и, прихватив губами ленту, склонил голову и сделал вид, что завязывает волосы перед зеркалом.

Он подумал, что поступил очень умно — если у него во рту лента, то, естественно, он не может разговаривать, так что...

Но вдруг чужая рука коснулась его уха. Чу Ваньнин содрогнулся всем телом. Хотя он пытался сдержаться, но все равно не смог подавить нервную дрожь.

Мало того, что он не привык, чтобы к нему прикасались, так еще и человеком, который так нагло потер мочку его уха, оказался Мо Жань. Грубые пальцы лишь слегка прошлись по нежной коже, а его спина тут же предательски онемела.

Чу Ваньнин упрямо не стал поднимать голову, ведь он был почти уверен в том, что если сделает это, то даже в тусклом и грязном бронзовом зеркале будет видно, как сильно он покраснел. Поэтому, пытаясь успокоиться, он только еще сильнее вцепился зубами в ленту и пробубнил:

— Ты закончил со стиркой?

— Да, — голос был низким и немного хриплым.

Чу Ваньнин чувствовал, что Мо Жань оказался как-то уж слишком близко. Его самого знобило, но горячее дыхание мужчины было сильнее ночного холода. У него закружилась голова, мысли стали медленными и тягучими, но он не смел повернуться.

Рука Мо Жаня скользнула по его распущенным волосам и замерла.

— Учитель, я просто хотел… — застенчиво начал он.

— ...

Что он мог сказать?

Чу Ваньнин только сильнее прикусил ленту для волос и опустил глаза. Сердце пропустило удар.

Вопрос был сложным и деликатным, так что Мо Жань, помявшись, решил отступиться от этой скользкой темы.

— Нет, ничего. Не поздно собирать волосы?

Чу Ваньнин не смог ответить. Сейчас он слишком остро ощущал жар тела позади себя.

Слишком горячо.

— Вы куда-то собираетесь?

— Нет, — ответил Чу Ваньнин, — просто выйду во двор, помою посуду.

— Я могу помочь?

— У меня есть руки и ноги, я справлюсь сам, — отрезал Чу Ваньнин.

Мо Жань у него за спиной улыбнулся. Осторожно подбирая слова, он с улыбкой попытался настоять на своем:

— Конечно, у Учителя есть руки и ноги, но в бытовых делах он бывает довольно неуклюж. Боюсь, как бы не пришлось нам платить за разбитую посуду.

От подобной наглости Чу Ваньнин лишился дара речи.

Увидев, что он молчит, Мо Жань подумал, что нечаянно обидел его, и поспешил отступить. С неизменной улыбкой, но серьезным тоном он сказал:

— На улице холодно, не забудьте одеться потеплей.

Чу Ваньнин в нос произнес что-то похожее на «гм» или «угу», но стоило этому приятному звуку достигнуть ушей Мо Жаня, как новые ростки плотского огня тут же пустили корни в его сердце и вонзили когти в его горящую грудь. Он тяжело сглотнул и потемневшим от желания взглядом уставился на бледную шею, заманчиво обнажившуюся в тот момент, когда Чу Ваньнин опустил голову.

Мо Жань чувствовал, как жажда с каждой секундой становится только сильнее. Он невольно сглотнул еще раз, стараясь сделать это как можно тише, чтобы Чу Ваньнин ничего не заметил.

Глубоко вздохнув, Мо Жань заставил себя широко улыбнуться:

— Зеркало такое мутное.

— Им просто давно не пользовались.

— Учителю ведь плохо видно. Давайте я помогу вам собрать волосы?

Чу Ваньнин держал бело-голубую ленту в зубах, и прежде, чем он успел отказаться, Мо Жань за нее дернул. Не мог же он вцепиться в ткань, как собака в кость, так что ему все же пришлось выпустить ленту изо рта. Пока Мо Жань собирал его волосы в высокий хвост, Чу Ваньнин тщательно изображал равнодушие, бурча себе под нос:

— Ты завязал? Если узел недостаточно тугой, придется все переделывать.

— Учитель, вы забыли? Я ведь уже заплетал вам волосы в Персиковом Источнике.

Чу Ваньнин потерял дар речи. Ся Сыни был его позорным прошлым, и он не хотел лишний раз о нем вспоминать, поэтому закрыл глаза и нахмурился, ожидая, пока Мо Жань расчешет его волосы.

Как назло, пальцы Мо Жаня все время задевали уши, отчего внутреннее беспокойство Чу Ваньнина только нарастало. Кожа на голове онемела, горло горело словно от нестерпимой жажды, а брови с каждым мгновением все сильнее сходились над переносицей.

— Почему еще не готово?

Мо Жань не смог сдержать легкую улыбку:

— Вы всегда так торопитесь. Не беспокойтесь, скоро закончу.

Голос Мо Жаня, казалось, стал звучать еще ближе, чем раньше. Когда его дыхание почти опалило уши Чу Ваньнина, он невольно сжал руки, спрятанные в длинных рукавах.

Может это было только его болезненное воображение, но в этот момент ему показалось, что Мо Жань дышит тяжелее, чем обычно, словно зверь, который после долгой погони загнал добычу и в любую секунду готов наброситься на нее и сожрать. У Чу Ваньнина вдруг возникло зудящее ощущение буравящего затылок чужого взгляда. Как будто за спиной был тигр, который вот-вот накинется на него, прижмет к бронзовому зеркалу, и, нетерпеливо разорвав горло, жадными глотками будет пить его бурлящую от возбуждения кровь.

Иногда интуиция людей куда прозорливее их разума. Однако Чу Ваньнин хоть и чувствовал что-то неладное, из-за своей заниженной самооценки просто не мог поверить, что может вызвать подобные сильные желания.

Откуда ему было знать, что если бы он осмелился поднять взгляд, то увидел бы в зеркале отражение дико сверкающих черных глаз, в которых в дыму от тысяч разорвавшихся фейерверков боролись разум и желание.

Сжимая в руке скользкую шелковую ленту, Мо Жань с большим трудом контролировал свое тело. Пока его руки аккуратно расчесывали волосы Чу Ваньнина, темная половина его души с тревогой твердила: «Что ты делаешь? Ты и правда хочешь завязать ленту на его волосах? А может лучше завязать ее на другом месте?!»

Он чувствовал, что должен грубо прижать Чу Ваньнина к старому сломанному зеркалу, завязать лентой его глаза, а потом сжать его подбородок и впиться в его губы голодным поцелуем, всосать мягкий кончик его языка, наконец, вкусив запретную сладость этого вожделенного рта. Он просто обязан потереться лицом об это покрасневшее ушко и облизать прячущуюся за ним крошечную алую родинку, а затем, тяжело дыша, прижаться губами к его уху и тихо шепнуть:

«Чу Ваньнин, мой добрый учитель, почему ты спрятал этот мешочек? Я... тебе... нравлюсь?»

Его страстное сердце разрывалось, кровь кипела, а покрасневшие глаза горели от желания.

Автору есть что сказать:

Ждете продолжение жаркой сцены в нашем маленьком театре? Мои нетерпеливые друзья, можете потерпеть еще пару дней? Не нужно суетиться и торопить события, и вы сможете своими глазами увидеть, как они рвут последний слой разделяющей их оконной бумаги~

Когда количество баллов Храбрости Мо Жаня достигнет 800, у него развяжется язык и он сможет, наконец, во всем признаться. Не спрашивайте меня, почему это 800, а не 500, 400, 1000 или 888! Я не по правилам играю! Смотрите набросок ниже 2333333 (мухахаха).

Ежедневно я рандомно добавляю баллы Храбрости. Сегодня, Мо Жань, ты получишь +...эээ... 100!

Количество баллов Храбрости игрока Мо Жань достигло отметки 200.

Психологическая подготовка игрока Чу Ваньнин завершена на 20%.

Маленький спектакль《Что каждый из героев носит с собой?》

Чу Ваньнин: —...У меня слишком много вещей, которые нельзя выбросить.

Мо Жань: — Мне обязательно нужно взять с собой деньги. Нет особых причин, просто с детства не люблю быть бедным.

Сюэ Мэн: — Я возьму с собой золотце[175.4]. Заткнись, сукин сын, мои шорты[175.5] не короче твоих!

От переводчика: главное золотце Эрхи — Чу Ваньнин. Это еще Четвертый Призрачный Князь сказал.

От переводчика: кто о чем, а Сюэ Мэн все никак не может смириться с «впечатляюще незаурядным».

Ши Мэй: — У меня с собой игла… Что ты делаешь? Она не для иглоукалывания.

Наньгун Сы: — Колчан.

Е Ванси: — Стрелы, потому что тот, кто отписался выше, помнит только о колчане, но вечно забывает о стрелах.

Мэй Ханьсюэ: — Множество залогов любви.

Мясной Пирожок: — Стальную каску. Боюсь быть избитой.