Нет, это точно не Жун Янь.

Мо Жань поднял голову и посмотрел на море, воды которого лучи восходящего солнца окрасили в красный цвет. Волны неспешно обмывали песчаный берег, каждый раз захватывая новые участки прибрежной косы. Вместе с поднявшимся на востоке солнцем, залившим расплавленным золотом все пространство между небом и землей, на остров пришел прилив.

Это Ло Фэнхуа.

Мо Жань был почти уверен, что человек, которого Наньгун Сюй хотел вернуть в мир живых — Ло Фэнхуа.

Эта Духовная школа Жуфэн не так проста, как кажется на первый взгляд. Даже с восходом солнца под алыми волнами морского прилива все еще скрыто слишком много разбитых остовов раковин и прекрасных, но очень опасных, морских звезд.

Море быстро поднялось, и волны размыли мелкий песок отмели, по которой он шел.

Ногам вдруг стало холодно. Мо Жань опустил голову, и в этот момент набежавшая волна омыла его щиколотки.

— Ох...

Он пошевелил замерзшими пальцами на ногах и хотел было вернуться на пляж за своей обувью, но, повернув голову, увидел, что из пламенеющих алых облаков к нему навстречу идет Чу Ваньнин. Он протянул Мо Жаню его обувь и носки, которые до этого он так небрежно бросил на песок.

— Почему в такой холодный день ты босиком?

Мо Жань поднялся на вершину песчаного склона, сел на один из гигантских валунов, разбросанных по краю пляжа и, стряхнув песок с ног, обулся. Он вдруг почувствовал облегчение. Пусть в этой жизни ему не суждено получить от Чу Ваньнина ту любовь, о которой он мечтал, у него как и прежде был лучший в мире Учитель, который волновался и заботился о нем. Было приятно знать, что заметив босого Мо Жаня, Чу Ваньнин забеспокоился о том, чтобы он не простудился...

— Думаешь о Жуфэн?

— Чувствую, там все не так просто.

— Полагаю, так и есть, — со вчерашнего вечера Чу Ваньнин почти все время хмурился. Даже сейчас, когда они получили небольшую передышку и могли, наконец, расслабиться, его брови все еще были тревожно сведены. Он убедился, что Мо Жань надел носки и обувь, после чего снова устремил взгляд на бескрайнее море.

Солнце поднялось из моря и окрасило горизонт всеми оттенками червонного золота. Теперь, когда это великолепное сияние переплелось с отсветом бушующего над Линьи пожара, их стало почти не отличить.

— После того, как кто-то утянул Сюй Шуанлиня в ту пространственную трещину, нам будет трудно его отыскать, — сказал Чу Ваньнин. — Если он не захочет, чтобы его заметили, боюсь, его не поймают даже за десяток лет.

Мо Жань покачал головой.

— Он не может ждать еще десяток лет. Как только его духовная энергия восстановится, обязательно начнет действовать.

— О чем ты?

Мо Жань не стал сдерживаться и озвучил свою догадку:

— Тело Ло Фэнхуа — не настоящая плоть, а созданный в чистилище сосуд. Вне Последнего Круга Ада без энергии инь он очень скоро начнет гнить и разлагаться. Так что, полагаю, даже если Сюй Шуанлинь не успеет подготовиться как следует, в ближайший год что-то произойдет.

Чу Ваньнин не издал ни звука.

Он всегда был осторожен в мыслях и поступках, и, учитывая недостаток информации, не стал бы как Мо Жань строить столь смелых предположений. С другой стороны, не было ничего зазорного в том, чтобы выслушать мнение Мо Жаня по этому вопросу.

— А как насчет той руки? — спросил Чу Ваньнин. — Рука, которая в последний момент вытащила Наньгун Сюя, что думаешь о ней?

Мо Жань, помолчав какое-то время, покачал головой:

— Это первая запретная техника, я слишком мало о ней знаю, чтобы строить догадки. Нет, на ее счет мне сказать нечего.

На самом деле, его слова не соответствовали действительности. Однако, хотя Мо Жань и не хотел снова лгать Чу Ваньнину, были вещи, о которых он действительно не мог говорить прямо.

Точнее не осмеливался.

Сколько он себя помнил, ему выпало слишком мало безмятежных дней. Если даже сложить две жизни, вряд ли больше года наберется.

А сейчас человека, десятилетиями скитающегося по свету в одиночестве, вдруг позвали к костру и дали ему в руки тыкву-горлянку с горячим чаем. Разве сможет он встать и уйти, своими руками разрушив этот прекрасный сон?

Поэтому ему оставалось только сказать: нет, я ничего не знаю.

Но на душе у Мо Жаня было неспокойно, ведь он был уверен, что загадочный хозяин красивой руки не так прост. Иначе, почему бы Сюй Шуанлиню в прошлой жизни не собрать пять духовных корней и, расколов Небеса, не устроить кровавую бойню? Кто, если не еще один переродившийся, научил его запретным техникам? Скорее всего, именно этот человек надоумил Сюй Шуанлиня нарушить естественный порядок вещей и вернуть Ло Фэнхуа из Ада...

Более того, на озере Цзиньчэн Белый Камень, тело которого контролировал Сюй Шуанлинь, сказал Чу Ваньнину: «Если думаешь, что я единственный в этом мире, кто знает три запретные техники, то, боюсь, долго ты не проживешь».

Мо Жань думал, что Сюй Шуанлинь знал, что в этот мир пришел кто-то, кого здесь быть не должно, и в то же время он чувствовал, что хотя Сюй Шуанлинь был знаком с кем-то из переродившихся, ему было неизвестно, что сам Мо Жань тоже переродился.

Иначе почему во время устроенного им большого разоблачения всех и вся, он не раскрыл его темную тайну? Если у Сюй Шуанлиня были воспоминания о прошлой жизни, он мог бы добавить в свой огненный свиток воспоминание о Мо Жане, и тогда, что бы он ни сделал, вряд ли Учитель захотел бы вновь принять такого ученика. Это был бы конец всех его надежд, после которого Мо Вэйюй больше не смог бы повернуть время вспять.

Так почему Сюй Шуанлинь не сделал этого?

Есть две причины:

Первая — он почему-то не мог этого сделать.

Вторая — он предпочел до поры придержать этот козырь в рукаве.

Но в любом случае с этим Мо Жань мало что мог сделать. У него на руках было слишком мало улик, и, пока противник ведет себя осторожно, ему останется только стоять на свету и ждать пока в его спину не вонзится холодный нож.

Мо Жань сжал губы, пряча тревогу в глазах за дрожащими густыми ресницами.

Есть вещи, которые ему не дано контролировать. Прошлую жизнь он прожил с ненавистью в сердце, думал только о личной выгоде и совершал безумные поступки. В этой жизни, независимо от того каким будет ее финал, каждый прожитый день он старался прожить так, чтобы отплатить тем, кому задолжал, и защитить Учителя, Ши Минцзина, Сюэ Мэна и Пик Сышэн.

Изо всех сил он старался сберечь каждое мгновение незаслуженно подаренного ему душевного тепла.

Мо Жань блуждал в своих мыслях, когда к ним подбежал рыбак и закричал:

— Беда, бессмертные господа, беда приключилась!

Оттолкнувшись рукой от земли, Мо Жань тут же вскочил на ноги и спросил:

— Что случилось?

— Хозяйка острова несколько дней назад ушла в море и вернулась только сегодня утром. Услышав новости от деревенского старосты, она разозлилась и приказала выгнать из домов всех людей, что вы привезли, включая стариков и детей, и сейчас все стоят на улице, — со слезами на глазах, добрый рыбак продолжил, — день такой холодный, а им даже не позволили взять теплую одежду и одеяла... Хозяйка острова сказала…

— Что она сказала? — мрачно спросил Чу Ваньнин, тоже поднимаясь на ноги.

— Она сказала, что люди из Линьи должны заплатить за еду и воду острова Фэйхуа… А если у них нет денег, то их... схватят и сделают рабами на острове... Если хотят остаться, то должны подчиняться...

Он еще не договорил, а Чу Ваньнин уже пришел в ярость и помчался к деревне. Белый как луна плащ развевался на ветру.

Автору есть, что сказать:

Сегодня болтала с одним моим дружком[173.4] и он предложил давать представлениям моего маленького театра более развернутые и радужные названия:

«Императора дома ждет маленькая сварливая жена»

«Властная жена Мирового Тирана»

«Отвергнутая молодая красавица-жена: Учитель, куда бежать?!»

После изучения этого вопроса, мне стало казаться, что весь мир затянуло радужными облаками Мэри Сью 23333333 (му-ха-ха-хи-хи-ха-ха).

Тогда я также решила внести маленький вклад и попробовать поиграть с названиями в стиле «知音: Закадычного друга[173.5]»~

«После замужества я узнала, что мой муж любит мужчину: тайна кровавых слез Императрицы Сун».

«Неправильно выбрав истинную любовь, даже возродившись, останешься один».

«Ослепленный любовью безумец, почему ты ловишь в воде отражение упавших цветов?».

«О, праведный даос, откуда знать тебе, что у братца, что так любезно помыл тебя, сердце черного волка!».