Глава 154. Учитель, я схожу навестить Е Ванси
Дело принимало дурной оборот. Эта приемная была битком набита людьми и, как только Наньгун Лю вошел, госпожа Ван, Сюэ Мэн, Сюэ Чжэнъюн тут же встали и вежливо поприветствовали его.
Чу Ваньнин был сильно не в духе и продолжал стоять у окна.
Что до Мо Жаня, то в своей прошлой жизни он сравнял с землей эту убогую Духовную школу Жуфэн, и пусть сейчас она снова ярко сияла в зените славы, уж ему-то было известно, что это просто построенный на песке тщеславия разрозненный орден[154.1], недостойный даже упоминания. Кроме того, изначально в его планы не входило специально ставить Наньгун Лю в неловкое положение, он просто не привык кому-то кланяться, поэтому ему и в голову не пришло встать.
Ситуация вышла странная и неловкая.
Как радушный хозяин и представитель старшего поколения, Наньгун Лю не растерялся и одарил его самой доброжелательной улыбкой, в которой не было ни капли обиды. Лицо его по-прежнему лучилось энтузиазмом и желанием познакомиться поближе.
Будучи гостем и представителем молодого поколения, Мо Жань вольготно развалился в кресле и оказался застигнут врасплох с закинутыми на этажерку ногами и чашкой горячего чая в руках.
Сюэ Чжэнъюн, который только сейчас обернулся и заметил поведение Мо Жаня, почувствовал себя очень неловко.
Этот Мо Жань совершенно неуправляем и не знает, что такое правила приличия!
— А вы, наверное… в последние годы прославившийся на весь мир своими подвигами образцовый наставник Мо.
Мо Жань оторвался от чая и, прикрыв чашку крышкой, наконец, поднял на него взгляд:
— Ну да.
— И правда, такой молодой герой как…
Мо Жань тут же со смехом перебил его:
— Бессмертный господин Наньгун, вы ведь уже использовали эпитет «молодой герой» на моем младшем двоюродном брате, может, подберете для меня что-то другое?
Его тон был мягким, а улыбка теплой, поэтому со стороны этот тон мог показаться эталоном вежливости. Однако слова его были совсем не так учтивы, к тому же, даже закончив говорить, он и не подумал встать, а вместо этого снова взял отставленный в сторону чай, поднял крышечку из мятно-зеленого фарфора и сдул поднявшийся над чашкой ароматный пар.
Прикрыв длинными густыми ресницами глаза, он неспешно сделал первый глоток.
Этот молодой человек, кроме того, что был красив, талантлив и статен, вел себя очень сдержанно и с самого начала разговора поставил себя так, словно это он стоял на вершине мира заклинателей и являлся настоящим хозяином Духовной школы Жуфэн, а Наньгун Лю был не более чем надоедливым псом, крутящимся у него под ногами.
— Ха-ха-ха, образцовый наставник Мо все верно сказал. Способности этого ничтожного скромны, а познания ограниченны, так что я не смог быстро придумать достойное описание для…
— Не прибедняйтесь, — Мо Жань отставил чай в сторону и с легкой улыбкой поднял глаза, — бессмертный господин Наньгун не успел войти в комнату, а уже наговорил добрых слов с три короба. Если господин утверждает, что ему не хватает слов, то кто посмеет сказать, что владеет искусством красноречия?
— Ох, образцовый наставник Мо, я не заслуживаю вашей похвалы. Право слово, вы мне льстите!
— А кто сказал, что я похвалил вас? — пара черных глаз с насмешкой воззрилась на него. — Определенно, красноречие далеко не всегда благо.
Сюэ Чжэнъюн больше не мог это терпеть и, понизив голос, шикнул:
— Жань-эр!..
По его мнению Чу Ваньнину было простительно в разговоре с Наньгун Лю вести себя грубо. По крайней мере, у него на то были причины. Кроме того, он имел определенный авторитет и статус в мире совершенствования, Мо Жань же…
Но его племянник полностью проигнорировал окрик Сюэ Чжэнъюна и снова обратился к Наньгун Лю:
— Бессмертный господин Наньгун, эти льстивые речи вы лучше оставьте для других молодых заклинателей. Такой неотесанный деревенщина, как я, просто не в состоянии их понять, поэтому и слушать их не хочу.
Сюэ Чжэнъюн: — …
Конечно, Мо Жань прекрасно понимал, что подобным поведением своего дядю уж точно не порадует, но совершенно не раскаивался.
В этом мире слишком много мерзавцев, и со своим взрывным темпераментом Чу Ваньнин всегда будет как белая ворона, летящая выше стаи. Когда-то давно, усмиряя злого духа в доме Ло Сяньсянь, Чу Ваньнин выяснил, что причиной всех бед семьи было унижение слабой женщины. Тогда, забыв о своей репутации и о том, что перед ним клиент, он до крови избил главу дома Чэнь.
Очевидно, что Чу Ваньнин был прав, но он все равно подвергся всеобщему осуждению. Люди назвали его самого «бесчувственным», его поведение - «произволом», а его поступок - «бесчеловечным».
Мо Жань не хотел, чтобы теперь пошла молва, что его учитель «не знает правил приличия».
Поэтому он решил вести себя еще более вызывающе, чем Чу Ваньнин, и намеренно «перегнул палку», надеясь таким грубым способом, заслонив собой, защитить его. Поэтому когда, следуя правилам этикета, трое его спутников приняли лесть и наигранное участие Наньгун Лю, Мо Жань намеренно не сделал этого.
Это решение родилось не в один миг. После того, как он узнал, что это Чу Ваньнин вынес его с заваленного трупами поля боя и тащил на своей спине по бесконечной лестнице, после того, как в зале Мэнпо увидел размытый отпечаток души человека с чашей пельменей в руках, после того как спустился в Ад, чтобы спасти Чу Ваньнина, он поклялся…
Пока Чу Ваньнин позволит ему это, он будет стоять рядом с ним и поддерживать его во всем.
После того, как гости уже дважды отказались от любезностей Наньгун Лю, любой другой глава давно бы разгневался и выгнал их вон, однако Наньгун Лю этого не сделал. Он просто сделал вид, что ничего не случилось и с энтузиазмом продолжил разговор с Сюэ Чжэнъюном, чем еще больше смутил его. Глава Пика Сышэн отвел Наньгун Лю в сторону и шепотом извинился за то, что не смог правильно воспитать своего племянника.
На что Наньгун Лю с улыбкой ответил:
— Ох уж эта молодежь, кто в их годы может сдержать свой пыл? Я думаю, что образцовый наставник Мо человек темпераментный и искренний, что очень хорошо.
После окончании аудиенции у Наньгун Лю один из учеников Жуфэн проводил всех к дому, где они смогли бы остановиться и отдохнуть.
Всю дорогу Мо Жань громко чихал. Сюэ Мэн обернулся, чтобы посмотреть на него:
— Не мог просто промолчать в ответ на добрые слова в свой адрес? Вот за твой аморальный язык Наньгун Лю тебя и проклял...
— Вали! Вали! Вали! А то я тебя сейчас тоже прокляну! — Мо Жань посмотрел на него слезящимися глазами. — Я… Апчхи!.. Я нанюхался благовоний… в той комнате… Апчхи! Эти благовония и правда... слишком... Апчхи!.. Слишком…
— Слишком вонючие.
— Точно… Учи… апчхи!.. тель!
Чу Ваньнин протянул ему носовой платок и, нахмурившись, с отвращением сказал:
— Вытрись уже и приведи себя в порядок.
Получив носовой платок с вышитыми на нем яблоневыми цветами, Мо Жань широко улыбнулся сквозь слезы:
— Все-таки сердце Учителя болит[154.2] за меня! Спасибо за заботу, Учитель.
Его слова несколько смутили Чу Ваньнина:
— Ничего у меня не болит. Кому ты нужен?
— Вот именно! — вмешался Сюэ Мэн. — Кому ты нужен? Ясно же, что больше всего Учитель заботится обо мне.
Мо Жань ответил с изрядной долей презрения:
— Тебе сколько лет, если ты все еще пытаешься быть лучше других? — он взглянул на платок у себя в руках и принял самый серьезный вид. — Помнится, Учитель прежде обещал вышить мне точно такой же платок, вот прямо один в один. А что насчет тебя?
— … — Чу Ваньнин тут же быстро выхватил платок из его рук и строго прикрикнул, — Мо Вэйюй!
Услышав это, Сюэ Мэн на миг остолбенел, а потом взбеленился:
— Да только черт поверит, что Учитель вышьет тебе платок! Ты, похоже, бредишь, бесстыдник!
Так за разговорами вся компания вошла во двор, который выделил им для размещения Наньгун Лю. В доме было четыре отдельных входа для гостей: один для Сюэ Чжэнъюна и его супруги и по одному для всех остальных. Со вкусом оформленный внутренний дворик пересекала извилистая дорожка[154.3], пышные деревья отбрасывали прохладную тень, слух услаждало пение птиц и звуки бегущей воды. И правда, умиротворяющая и ласкающая взгляд идиллия.
Однако Мо Жань, который наконец смог избавиться от чихания, увидев отведенную им усадьбу, был ошеломлен и в нерешительности замер у главного входа. Его глаза невольно заволокло пеплом воспоминаний, когда он неохотно последовал за остальными. Видя эти кирпичи и черепицу, деревья и камни, он чувствовал, как сердце его охватывает тоска и подавленность.
Это было то место, где в прошлом Духовная школа Жуфэн смогла произвести на него самое глубокое впечатление.
Вернувшись в то место, где жил прежде, он не мог отделаться от мыслей о том, что если бы в этой жизни Чу Ваньнин не обменял свою жизнь на его, возможно, все могло пойти по старому пути: он стал бы Наступающим на бессмертных Императором, к этому времени уже обзавелся бы многомиллионной армией марионеток Вэйци Чжэньлун и превратил прекрасные поместья знатных семей Линьи в выжженную землю. Стоило ему представить это, он тут же покрылся холодным потом и вмиг бессчетное множество хаотичных мыслей и запутанных эмоций[154.4] заполнили его разум.
Мо Жань зажмурился. Он уже не был мальчишкой, который не умел контролировать свой гнев, и давно уже научился подавлять свои эмоции. Именно поэтому никто не смог увидеть охватившей его сердце мглы.
Все разошлись по выделенным им комнатам, только Мо Жань стоял, заложив руки за спину, перед дверью своих покоев, так и не найдя в себе сил толкнуть дверь и войти.
Проходившая мимо служанка заметила его нерешительность и осторожно поинтересовалась:
— Бессмертный господин, вы недовольны вашей комнатой?
— Э... нет, — Мо Жань, наконец, пришел в себя и с улыбкой ответил, — у меня ощущение, что эта усадьба очень похожа на одно место, где я жил прежде, поэтому немного расчувствовался и все.