— Столько раз я трахал тебя, так к чему сопротивляться? Ты сам захотел, чтобы я выебал тебя, сам согласился лечь под меня…

— Прекрати…

Иллюзия или реальность.

Остался только этот тихий шепот…

— Как можешь ты снова стать чистым[151.2]? Думаешь, после всей той грязи, в которой ты измазался, когда брал меня в рот, отсасывал мне, раздвигал передо мной ноги, насаживался на мой хуй и у тебя из всех щелей текло то, что я соизволил тебе дать, ты все еще чистый? Не будь глупцом, с того дня, когда ты впервые лег под меня, это слово больше не имеет к тебе никакого отношения.

— Не надо, замолчи…

Чистота и невинность.

Он больше не чист.

Гордость и чувство собственного достоинства.

Они изорваны в клочья, как ветхое платье.

— Тебе действительно стоило бы увидеть, как ты смотришься подо мной[151.3]… — взгляд Мо Жаня, словно срезающий кожу острый нож, медленно скользил по его телу сверху вниз, пока не замер на судорожно сжимающемся, дрожащем отверстии, которое после последнего совокупления было все еще влажным и липким от спермы и крови.

Его взгляд стал более глубоким и туманным, кадык судорожно дернулся. Шепотом выругавшись, Мо Жань обхватил рукой свой возбужденный орган и снова начал медленно вводить его в сжавшийся под этим яростным напором дрожащий проход, постепенно растягивая его.

В итоге он вошел полностью, так, что даже его мошонка, словно стремясь тоже втиснуться внутрь, вжалась в исстрадавшийся растянутый анус. Невероятно огромный пульсирующий орган заполнил его так полно и плотно, что, казалось, достиг того предела, после которого Чу Ваньнин скорее умер бы, чем дал ему войти еще глубже.

— Ааа…

Иллюзия? Или все-таки реальность?

В конце концов, рвущийся из горла стон перелился через край. Именно этот стон пробудил Чу Ваньнина и помог ему вырваться из плена сна.

Видение быстро рассеялось и растаяло словно дым.

Последнее, что он увидел, это был Мо Жань, который стремительно и остервенело вбивался в его тело. Среди сбитого постельного белья и подушек охваченные безумием страсти двое мужчин неистово совокуплялись. Он услышал тяжелое дыхание Мо Жаня и слова, сказанные его хриплым обжигающе страстным голосом:

— Я каждый день так трахаю тебя, что будь ты женщиной, давно бы уже понес от моего семени… Ох, не боишься, что твоего ребенка называли бы ублюдочным семенем зла[151.4]?

Стыд и возбуждение, животная страсть и человеческие чувства.

Очнувшийся в своем гостиничном номере распаленный Чу Ваньнин был очень зол на свое тело. Он резко перевернулся, думая лишь о том, как навсегда избавиться от этих грязных образов, засевших в его голове.

Он вдруг почувствовал себя очень обиженным.

За что ему это? Его глаза покраснели от досады за подобную несправедливость.

Никогда прежде ему и присниться не могли все эти вещи. Раньше он никогда и нигде не видел ничего подобного, даже ни на один эротический рисунок украдкой не взглянул. Так почему ему снятся такие абсурдные и бесстыжие эротические сны… и что ему делать, если кто-то узнает об этом?

Воспоминание об иллюзии почти развеялось, но в этот момент кровать за стеной вдруг заходила ходуном. Мо Жань начал мастурбировать задолго до того, как на это решился Чу Ваньнин, и теперь его наслаждение почти достигло пика и было готово забить ключом. Он больше не мог терпеть и, чтобы побыстрее кончить, начал еще более неистово двигать бедрами и поясницей. Ему, в самом деле, слишком долго пришлось сдерживать себя, поэтому хватило нескольких сильных толчков, чтобы с тихим хриплым рычанием он, наконец, пришел к желанной разрядке.

Услышав этот сдавленный хриплый рык, Чу Ваньнин так возбудился, что отбросил последний стыд. Устремив взгляд покрасневших влажных глаз на стену, он стал еще грубее двигать рукой, надрачивая свой член, до тех пор пока также не кончил прямо на постель.

В своей жизни Чу Ваньнин никогда не испытывал такого головокружительного экстаза, как в эти секунды семяизвержения.

Он судорожно хватал ртом воздух и, не сдержавшись, прохрипел:

— Даа… ааа…

После оргазма у него все поплыло перед глазами. Совершенно не понимая, как так вышло, что он угодил в эти липкую любовную паутину, обессиленный Чу Ваньнин повалился поверх испачканного одеяла и с ошеломленным выражением на лице попытался восстановить учащенное хриплое дыхание.

Он так долго избегал всех соблазнов.

Вот только в сердце своем все же хотел с головой погрузиться в это чувство любви.

Когда желание и любовь переплетаются, похоть уже не кажется такой отвратительной и неприемлемой. Поэтому, после того как он осквернил свое тело в деревне Юйлян, Чу Ваньнин просто опустил руки, но внутренне совсем не изменился. Сейчас же он все еще чувствовал стыд, но тот утонул в той влаге, что до краев наполнила его сердце, и приятное возбуждение окончательно поглотило его.

Внезапно Чу Ваньнина захватило страстное желание, скорее даже невыносимая жажда, чтобы эта деревянная стена между ними исчезла и такой же мокрый от пота Мо Жань прижался к его спине своей вздымающейся раскаленной грудью и, задыхаясь от страсти, осыпал поцелуями его плечи и шею.

Совершенно потерянный Чу Ваньнин собрался с силами, чтобы снять одежду и лечь. В голове постоянно вертелась мысль, что если бы такое было возможно, ему больше не о чем было мечтать.

Этого было бы вполне достаточно.

На следующий день Мо Жань проснулся рано.

Здесь в Линьи готовили еду, что вряд ли придется по вкусу Чу Ваньнину, и в гостинице также не оказалось ничего пресного. Поэтому он отправился закупиться продуктами на местный рынок, чтобы потом, арендовав на время кухню, своими руками приготовить для Учителя несколько блюд.

В этом мире множество мужчин в погоне за объектом своих желаний, казалось бы, были готовы на все, но обычно их ухаживания не идут дальше покупки букета цветов и сервировки завтрака. Стоит им понять, что понравившийся человек труднодостижим, и за его сердце придется побороться, как они тут же прекращают гонку и начинают искать новую любовь. В мире так много красивых людей, так зачем тратить время на то, чтобы добиться кого-то неприступного, когда есть множество куда более доступных лакомых кусочков.

Но Мо Жань был другим.

Он потратил две жизни, чтобы добиться любви Ши Мэя.

Теперь же, осознав, кого на самом деле желает его сердце, а также приняв тот факт, что никогда не сможет получить от Чу Ваньнина ничего большего, чем дружба между учеником и учителем, он по-прежнему всем сердцем желал каждый день заботиться о Чу Ваньнине.

Он хорошо знал, что тот недостижим, и так будет в этой жизни и в следующей, но все равно не изменил своего отношения.

— Сынок, надо же, ты пришел за продуктами в такую рань! Посмотри на этот редис и морковь, может, купишь? Они, правда, очень свежие.

— Молодой господин, посмотрите на эти украшения! Здесь браслеты и ожерелья, шпильки и заколки для волос. У нас есть все, что душе угодно, и это работа настоящих мастеров!

— Сюда иди! Нет, ты просто взгляни! Эти духовные камни могут улучшить любое духовное оружие! Не проходи мимо! Ну же! Ну!

Изначально Мо Жань планировал купить только овощи, но когда с полной корзиной он проходил мимо торговых рядов, то заметил торговую стойку, заваленную множеством мелких изящных вещиц, одна из которых тут же приковала его взгляд. Он неосознанно потянулся к ней и сам не заметил, как оказался у прилавка.

Неподалеку стоял человек в плаще с капюшоном, полностью скрывающим лицо, который внимательно изучал разложенные на стойке блестящие аксессуары.

Незнакомец поднял руку, отчего черный рукав его верхней одежды задрался, обнажив очень красивые и изнеженные белые пальцы, которые были настолько идеальны, что Мо Жань не мог не обратить внимание на их обладателя.

При взгляде на скрытую плащом фигуру он подумал, что перед ним мужчина, но, увидев эту руку, решил, что это может быть и женщина.

Движимый любопытством, Мо Жань повернул голову и попытался оценить внешность этого человека, однако увидел лишь закрывающую лицо черную вуаль и пару ясных и холодных глаз, которые ему тоже не удалось внимательно рассмотреть из-за тени, отбрасываемой надвинутым на лицо капюшоном.

Два человека посмотрели друг на друга, и Мо Жань по привычке широко улыбнулся.

Однако этот человек отвернулся и отдернул руку от духовного камня, к которому было потянулся. В этот момент краем глаза Мо Жань заметил внушительное кольцо на его большом пальце.

Серебряный перстень с узором в виде змеиной кожи с похожими на броню чешуйками.

Внезапно он понял, что этот змеиный узор на кольце ему знаком, но прежде, чем он успел его рассмотреть, человек уже спрятал руку в широком рукаве и, бросив на Мо Жаня холодный взгляд, так и не проронив ни слова, отвернулся и ушел.

— Вот уж странный тип… — пробормотал Мо Жань ему вслед. Однако на такое грандиозное событие, как свадьба наследника ордена Жуфэн, было разослано множество приглашений во все концы света. В последнее время в Линьи прибыло очень много непонятных иноземцев чудаковатого вида, и этот, прячущийся за капюшоном плаща, был далеко не самым странным из них.

В это время Мо Жань услышал звон колокольчиков у заднего входа, после чего занавес приподнялся и в лавку зашла хозяйка.

Мо Жань тут же выбросил из головы загадочного человека в черном, и, улыбнувшись, указал на приглянувшуюся ему магическую вещицу:

— Хозяйка, сколько стоит это?