Сначала Чу Ваньнин чувствовал себя неловко, но когда Мо Жань вложил весь свой дар красноречия в эту жалкую попытку выразить свои чувства высоким слогом, выглядело это более чем неловко.

Ему очень хотелось рассмеяться, и в итоге он все-таки не удержался и чуть улыбнулся.

— О! – он чуть кивнул головой в знак согласия и повторил за ним, — Твой учитель — лучший из учителей, а этот его ученик – худший из учеников. Наконец-то ты научился трезво смотреть на себя.

Чу Ваньнин никогда не был жадным человеком, всегда многое отдавал другим людям и почти ничего не просил взамен. Пусть он и не мог получить любовь[119.9] Мо Жаня, но его назвали одним из самых важных людей и самым лучшим из учителей, а это тоже неплохо.

Изначально во всем, что касалось привязанностей и взаимных чувств, Чу Ваньнин был беднее нищего, однако он никогда не стал бы выпрашивать любовь, как милостыню. И тут кто-то вдруг сам захотел дать ему маленькую горячую лепешку. Он был счастлив, как маленький ребенок, которому не нужно много, чтобы утолить голод.

Однако Мо Жань, этот бестолковый парень, в растерянности смотрел на смеющийся осколок души, и его собственная душа воспарила от радости, как иволга из высокой травы. Он был так счастлив, что, забывшись, брякнул:

— Учитель, вам надо больше улыбаться. Когда вы смеетесь, то выглядите таким красивым.

Чу Ваньнин, наоборот, тут же перестал улыбаться.

Его болезненная гордыня опять подняла голову. Он искренне считал, комплимент «красивый» больше подобает полевым цветам[119.10] и сорной траве[119.11], которым нравится выставлять напоказ[119.12] свои достоинства, лишь бы заслужить благосклонный взгляд прохожего. А он не собирался уподобляться Жун Цзю и ему подобным.

Вот только Мо Жань, этот слепец, полностью поглощенный тем, как бы покрасивее похвалить своего Учителя, даже не заметил перемены в его настроении:

— Учитель, знаете, когда вы смеетесь… вы... мм… каким же словом описать ваш образ…

Он очень старался подобрать слова, которыми можно было бы описать ту красоту, которую он только что увидел.

Это должно быть что-то связанное со словом «улыбка»

В Призрачном Царстве деревянный барабан ночного стража пробил три.

И тут Мо Жаня настигло озарение свыше и он сказал, не подумав:

— Точно! С такой улыбкой и в Ад отправиться в радость[119.13]!

— …

На этот раз Чу Ваньнин и правда рассердился. Больше не желая видеть Мо Жаня, он яростно взмахнул рукавами и, взяв в руки духовный фонарь, строго сказал:

— Мо Вэйюй, ты собираешься болтать бестолку, или уже начнешь читать заклинание? Если продолжишь нести эту чушь, уж лучше я сам отправлюсь во дворец Четвертого князя. Это лучше, чем в смертном мире днями напролет слушать этот вздор!

Мо Жань изумленно замер.

В Аду радостно с этой улыбкой… он неправильно выбрал метафору?

Находясь в Призрачном Царстве иметь красивую улыбку это же не уродство?..

В конце концов, возникшее посреди городской улицы недоразумение так и не было разрешено, а Мо Жань в очередной раз не понял, что он сказал не так. Однако, раз Учитель велел ему заткнуться, он так и поступил и послушно замолчал. Мо Жань озадаченно почесал затылок и поспешил утянуть Чу Ваньнина в проулок, подальше от любопытных глаз. К тому времени звучание мантры в его голове становилось все громче, и он осторожно позвал:

— Великий Мастер, еще долго?

По ту сторону все стихло, и до него донесся стук деревянного щелевого барабана[119.14] монаха, а затем голос Хуайцзуя прозвучал ясно и отчетливо прямо у него в ухе:

— Сейчас.

Как только голос смолк, золотое сияние вырвалось из лампы, окутав вторую земную душу Чу Ваньнина, и множество сияющих капель запорхали вокруг него. Душа становилась все прозрачнее и, в конце концов, разлетелась на тысячи маленьких светлячков, которые, образовав подобие Млечного Пути, устремились в духовный фонарь.

Мо Жань слышал, как голос Великого Мастера нараспев читает мантры, и Призрачный Мир перед его глазами постепенно расплывался, превращаясь в бурный мутный желтый поток, по которому он медленно плыл, отгороженный от мира спокойными водами реки забвения, и лишь тростниковый пух парил вокруг.

— Настал час возвращения… настал час возвращения…

Все страдания и горести растворились и исчезали в этом пении буддийского монаха. Прижав к себе духовный фонарь, Мо Жань чувствовал, как тело его стало легким и свободным, почти невесомым.

— Тук!

Звук удара в щелевой барабан.

Будто бросили пригоршню стальных лезвий, которые вдребезги разбили гипнотизирующее звучание мантры.

Мо Жань тут же распахнул глаза, с трудом приходя в себя!

Призрачный мир растаял, как затянувшийся сон. Он понял, что лежит на бамбуковом плоту, который пришвартован к берегу у моста Найхэ на Пике Сышэн. Под плотом можно было увидеть, как быстро течет горный поток. Пенистые волны, столкнувшись с бамбуком, разлетались сверкающими брызгами. Темно-синее небо над ним уже начало окрашиваться алыми тонами. Тысячи листьев облетали с бамбука, что рос по берегам реки, все было наполнено шелестом и запахом свежей зелени.

Похоже, приближался рассвет.

Он несколько раз моргнул.

И вдруг обнаружил, что в его руках нет фонаря. От испуга собственная душа Мо Жаня ушла в пятки. Он резко сел.

— Учитель!..

— Не надо так кричать, все равно сейчас он не услышит.

Рядом с барабанчиком монаха стоял духовный фонарь, от которого исходило золотое сияние, испускаемое невыразимо прекрасной душой Чу Ваньнина.

Великий мастер Хуайцзуй взял духовный фонарь, поднялся с камня, на котором сидел, и поклонился Мо Жаню:

— Юный благодетель Мо хорошо потрудился.

Мо Жань вскочил на ноги и перепрыгнул с плота на берег. Крепко ухватившись за Хуайцзуя, он с тревогой спросил:

— Великий Мастер, мы ведь сейчас пойдем в Зал Шуантянь, за телом? Давайте поспешим, я боюсь, что мы опоздаем, и все души опять разлетятся.

Хуайцзуй не удержался от смеха:

— С чего бы им так просто разлететься? Не беспокойтесь, этот скромный монах обратился к благодетелю Сюэ, чтобы он обо всем позаботился и поговорил с главой школы. Бренное тело Чу Ваньнина уже перемещено в Павильон Алого Лотоса. Этот скромный монах отправляется туда, чтобы уйти в медитацию для исполнения магического ритуала возвращения душ вашего наставника в телесную оболочку.

— Так пойдемте же скорее! – заметив на лице Хуайцзуя натянутую улыбку, Мо Жань быстро исправился, – Великий Мастер, ладно, давайте мы будем идти медленно, не слишком быстро, не спеша.

Однако между бровей у него залегла морщинка беспокойства. Он старался идти не слишком быстро, но ему очень хотелось схватить за рукав Хуайцзуя, который вообще еле ноги переставлял, и силком потащить за собой.

Хуайцзуй, покачав головой, вздохнул и слабо улыбнулся:

— Молодой благодетель, нет смысла так спешить.

Мо Жань замахал рукой:

— Конечно, мы и не спешим, не спешим, совсем даже не спешим. Нужно ведь все делать не спеша, но чтобы наверняка.

— Да, именно не спеша и наверняка. Душа не может вернуться в тело в один миг. Если мы пойдем против естественного порядка и нарушим волю Небес, то и душа может рассеяться. Поэтому этот скромный монах будет действовать не спеша и постепенно достигнет нужного результата.

— Верно, верно, постепенно, не спеша, конечно, все верно, – бормотал Мо Жань, но даже согласившись с ним, он все же не смог сдержаться и, поколебавшись осторожно спросил, — А примерно сколько времени понадобится Великому Мастеру, чтобы вернуть Учителя к жизни?

Хуайцзуй очень спокойно ответил:

— Пять лет.

— А, вот как, пять лет, всего лишь пять… ПЯТЬ ЛЕТ?!

У Мо Жаня от испуга вся кровь отлила от лица. Он ртом хватал воздух, не в силах даже вздохнуть.

— Самое меньшее пять лет.

Мо Жань:

— …

Автору есть, что сказать:

когда Учитель проснется, он увидит Мо Жаня в версии 2.0 ~ Не пропустите! Подготовьтесь к обновлению системы!