Теперь осталось только нанести последний удар. Жун Цзю нацепил на лицо смущенное и испуганное выражение и запричитал:

— Господин бессмертный Чу, что случилось? Я что-то не то сказал? За все те ошибки прошлой жизни я не виню господина Мо и не желаю ему зла… он… не такой уж порочный человек…

— Он что, нуждается в том, чтобы именно ты оправдывал его передо мной? – голос Чу Ваньнина дрожал от гнева. — Я занимаюсь воспитанием этого ученика! Считаешь, что имеешь право вмешиваться?!

— Господин бессмертный Чу…

Чу Ваньнин не обратил на него никакого внимания. Холодная глыба льда в его глазах подсвечивалась изнутри огненными всполохами гнева. Оттолкнув со своего пути Жун Цзю, он стремительной походкой направился к воротам амбара. Приблизившись вплотную к сидевшему рядом с ними Мо Жаню, он схватил его за шиворот и одним рывком поднял на ноги.

Озадаченный Мо Жань быстро обернулся:

— Учитель?

Чу Ваньнин тут же отдернул руку, с таким видом словно прикоснулся к чему-то очень грязному. Сейчас он напоминал обнажившего клыки гепарда, готового к тому, чтобы броситься на жертву и разорвать ее в клочья. Кипя от злости, он молча уставился в лицо Мо Жаня, не в силах произнести ни слова.

А что тут можно было сказать?

Публичное наказание на Платформе Шаньэ Мо Жаня ничему не научило. Было ясно, что эти его извинения и признания ошибок были не более, чем виляние хвостом[118.6] и притворство.

Кто знает, сколько раз он тайком брал чужое? Сколько раз занимался мужеложеством[118.7] в этом Тереме, полном огрызков персиков[118.8]?!

Мо Жань даже не догадывался, что стал жертвой коварного заговора. Увидев сердитое лицо Чу Ваньнина, на котором были написаны возмущение и отвращение, он не понимал, в чем провинился, изо всех сил подавляя собственную обиду на такое несправедливое отношение.

— Мо Вэйюй, те слова, что ты сказал недавно, это правда или ложь? — хрипло спросил Чу Ваньнин. Опущенные ресницы затрепетали, когда он упавшим голосом добавил, — Ты… и правда... от природы дурной характер почти не поддается исправлению!..

Эта фраза была похожа на огромный кусок скалы, который, упав в море, поднял огромные волны.

Мо Жань вздрогнул и отшатнулся назад. В оцепенении он мог только трясти головой, с непониманием и обидой глядя на Учителя.

Неправильно…

Это неправильно…

В прошлой жизни эти слова Чу Ваньнин произнес, когда совсем разочаровался в нем.

Почему сейчас, когда все в порядке, он опять это говорит?

Чтобы понять, что происходит, Мо Жань поспешно открыл рот, чтобы задать вопрос, но Чу Ваньнин тут же перебил его. В его глазах пылал лесной пожар, сжигающий все на своем пути и сдержать его он и сам был уже не в силах.

— Как долго ты будешь продолжать врать мне?! —хрипло спросил он.

У Мо Жаня в голове царил хаос.

О чем врать? Что хотел от него Чу Ваньнин?

В его прошлом было скрыто слишком много грязных тайн, и он не мог понять, какую именно на этот раз выложили на стол. Увидев разъяренного Чу Ваньнина, Мо Жань даже не подумал о том, что причиной могли быть козни Жун Цзю. Чу Ваньнин шаг за шагом приближался к нему, а Мо Вэйюй точно так же шаг за шагом отступал до тех пор, пока не уперся спиной в стену.

Чу Ваньнин наконец остановился и уставился ему в лицо. В мертвой тишине Мо Жань услышал срывающийся голос:

— Ты хочешь, чтобы я вернулся, но зачем? Чтобы ты мог продолжать мне врать, чтобы мог выводить меня из себя, чтобы держать меня в неведении[118.9] и манипулировать мной?.. Я ведь поверил, что ты встал на путь исправления… Я надеялся, что такой талантливый юноша под моим руководством сможет стать лучше! Я считал, что смогу хорошо обучить тебя…

Он медленно закрыл глаза и после длинной паузы тихо прошептал:

— Из гнилого дерева ничего хорошего не вырезать.

— Учитель…

— Проваливай…

— …

— Ты слов не понимаешь, я сказал тебе проваливай?! – Чу Ваньнин резко открыл глаза, обжигая Мо Жаня ледяным взглядом. — Мо Вэйюй, ты разочаровал меня! Думал держать меня в блаженном неведении, лишь бы я вернулся с тобой в мир живых?

Сердце Мо Жаня болезненно сжалось. Не обращая внимание на гнев Учителя, он вцепился в скрытое широким рукавом запястье и затряс головой:

— Учитель, не сердитесь, — глаза его покраснели от подступивших слез. — Скажите мне, что случилось, ладно? Если я опять сделал что-то не так, я все исправлю, хорошо? Только не прогоняйте меня…

Исправлю…. Сейчас, вот только что, Мо Жань пообещал все исправить? Но если бы они не встретили Жун Цзю, сам он разве признался бы в этих своих многочисленных позорных поступках?!

Не зря говорят, что чувства заставляют даже самых разумных людей поступать безрассудно. Со стороны Чу Ваньнин всегда казался невозмутимым и хладнокровным человеком, но на самом деле за этим ледяным фасадом скрывалась пламенная натура, склонная к необдуманным поступкам под влиянием сильных чувств. Тот тип отношений, что в прошлом поддерживали Жун Цзю и Мо Жань, был для него совершенно неприемлем, не говоря уж о том, в каком свете их представил Жун Цзю. В итоге Чу Ваньнин был сбит с толку и без труда обманут этим ловким мошенником.

Безуспешно пытаясь освободиться от хватки Мо Жаня, Чу Ваньнин в порыве гнева поднял руку, желая призвать Тяньвэнь. Но как бы он мог ее призвать?

Чу Ваньнин был в такой ярости, что будь он еще жив, от эмоционального перенапряжения его бы уже вырвало кровью.

Вдруг перед глазами его вспыхнуло ослепительное алое пламя. Вызвав Цзяньгуй, Мо Жань вложил его в руку Чу Ваньнина, а сам опустился на колени перед ним. При этом он продолжал сжимать запястье Учителя, опасаясь, что тот уйдет, стоит ему ослабить хватку.

— Учитель, я знаю себя… В жизни я совершал множество поступков, которые печалили и злили вас... Но с момента как мы встретились в Призрачном Царстве я всегда говорил вам только правду…

Запрокинул голову, он прямо посмотрел ему в лицо, изо всех сил пытаясь сдержать подступившие слезы:

— Это правда, я не обманываю вас…

Чу Ваньнин сжимал в руке Цзяньгуй. Его сердце горело яростным огнем, но также он испытывал неловкость от того, с каким отчаянием Мо Жань цеплялся за него, дрожащий, почти сломленный, готовый умереть, но не отпустить его. Его душевные страдания были искренними, как мог он не почувствовать это?

Мо Жань продолжал:

— Учитель, если вы недовольны мной, если не можете простить меня, тогда бейте и ругайте, делайте все, что пожелаете. Если вам правда нестерпимо видеть меня… если вы считаете… считаете… что мою дурную природу нельзя изменить… — на этих словах у него перехватило дыхание, и он еще ниже опустил голову и склонился до земли.

— Если Учитель на самом деле не хочет… опять не желает меня…

Мо Жань не хотел, чтобы Чу Ваньнин видел, как он плачет, но уже не мог сдерживаться. Его плечи затряслись, слезы пролились на землю, беззвучно и тихо растворившись в пыли.

— Я… я покину Пик Сышэн… и больше… больше никогда не покажусь на глаза Учителю… я только прошу… я умоляю вас… умоляю…

Он стоял на коленях, почти касаясь лбом грязной земли, но продолжал крепко и упрямо держать запястье Чу Ваньнина, готовый умереть, но не отпустить его.

— Умоляю, не уходите.

— …

— Учитель…

Чу Ваньнин закрыл глаза.

— Вы же согласились пойти со мной, вы обещали вернуться, умоляю, не уходите…

Как будто сердце его опять облили кислотой. И пусть болеть нечему, пусть он всего лишь неполноценная душа, но все равно такое чувство, словно в грудь вонзили раскаленный нож, и теперь он обречен вечно сгорать в неугасимом адском пламени.

Чу Ваньнин с негодованием посмотрел на Мо Жаня и горестно сказал:

— Я обещал тебе? А ты мне ничего не обещал? На Платформе Шаньэ ты заявил, что все осознал, в Зале Цинтянь на коленях клялся, что не повторишь эту ошибку… так почему ты не смог сдержать слово!? Мо Вэйюй, ты действительно так ничего и не понял?! Мне снова нужно тебя наказать?!

— ..! – Мо Жань был поражен. Ему казалось, что он заблудился в густом тумане и совершенно не понимал, как выбраться из него. Он поднял голову и посмотрел на Учителя мокрыми от слез глазами. — Что?..

Не успел он сформулировать вопрос, как перед глазами алым пламенем вспыхнул Цзяньгуй, и щеку обожгло болью. Посыпались искры, свежая кровь пролилась на землю и забрызгала стену.

В гневе Чу Ваньнин был совершенно безжалостен, а сейчас он был так зол, что лишился дара речи.

Этот удар отнял у него последние силы, кнут выпал из ослабевших рук.

Щека Мо Жаня была рассечена, похожие на алый жемчуг капли падали на землю, но он даже не обратил внимание на боль. Схватив Чу Ваньнина за вторую руку, не отрывая взгляда от бледного лица, он спросил:

— На площади Шаньэ? В зале Цинтянь? Что… что я утаил? В чем я обманул вас?

От этих вопросов у Чу Ваньнина закружилась голова. Все, чего он хотел сейчас, это сбежать куда глаза глядят.

И тут Мо Жань вдруг понял, что что-то тут не так. Он оглянулся по сторонам, бросил взгляд в сторону пустого амбара…

Жун Цзю, этот отброс, пользуясь тем, что пока они яростно[118.10] выясняли отношения, им было не до него, украдкой проскользнул мимо них и сбежал. Сейчас уже и след его простыл!

Как только Мо Жань прозрел, он тут же переменился в лице, но было уже не до размышлений.

—Учитель, мы оба попались на его уловку! Надо уходить! Быстрее, следуйте за мной! Здесь больше не безопасно!

Он вскочил на ноги и потащил Чу Ваньнина за собой подальше от амбара. Но только они покинули двор, как увидели Жун Цзю, который вел за собой отряд призрачной стражи. Указав на них, он крикнул:

— Вот они, живой человек вместе с неполной душой… они вместе…

Мо Жань в ярости прошипел:

— Почему я не убил тебя?!

На объяснения времени не осталось. Мо Жань крепко схватил Чу Ваньнина за руку, и, перемахнув через стену, они снова помчались по улицам и проулкам княжеской резиденции. Гнавшихся за ними призрачных стражников с каждой минутой становилось все больше. Когда со стороны главного дворца донесся бой барабана и пронзительный свист, Чу Ваньнин не удержался и оглянулся. Со всех переулков в их сторону двигалось море огней, отчего резиденция стала похожа на многоголовую сверкающую огненную змею, которая в любой момент могла взять их в удушающий захват и проглотить.