Хотя с того случая много воды утекло и он больше не совершал ничего подобного, в Царстве мертвых ему пришлось столкнуться с таким человеком, как Жун Цзю. Вряд ли такое могло прийтись ему по душе. Сейчас Мо Жань как никогда смог оценить правильность изречения: признавай свои ошибки сразу, а не в последний момент.

Его не страшило, что Учитель будет браниться или побьет его, наоборот, ему было жаль, что сейчас Чу Ваньнин не может призвать Тяньвэнь и отхлестать его, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос с «неоплаченным долгом». Больше всего он боялся, что эта с таким трудом найденная земная душа просто развернется и убежит от него. Вот тогда Мо Жань действительно мог бы решиться наложить на себя руки.

Чем больше он об этом думал, тем больше беспокоился. Однако в их ситуации он не мог позволить себе и дальше таскать за собой пороховую бочку в виде Жун Цзю, поэтому решил, не дожидаясь пока рванет, сам поговорить с Чу Ваньнином и честно во всем признаться.

Прежде чем завести этот разговор, Мо Жань принял меры предосторожности, заняв позицию, которая блокировала выход. Он решил, если Учитель, выслушав его, решит развернуться и уйти, тогда он его поймает и свяжет. Неважно, как сильно Чу Ваньнин будет злиться, в любом случае он не может позволить ему снова оставить его и исчезнуть.

Пока Мо Жань ломал голову над тем, как ему удержать Чу Ваньнина, тот стоял как вкопанный, и лишь рукава и подол его расшитых золотом алых одежд чуть колыхались на ветру, загадочно мерцая в полумраке.

Сердце Мо Жаня дрогнуло, и он прошептал:

— Учитель…

— За свой проступок ты уже понес наказание. Это все было давно, зачем опять поднимать эту тему? – Чу Ваньнин холодно посмотрел на него и отвел взгляд в сторону. Его тонкие губы несколько раз открывались и закрывались, как будто он никак не мог решиться что-то добавить. Наконец, с горьким сарказмом он все же сказал, — Какое это имеет отношение ко мне?

Было так неожиданно услышать от Учителя «какое это имеет отношение ко мне...»

Мо Жань застыл от удивления.

Грудь Чу Ваньнина была переполнена кислым чувством ревности, но он не мог позволить просочиться наружу и капле. Мо Жань же думал, что Учитель в замешательстве, очень разочарован и теперь больше не хочет заботиться о нем и будет игнорировать его вечно. Поэтому, чтобы хоть как-то выправить ситуацию, он тут же принялся каяться:

— Учитель, раньше я вел себя очень плохо, не злитесь…

— Почему я должен злиться? На что мне злиться? — несмотря на сказанные слова, чем больше Чу Ваньнин думал обо всем этом, тем более несчастным себя чувствовал. — Я знаю, что ты далеко не невинный ребенок. Думал одурачить меня, прикрывшись «старой дружбой»?.. Дай мне пройти!

— …

— Тогда пошел вон отсюда!

Хотя он и сам понимал, что сейчас в нем говорит ревность, и все это давние дела, а сейчас все иначе, Чу Ваньнин не мог сдержать свой гнев:

— Настоящий бесстыдник!

Но Мо Жань не спешил уходить и продолжал стоять рядом, не сводя с него своих бесстыжих ясных глаз.

— Я не уйду, — наконец сказал он.

Чу Ваньнин гневно выкрикнул:

— Вон! Не хочу тебя сейчас видеть!

— Не пойду, – пробормотал Мо Жань, противостоя этому потоку злости, словно камень, преградивший путь реке. Он прямо посмотрел на Чу Ваньнина покрасневшими глазами, в которых за его возмутительным упрямством ясно читалась вина и искреннее раскаяние. — Боюсь, что если я уйду, вы сразу сбежите… Учитель, не бросайте меня!

— … — Чу Ваньнин не мог понять, что в голове у этого парня.

Хотя одно упоминание о том случае вызывало отвращение, но в конце концов даже его можно было оправдать. Так уж повелось в мире совершенствующихся, что многие молодые люди, если они не избирали путь усмирения сердечного огня, достигнув совершеннолетия, с головой окунались в водоворот любовных увлечений и страстей, и никто не считал это чем-то странным или предосудительным.

Мо Жань не похож на Сюэ Мэна, который получил лучшее воспитание и с детства был окружен заботой и любовью. Его родители — порядочные люди, которые смогли привить сыну семейные ценности и моральные принципы. Но что насчет Мо Жаня?

Он всегда был своевольным.

С малых лет рос в грязном притоне.

Отца не было, мать — актриса музыкальной труппы.

Никто не занимался воспитанием мелкого сукиного сына, и он привык творить все, что взбредет в голову. И только когда ему исполнилось пятнадцать, в жизни Мо Жаня появился дядя, который за шкварник вытащил из гнилого болота этого скулящего и покрытого грязью щенка.

Если бы Чу Ваньнин в самом деле поверил, что после такой жизни Мо Жань по чистоте подобен куску белого нефрита, его, и правда, можно было бы назвать дураком.

Однако знать — это одно, но своими глазами увидеть нежного красавчика Жун Цзю, с которым раньше развратничал Мо Жань, было слишком большим ударом для Чу Ваньнина.

Так как ему не удалось прогнать Мо Жаня, он отвернулся, закрыл глаза и снова занялся изучением магического барьера.

Однако даже за работой мысли его продолжали крутиться вокруг Жун Цзю, его милого личика, похожего по форме на тыквенную семечку с мелкими изящными чертами и белоснежной гладкой кожей. Интересно, на ощупь она так же приятна, как на вид? А этот маленький ротик с розовыми губами и хорошо подвешенным языком… Мо Жань, этот щенок, уж точно не раз целовал его, постепенно спускаясь к пояснице, а потом… Он все не мог удержаться от мыслей о том, чем эти двое занимались в постели, и как, должно быть, заводили Мо Жаня женоподобные вздохи этой сучки, когда они сцеплялись так, что сразу и не разорвать. Мерзость!

Одно дело слышать о чем-то таком, а совсем другое — увидеть. Теперь, когда Чу Ваньнин увидел, он не мог перестать думать об этом. Он вдруг открыл глаза, и, давая выход сжигающему его изнутри гневу, свирепо толкнул Мо Жаня:

— Выметайся!

— Учитель…

— Катись!

Мо Жаню ничего не оставалось, кроме как, понурившись, медленно подойти к двери склада.

Жун Цзю был удивлен, увидев его.

— Ой, господин Мо, из-за чего вы поссорились со своим учителем?

Мо Жань не хотел ничего ему объяснять. Сейчас от одного взгляда на Жун Цзю у него начинала болеть голова. В прошлой жизни этот парень нравился ему только потому, что был немного похож на Ши Мэя. В этой жизни, сразу после возрождения, он опять спутался с ним из-за затаенной обиды и желания отомстить.

Но как бы он ни хотел избежать этого после, их дороги опять пересеклись, и теперь у него не было никакой возможности избавиться от него.

— Можешь идти. Одного человека достаточно для охраны. Можешь найти себе другое место.

Сторожить двери склада было довольно опасно, и Жун Цзю с радостью пошел прочь.

Но сделав пару шагов, он не удержался и оглянулся. Ему вдруг стало интересно, как умер Мо Жань. Почему за те несколько лет, что они не виделись, его характер настолько сильно поменялся? Что за потрясение он испытал, раз стал таким? Действительно странно.

Длинные ресницы красавца затрепетали, когда его взгляд изучающе скользнул по силуэту Мо Жаня, ощупывая его сверху вниз. Вдруг он почувствовал что-то неправильное. Снова внимательно изучив Мо Жаня и отбрасываемую им слабую тень...

Жун Цзю был поражен.