— Кэм?

Он качает головой. — Нет, он все еще ненавидит меня. Но мы справились и без него.

У меня в животе образуется яма, когда я понимаю, как ему больно от этого, и я вздыхаю. — Мне очень жаль, Эйч.

Но он протягивает руку и кладет ее на мою. — Не стоит. Мы не будем говорить об этом сегодня, хорошо? Эта ночь посвящена нам.

И каким-то образом я таю еще больше, так как в моем животе оживают бабочки.

После того, как мы закончили есть, Хейс предлагает воспользоваться возможностью покататься вместе на коньках. Такая возможность выпадает нечасто. Мои смены обычно проходят либо до, либо сразу после его хоккейных тренировок, и к концу их мы оба выматываемся. Надевать коньки - последнее, о чем мы думаем.

Но не сегодня, поэтому мы зашнуровываем коньки и, держась за руки, неторопливо скользим по катку.

Фонарики, которые повесили Хейс и ребята, делают это место гораздо более интимным. Могу только представить, сколько дерьма ему пришлось выслушать за это. Наверное, ему пришлось часами выслушивать комментарии Оуэна.

— Итак, — начал Хейс. — Это соответствует твоим романтическим стандартам?

Я с усмешкой киваю. — Да, определенно.

— Хорошо, потому что я хочу спросить тебя кое о чем, и мне нужно, чтобы это было незабываемо.

У меня пересохло во рту, когда он остановил нас и повернулся ко мне лицом, заглядывая глубоко в мои глаза. — Ты собираешься сделать мне предложение прямо сейчас?

Господи, Лей. Если это так, то ты портишь этот чертов момент.

Но это ничуть не портит его. Он не пугается при мысли о таких обязательствах и не смотрит на меня как на сумасшедшую. Он просто улыбается и качает головой.

— Нет, — говорит он с легким смешком. — Я уверен, что в конце концов это произойдет, но ты однажды сказала мне, что я не имею права пропускать шаги. Так что, Лейкин... — Он делает паузу, чтобы свести меня с ума. — Ты станешь официально моей? Моей открыто-держащейся-за-руку-независимо-от-того-кто-может-увидеть, девушкой?

В моем сердце столько счастья, столько чистой радости, что я сияю, кивая ему. — Да.

Он улыбается так же ярко, обхватывает меня руками и поднимает на руки. Наши губы встречаются, он кружит нас, и мы оба улыбаемся в поцелуе. Он сказал, что хочет сделать этот момент незабываемым, но я думаю, что он мог бы спросить меня об этом где угодно, и я бы запомнила это навсегда.

Кто может забыть момент, когда сбылись все его мечты?

Одна наша общая черта - мы очень конкурентоспособны. Честно говоря, именно поэтому я больше не участвую в соревнованиях по фигурному катанию. Я была слишком строга к себе, и это стало сказываться на моем психическом здоровье. Но эта часть меня все еще существует, так же, как и часть Хейса. Поэтому, конечно, когда зашла речь о том, что я победила его в гонке, он потребовал реванша.

Мы отодвигаем стол и стулья с дороги и занимаем свои места у линии ворот. Я знаю, что он намерен победить меня, и после всего, что он сделал для меня сегодня, я должна позволить ему это сделать, но что в этом интересного?

— Готова? — спрашивает он, и я киваю.

Он считает до трех, и мы оба стартуем. До середины пути мы шли вровень, но, немного поднатужившись, я вырвалась вперед. И, будучи иногда такой выпендрежницей, я поворачиваюсь и подмигиваю ему, пересекая линию ворот спиной вперед.

— Как, черт возьми? — спрашивает он в недоумении.

Я катаюсь вокруг него на коньках. — Просто признай это, детка. У фигуристов это получается лучше.

Он игриво насмехается. — Только потому, что тебе не нужно так сильно концентрироваться. Мы должны беспокоиться о своей скорости и равновесии, управляя маленьким блоком резины с помощью деревянной палки. Да еще приходится отбиваться от взрослых мужчин.

Бросив на него взгляд, я скольжу прочь от него, чувствуя на себе его взгляд. Я набираю скорость как раз перед тем, как выполнить трюк, над которым я так долго работала. Тот, который я еще никому не показывала.

Чертов тройной аксель.

Все как будто происходит в замедленной съемке, я кручусь в воздухе, и облегчение проникает в меня, когда я приземляюсь. У Хейса отпадает челюсть, и он выглядит еще более гордым, чем я, когда у меня наконец-то получилось.

— Когда, черт возьми, ты научилась этому?

Я пожимаю плечами. — Не только тебе нужно было отвлечься после нашего расставания.

И тут он проговорился. — Чушь. Я бы заметил это, когда...

Его рот захлопывается, когда он понимает, в чем собирался признаться, поэтому я самодовольно заканчиваю за него.

— Когда ты наблюдал за мной из офиса? Да, тогда я старалась не работать над этим. Мне не нужно было, чтобы ты видел, как я падаю на задницу.

Он выдохнул. — Ты знала, что я был там?

У меня вырывается небольшой смешок. — Вопреки твоему мнению, ты не очень-то умеешь быть незаметным. Зато ты хорош в хоккее... по большей части.

— Черт. — Он схватился за сердце, как будто в него выстрелили. — Ты была моей девушкой всего двадцать минут, а уже оскорбляешь меня.

Я подбегаю к нему ближе и обхватываю его за шею, быстро целуя. — Не волнуйся. Ты привыкнешь к этому.

— Ладно, Рочестер, — говорит он, используя прозвище, которое я давно не слышала. — Давай сделаем это интересным. У тебя будет три попытки забить в ворота. Если я заблокирую их все, я снова трахну твой рот.

Боже, это было так чертовски сексуально, когда он делал это, что вряд ли это похоже на наказание. — А если я забью?

Он ухмыляется так, что с меня сразу бы слетели трусики, если бы они могли. — Ты сможешь сидеть на моем лице столько, сколько захочешь.

Вот это да. Этого мы еще не делали, к сожалению, но, судя по тому, что я чувствую, когда он меня ест, я уверена, что это будет невероятно. И неограниченное количество его рта на моей киске - более чем достаточный стимул.

Тем не менее, я не хочу показаться слишком нетерпеливой.

— Ты не вратарь, — замечаю я.

Судя по его взгляду, он, как минимум, надеется на мою победу, и я вздрагиваю от этой мысли. — Тем больше у тебя шансов сделать это.

Я стою посреди льда, крепко держа клюшку в руках, пока он блокирует ворота. Я думаю, не сказать ли ему, что я играла против Кэма, когда мы были моложе. Но если он меня недооценивает, то в этом нет ничьей вины, кроме его собственной.

Он не сводит с меня взгляда, пока я веду шайбу и несусь к нему. Я пытаюсь использовать отсутствие щитков в своих интересах, но когда я бросаю, он блокирует шайбу своим коньком.

Первый бросок не удался.

Второй бросок ненамного лучше, на этот раз он блокирует шайбу клюшкой.

— Последний шанс, Бланшар, — насмехается он.

Я взвешиваю возможные варианты развития событий. Если он победит, я знаю, что не буду возражать против того, чтобы он снова трахнул мой рот. Я никогда не могла себе такого представить, но задыхаться от его члена и видеть, какие эмоции это у него вызывает, было просто невероятно. Но он всегда будет вспоминать, как я не смогла забить ему гол.

Однако если я выиграю, то получу его рот на своей киске столько, сколько захочу. А возможность стереть самодовольную ухмылку с его лица - это дополнительный бонус.

Прости, детка.

Я отхожу чуть подальше, затем позволяю себе набрать скорость и хватаю шайбу на ходу. Хейс нахмуривает брови, наблюдая за мной. Видно, что он намерен заблокировать последнюю шайбу и выиграть пари, но когда я обманываю его справа и бью слева, шайба попадает прямо в ворота.

Он показывает язык и опускает клюшку, а я поднимаю руки вверх и радуюсь. Но как только я слышу, что он бежит за мной на коньках, я визжу. Я ничего не могу сделать, чтобы убежать от него. Он хватает меня, и клюшка падает на пол, когда он поднимает меня.

Когда он ставит меня обратно на лед, я поворачиваюсь к нему лицом и гордо улыбаюсь. — Я выиграла!

Его глаза скользят по моему лицу, и он кладет руки мне на щеки. — Я тоже.

Он нежно целует меня, но вскоре его поцелуй становится более жарким. Его рука скользит по моему боку и обхватывает мою задницу, заставляя меня выгнуть бедра навстречу ему. Я задыхаюсь и стону ему в рот.

— Ты же помнишь, что сказал тренер, — предупреждаю я. — Никакого секса на льду.

Он хмыкает, и я чувствую, что у него появляется идея, потому что он ухмыляется. — Да, но он ничего не сказал о раздевалках.

Эта ночь становится все лучше и лучше.