Я должен был все обдумать, прежде чем согласиться приехать. Понять, что это была глупая идея, пока не стало слишком поздно. Но когда Лейкин открывает дверь, я понимаю, что шансы на то, что она позволит мне передумать, ничтожно малы.

— Идем, — говорит она мне. — Все будет хорошо.

Я фыркнул, вылезая из машины. — Ты ведь знаешь, что я могу определить, когда ты врешь?

Она закатывает глаза. — Хорошо, тогда скажи мне вот что: что самое худшее из того, что может случиться?

— Ты хочешь, чтобы я вернулся домой? — пошутил я. — О, я понял. Тебе втайне нравится, как Лукас к тебе пристает, и ты не хочешь, чтобы твой парень это услышал.

— Парень, да? — Она ухмыляется, поднимая на меня брови. — Насколько я знаю, меня никто не просил быть чьей-то девушкой. И ты не можешь просто пропускать ступени, это против правил.

Я перемещаю руку на ее спину и притягиваю к себе, усмехаясь. — Правда?

— Угу. — Она пытается сохранить серьезное выражение лица, но я вижу это насквозь.

Мои губы поджимаются, когда я хмыкаю. — Эта информация сделает некоторых женщин очень счастливыми.

Ее челюсть падает в недоумении, и она отталкивает меня. — Придурок.

— Эй, — игриво усмехаюсь я. — Ты сама на это напоролась.

Она смотрит на меня в ответ, но я уже более чем привык к этому, поэтому все равно целую ее. Как бы она ни пыталась остановиться, ей не удается сдержать улыбку. Но этот момент рано или поздно должен был закончиться.

Схватив мою руку своей, она начинает тянуть меня в сторону заднего двора. Моя голова падает назад, я стону, но она не собирается меня отпускать.

— Нет, — говорит она, потянув меня за собой. — Я думала о том, чтобы позволить тебе передумать, но после того маленького комментария, который ты сделал...

У меня вырывается смех. — О, так это месть.

— Не совершай преступление, если не можешь отбыть срок.

Ее поддразнивание помогает мне чувствовать себя лучше, но, когда мы приближаемся к костру, и я вижу, как Кэм оглядывается на меня, лишь насмехаясь и качая головой, это чувство исчезает. Никогда еще не было случая, чтобы он так смотрел на меня. И чувство вины, поселившееся в моем желудке, вызывает дискомфорт.

Я не собираюсь отпускать руку Лейкин. Я и так достаточно натворил за это лето, и теперь нам нечего скрывать. Но когда она отпускает мою, я ценю то, что она понимает, что последнее, что я хочу сделать, это втирать наши отношения — или не отношения, по ее логике, — Кэму в лицо.

— Привет, чувак, — приветствует меня Оуэн.

— Привет. — Мы с ним обмениваемся дружеским рукопожатием, затем то же самое делают Эйден и Лукас.

Обычно я подхожу к Кэму, но, судя по тому, что он даже не смотрит на меня, я не пытаюсь этого сделать. Лучше перестраховаться и не рисковать получить отказ. Я уже вишу на волоске.

Обычно я беру один из походных стульев и устанавливаю его рядом с Кэмом, но что-то в том, что он находится на расстоянии вытянутой руки, не кажется мне хорошей идеей. Особенно когда моя щека все еще чувствует на себе его удар. Скажем так, я не понаслышке знаю, почему тот пьяный ублюдок с вечеринки так сильно ударился о землю. С тех пор как нам было по четырнадцать лет, его удар улучшился.

Я должен сесть где-нибудь на нейтральной территории, не близко к Кэму, но и не рядом с Лейкин. Я знаю, что она отнесется к этому с пониманием. И все же мысль о том, чтобы оказаться даже в пяти футах от нее, решает все за меня.

Запрыгнув на стол для пикника, я сажусь рядом с ней. Это небольшой шаг, но он показывает ей, что я все еще серьезно настроен, и она улыбается, глядя на свои колени. Парни слишком заняты тем, что переглядываются между мной и Кэмом, чтобы заметить это.

— Что происходит? — спрашивает Эйден.

Кэм бросает обертку в огонь. — Ничего.

Я думал, что напряжение было сильным, когда мы с Лейкин расстались, но это ничто по сравнению с этим. Тогда было больно. Жестоко и неумолимо. Но это - агония от осознания того, что парень, который был самым близким мне человеком на протяжении многих лет, едва ли не достигших десятилетия, теперь не хочет иметь со мной ничего общего. Она обхватывает мое горло и заставляет меня давиться ею.

Но когда я незаметно кладу руку на стол, позволяя ей коснуться руки Лейкин, мое сердце, по крайней мере, снова становится целым и невредимым.

И опять же, оно того стоит, как бы дерьмово это ни звучало.

— Вы даже не поздоровались друг с другом, — замечает Оуэн.

Я закатываю глаза и киваю в сторону Кэма. — Привет, братан.

— Братан, — передразнивает он. — Это слегка напоминает инцест, тебе не кажется? Берешь пример с Оуэна?

Ой. — Лучше так, чем не добиваться того, чего я хочу, когда это прямо передо мной.

Ладно, возможно, это был не самый умный ответ, но я не из тех, кто прикусывает язык. И никогда им не был. Вот почему я пытался сказать Лейкин, что приходить сюда - плохая идея.

Его брови удивленно приподнялись. — Ну, трахни меня за то, что я такой верный. Но я не думаю, что ты что-то об этом знаешь.

— Ой, да иди ты нахер со всем этим дерьмом, — бросаю я в ответ. — Если кто и был верен твоей заднице, так это я. Если это все отменяет в твоем сознании, то это на твоей совести.

— Хейс, — полушепотом кричит Лейкин.

Я знаю, что она права. Мне действительно следует заткнуть свой чертов рот, но я не собираюсь сидеть здесь и молчать, пока он ведет себя так, будто я какой-то дерьмовый друг. И поверьте мне, у него их было предостаточно. Я точно не один из них.

Он сухо смеется, с отвращением глядя в землю, но ничего не говоря. Вокруг всей группы воцаряется тишина. Все чувствуют то же напряжение, что и я, когда я только подошел. Мы и трех минут не смогли продержаться, чтобы не начать выяснять отношения.

Но если бы он ответил на звонок или на одно из пятидесяти моих чертовых сообщений, мы бы выяснили все наедине, а не устраивали бы шоу для всех наших близких друзей.

По мере того как мой гнев утихал, на его место начинало приходить сожаление. Может быть, Лейкин и пыталась помочь нам улучшить ситуацию, но, придя сюда, я сделал только хуже. Правда моих слов не делает то, как я их произнес, нормальным. Он имеет полное право злиться на меня. У меня тоже есть право защищаться, когда он перегибает палку.

И это Кэм.

Перегибать палку - это его специальность.

— Какого черта, — пробормотал Эйден.

Лукас не лезет не в свое дело, Оуэн выглядит так, будто все еще пытается разобраться во всем этом, а мы с Кэмом даже не пытаемся ничего объяснить. Мы даже не можем смотреть друг другу в глаза.

Лейкин явно борется между тем, чтобы сохранить дистанцию ради Кэма и тем, чтобы утешить меня. Ее мизинец осторожно перемещается на мой, затем все больше пальцев, пока половина ее руки не ложится на мою. Но все это происходит так медленно, что, когда она нерешительно опускает голову мне на плечо всего на секунду, прежде чем поднять ее обратно, я не удивляюсь, когда слышу стон Мали.

— Боже мой! Перестаньте вести себя так, будто вы еще не пробовали сперму друг друга!

К стону Кэма примешивается звук Лукаса, поперхнувшегося пивом. — Мали! Какого черта?

От ее слов у всех остальных все встает на свои места, и Оуэн делает жест между мной и Лейкин. — Подождите, вы двое...?

Лей смотрит на меня и морщит нос, изображая отвращение. — Пфф. Я абсолютно святая. Будущая монахиня. Он просто пытается украсть мою добродетель.

И вот так все мои проблемы исчезают, я смеюсь, а она улыбается. — Это правда?

Прикусив нижнюю губу, она кивает.

— Итак, если я упомяну, когда ты—

Я даже не успеваю закончить фразу, потому что ее глаза расширяются, и она бросается целовать меня, фактически затыкая мне рот. Очевидно, что это не первый раз, когда я целую ее, но это первый раз, когда мы целуемся на глазах у всех. Черт, да я вообще впервые целуюсь с кем-то на глазах у всех, когда не пытаюсь перепихнуться. Обстановка другая. Причина другая. И когда моя рука ложится на ее щеку, тяжесть момента лишь придает мне еще большую уверенность в своем решении.

Она разрывает поцелуй, и я самодовольно ухмыляюсь. — Ну и кто теперь крадет добродетель?

Она отталкивает меня плечом и усмехается.

— Это полная чушь! — кричит Лукас, вставая и бросая свою пустую банку из-под пива на землю.

Всем остальным это кажется забавным, но Кэм выглядит так, будто он предпочел бы быть где-нибудь в другом месте. — Сядь, королева драмы.

Он ворчит про себя, делая то, что ему говорят, но внимание Оуэна приковано исключительно к Кэму.

— Так вот почему ты такой злой в последнее время?

— А как бы ты себя чувствовал, если бы узнал, что парень, которого ты считаешь своим братом, трахает твою младшую сестру? — парирует он.

Технически, я никогда не говорил ему, что трахаю ее. Если бы я сказал, он бы меня точно зарезал. Но он знает меня достаточно долго, чтобы понять это самостоятельно. И я нахожу больше утешения, чем следовало бы, в том, что он сказал «считаю», а не «считал».

— Я имею в виду... — Мали говорит это своим вызывающим у меня содрогание голосом. — Прежде чем ты понял, кто это, ты был полностью согласен. — Она подносит палец к подбородку, делая вид, что размышляет. — По-моему, ты сказал: «В наше время трудно найти хорошую киску».

Кэм сжимает в руке банку с пивом, проливая его через края на подлокотник кресла. Тем временем я сосредоточился на девушке, которая будет ответственна за мое убийство.

— Ты хочешь, чтобы он возненавидел меня, не так ли?

Она пожимает плечами и мило улыбается. — Ты забрал моего лучшего друга. Будет правильно, если я заберу твоего.

Честно говоря, я уверен, что Кэм был бы рад, если бы она сделала именно это, только по-другому. Черт, если бы она это сделала, мы бы не оказались в таком затруднительном положении. Однако ранее я был слишком близок к тому, чтобы раскрыть его секрет. Я больше никогда не переступлю эту черту.

— Пожалуйста, — насмехаюсь я. — Как будто мы оба не знаем, что она любит тебя больше.

Мали ухмыляется, раскрывает объятия и смеется над тем, как Лейкин охотно идет ей навстречу. Это отдаляет ее от меня, когда она прижимается к своей лучшей подруге. И я не могу не смеяться над тем, как Мали подмигивает мне из-за этого.