Глава 31.

Однако главный провал евгенической гипотезы Кларка в его книге - если строго применять интеллектуальную идеологию самого Кларка - заключается в ее неколичественном характере. Книга, изобилующая гениальными расчетами (сотни и сотни, демонстрирующие историческое воображение Кларка: научная добродетель - задавать вопросы и видеть путь к ответу на них), не дает достаточных расчетов. Кларк догматически настаивает на том, что единственно верным доказательством гипоте-зы является количественное и материалистическое. Однако в его книге нет ни вопросов, ни ответов на важнейшие количественные исторические вопросы.

Аргументация книги может быть представлена в виде четырех состояний или событий, 1, 2, 3, 4, связанных тремя причинно-следственными и преобразующими причинно-следственными стрелками, A, B, C (fig. 2). Обратите внимание на события, выделенные жирным шрифтом на концах. Два выделенных жирным события, 1 - размножение и особенно 4 - обогащение, привлекают вполне удовлетворительное эмпирическое внимание, хотя бы и численное. Тем не менее, даже аргументы по событию 1 "Богатые размножаются больше" имеют довольно много проблем. Например, буржуазные высокородные богачи, о которых говорит Кларк, жили, конечно, в городах, поскольку именно это и означает "буржуазный". Однако до конца XIX века они были смертельной ловушкой, особенно для бедняков, что ставит под сомнение его предположение о том, что наследники богатых бюргеров выживут, чтобы каскадом спуститься вниз по социальной иерархии. Наследники в большинстве своем погибали, а их место занимали символические наследники, усыновляемые любым вероятным племянником или подмастерьем из сельской местности. Таков сюжет сотни европейских пьес, романов и опер, например, о Дике Уиттингтоне (ок. 1355-1423 гг.) из Глостершира, трижды лорд-мэре Лондона. Как отметил Голдстоун в своих комментариях на заседании, посвященном книге Кларка, которое состоялось в ноябре 2007 г. в Ассоциации истории социальных наук: "Если самые яркие торговцы тянутся в Лон-дон... [это] хорошо, [если] у них будет больше детей. Но если их дети дрейфуют вниз по социальной лестнице, они умирают". Поэтому [эффект генетической эмбуржуазности Кларка] должен сойти на нет через поколение. Он никак не может накапливаться, если принять во внимание уровень смертности в городах". Экономический историк Тимоти Гиннэйн в связи с сопоставлениями Кларка заявил, что в любом случае показатели демографии в европейской деревне в ранние времена, которые можно было бы сравнить с городскими, никогда не будут точно рассчитаны. Тем не менее, в начале XVIII в. расчетная ожидаемая продолжительность жизни при рождении в Англии и Уэльсе в целом составляла 38,5 лет. В Лондоне, где доля британского населения была гротескно велика даже по сравнению с Парижем, где доля французского населения, она составляла ошеломляюще низкие 18,5 лет. Ожидаемая продолжительность жизни, судя по всему, неуклонно падала по мере продвижения от сельской местности Уилтшира, Бристоля к лондонскому Грейт Уэну.

Что касается события 4 - "Обогащение всех", то количественные данные Кларка лучше, но совершенно условны. Цифры, касающиеся всеобщего обогащения, по поводу которых, повторим, мы, экономические историки после Поланьи, все согласны, над которыми все мы работали и в которых нам очень важно убедить вас, неэкономических интеллектуалов, и особенно поланьистов среди вас, - прибиты. Молодец Кларк.

И все же Кларк настаивает на том, чтобы забивать исключительно количественные гвозди. Поэтому он пропускает событие 3 "Больше терпения, труда, инноваций" и особенно событие 2 "Распространение ценностей богатых людей". Кларку, который считает, что если ты не можешь измерить, то твои знания скудны и неудовлетворительны, не по душе литературные и другие "эго-документальные" источники, как их сегодня называют немецкие историки. Он не понимает, что письменные источники сами могут быть подсчитаны и что в любом случае часть эмпирических свидетельств - это то, что говорят люди. Иисус, как говорят, сказал: "Отдавайте кесарево кесарю", и в любом случае его последователи утверждали, что это так, что, следовательно, является частью эмпирического свидетельства об отношении раннего христианства к государству. То, что Лютер действительно говорил "Один князь, одна вера", является аналогичным свидетельством в эпоху Реформации. Следствием неприятия Кларком слов является то, что ему нечего сказать о том, как можно узнать, что "неформальные, самоусиливающиеся социальные нормы" богатых людей распространились. Поэтому в отношении события 2 "Распространение ценностей богатых людей" его работа заметно скудна.

Событие 3 "Больше терпения, труда, инноваций" привлекает больше внимания, иногда количественного характера. Кларк вслед за Мокиром и другими, как и я, подчеркивает прикладные инновации в хлопке, железе и т.д. и использует шаблон статистической таблицы, которую я разработал давным-давно, чтобы показать, что прикладные инновации в Англии 1780-1860 гг., вопреки мнению "двух Ников", на самом деле выходили далеко за рамки таких героических отраслей. Это хорошо.

Остальное не так хорошо. Что особенно бросается в глаза, так это отсутствие в аргументации Кларка каких-либо расчетов, обосновывающих причинно-следственные связи A, B, C между событиями 1, 2, 3, 4. Это большая, большая проблема. Рассмотрим связь С - между событием "Больше терпения, труда, инноваций" и событием "Обогащение всех". Кларк отмечает, что в странах с недисциплинированной рабочей силой, таких как Индия, работодатель не получает столько продукции на одного работника, как в Англии, потому что небуржуазные ценности индийских работников и, соответственно, работодателей не вдохновляют их на достаточный труд. (Впрочем, Кларк не исключает, что он видел, как Питер Селларс изобразил английские антибуржуазные ценности в роли продавца в фильме "Все в порядке, Джек" [1959]: "Мы не принимаем и не можем принять принцип, согласно которому некомпетентность оправдывает увольнение. Это виктимизация").

Однако эти "столько же" и "недостаточно" совсем не похожи на двадцати-тридцатикратный разрыв в реальном доходе на голову между бедной Индией и богатой Англией, который он пытается объяснить. Правда, Родольфо Мануэлли и Ан-антх Сешадри, а также другие, в соответствии с догмой (обычно эмпирически бессодержательной) недавней теории роста, утверждают, что довольно большие разрывы могут быть объяснены небольшой разницей в эффективности (строго говоря, тем, что экономисты называют "совокупной производительностью факторов производства"). В соответствии с принятой догмой эта небольшая разница должна объясняться большей отдачей от образования и обучения и еще большим накоплением человеческого капитала в богатых странах. Может быть, такой аргумент и сработал бы, если преувеличить влияние человеческого капитала на ранний рост. Проблема в том, что модель предполагает, что небольшое изменение в этической оценке образования. В любое время она имела бы такие же сильные последствия, каких не было, например, в Древней Греции или в Европе раннего Нового времени. Современники Шекспира и Мольера, как показал историк Джордж Юппер, пользовались гораздо более совершенной системой образования в Англии и Франции, а купеческие академии в обеих странах были активно развиты среди протестантов и многих католиков. Однако промышленной революции не произошло - вернее, она произошла с загадочной двухсотлетней задержкой.

Как бы то ни было, суть в том, что Кларк не приводит таких аргументов - он не обращает внимания на ссылки. Обратите внимание на разрыв. Кларк этого не сделал. Кларк, например, не показал, насколько обогащение зависит от работы, т.е. от события 4, связанного с событием 3 через С. "Величины здесь имеют значение, - как заявил сам Кларк в характерно резкой рецензии на книгу Авнера Грейфа в год выхода его собственной книги, - а доказательства, которыми оперирует Грейф, не ориентированы на величины". Вспомним Монтеня о том, что нужно пробивать себе дорогу собственным оружием. Кларк не вычислял размер звена C. Он не спрашивал о мощности звена. Его доказательства не ориентированы на величины. И поэтому у него нет ответа.

Кларк, как я уже говорил, давно отметил, что работники в Южной Азии трудятся менее интенсивно, чем в Европе.7 Его аргументы схожи с аргументами историка Голландии Яна де Вриса, который прекрасно описал "трудовую революцию", когда в XVII и XVIII веках сначала голландские, а затем английские земли стали больше применять труд. Теперь Кларк утверждает, что большее трудолюбие в Англии исходило от бедствующих буржуа, перешедших в рабочий класс, - неправдоподобная на первый взгляд история, для которой он действительно предлагает мало прямых доказательств. Она не объясняет, например, параллельный рост трудовой этики в Голландии. Более правдоподобная версия де Вриса состоит в том, что, по словам Дэвида Юма, "все в мире покупается трудом, а наши страсти - единственная причина труда". Большее разнообразие товаров, в пользу которого де Врис приводит множество доказательств в своей книге, побуждало голландцев и англичан раннего нового времени работать 303 дня в году в XVIII веке против всего 255 дней в XVI веке.8 Как отмечает историк Энн Голдгар в своей книге "Развенчание мифов о тюльпаномании 1630-х годов", голландцы того времени рассматривали торговлю энергией... "как торговлю новым товаром, одним из многих новых товаров, которыми страна питалась в течение предыдущих сорока и более лет". Достаточно обеспеченный человек начала века говорил себе: "Я должен иметь немного этих тюльпанов, этого сахара, этого табака, этого фарфора, даже одну из этих новинок.