С чем не согласны другие ученые-историки, так это с единственным отличительным аргументом Кларка, взятым им недавно из работ некоторых экономических теоретиков. Он возрождает в стиле Пинкера евгеническую гипотезу, согласно которой английский народ в силу быстрого размножения богатых людей стал расой Übermenschen, живущей в Übergesellschaft.

Кларк пытается дистанцироваться от более грубых и все еще популярных разновидностей евгеники, наиболее популярных около 1920 г. и неизменно популярных среди технически ориентированных антилибералов. Однако эта попытка не удается: его аргументы - это евгеника, которая преследует правых от Фрэнсиса Гальтона в конце XIX века до поиска гена геев в начале XXI века. Вы не можете "отмежеваться от всего социал-дарвинистского предприятия", просто сказав, что вы так считаете, как это с возмущением делает Кларк в своем ответе на мои строгие замечания. Если вы считаете, что социальное давление в течение нескольких столетий привело к тому, что люди стали лучше справляться с современными задачами, вы - социал-дарвинист. (Мы все согласны с тем, что социальное давление, например, стыд, вызываемый языком, действует на протяжении тысячелетий, но это спор в другом масштабе времени, а в таких масштабах мы все социал-дарвинисты). Он цитирует из своей книги отрывок, который я "вроде бы пропустил", где говорится, что "человек становился биологически более приспособленным к современному экономическому миру". Я его не пропустил, и вы видите, что это социал-дарвинизм. В процитированном отрывке он говорит о "долгом аграрном пути, ведущем к промышленной революции", что опять-таки имеет масштаб тысячелетий, а не столетий, о которых говорит его объяснение успеха Англии. Современный экономический мир" возник с 1700 или 1800 года, а отклонение Англии от общемирового образца - самое раннее с момента обезглавливания Карла 30 января 1649 года. Одним из немногих ученых-историков, с которыми Кларк согласен в этом вопросе, является Дэвид Ландес.

Хотя Ландес считает, что превосходство культуры имело более древние генетические источники, чем уровень размножения семей позднего средневековья. Оба они - культурные шовинисты: Кларк - Англии, а Ландес - Западной и особенно Северной Европы.

В адрес этой своеобразной части книги Кларка можно высказать немало критических замечаний. Столетняя евгеническая гипотеза Карла Пирсона и Чарльза Дэвенпорта о том, что гражданские добродетели передаются по наследству, является темой Кларка. Против этой гипотезы выдвинуто так много аргументов - некоторые из них уже давно направлены против взглядов Пирсона и Дэвенпорта, некоторые характерны для Кларка, - что от нее придется отказаться.

Во-первых, в неевропейских странах, по примеру Голландии, Англии и Шотландии, выросла и проявилась гражданская виртуозность. Как писал нобелевский экономист Роберт Солоу в одной из многочисленных язвительных рецензий на книгу Кларка со стороны экономистов и историков экономики:

Пессимизм Кларка в отношении сокращения разрыва между успешными и менее успешными экономиками может быть обусловлен убежденностью в том, что ничего не изменится, пока меркантильные и промышленные добродетели не просочатся к значительной части населения, как это, по его мнению, произошло в доиндустриальной Англии. Ждать придется долго. Если таково его основное убеждение, то оно, как представляется, полностью опровергается необычайно устойчивым ростом Китая и, чуть позже, Индии. Как ни странно для Кларка, оба этих успеха, похоже, были вызваны институциональными изменениями, в частности, отказом от централизованного управления и переходом к открытой рыночной экономике.

Эффективны не коммерческие добродетели, унаследованные людьми, а добродетели, восхваляемые людьми. Китай после 1978 г. начал отменять законы, запрещающие делать деньги, а чуть позже Индия стала восхищаться предпринимателями, и обе страны вышли на старт.24 И, конечно, подобные гонки очень быстро начались в остальной Европе после того, как Англия стала лидером. Каким образом экономический рост так быстро пришел в Рейнланд и Валлонию, спустя несколько десятилетий после Англии, если экономический успех зависел, как утверждает Кларк, от английского Übergesellschaft, создававшегося веками? Запад Германии и юг Низменности были совсем не похожи на спокойные земли, которые, по мнению Кларка, создают буржуазный Volk. Напротив, полоса от Фландрии на юг до Ломбардии на протяжении тысячелетия была средоточием Европы, Западным фронтом Великой войны, "дорогой Габсбургов", крошечными и постоянно враждующими государствами и субгосударствами "лотарской оси" (как называет ее военный историк Джеффри Паркер, по имени внука Карла Великого, который впоследствии управлял ею). Тем не менее не прошло и века, как Англия всколыхнулась, и, несмотря на волнения наполеоновских войн, финальная битва которых снова произошла в Валлонии, лотарская ось от Монса до Милана превратилась в промышленный улей.

С другой стороны, неевропейцы, неанглийские Untermenschen, такие как бенгальцы или ямайцы, стали состоятельными, когда перебрались в места, где буржуазные ценности были признаны достойными и свободными. Их успех, по-видимому, мало связан с унаследованными ценностями. Это было похоже на то, как младшие сыновья английских дворян в XVIII в. преуспевали, обучаясь на купцов в Бристоле и Лондоне. Во всяком случае, в книге Кларк не проявляет интереса к американской экономической истории, которая является главным примером успеха людей с крестьянскими генами в буржуазно-почтительной стране. Но его более ранние работы, выраженные в журнальных статьях, включали хитроумные расчеты выгоды от переезда в буржуазные страны. Американцы итальянского происхождения, чьи предки с третьесортным образованием шли за плугом, приводимым в движение волами, в Калабрии через поколение-другое становились одной из самых образованных национальных подгрупп в принявшей их стране.

С другой стороны, Кларк в своей книге 2007 г. не интересуется многочисленными диаспорами китайцев, армян или кого бы то ни было, обогатившихся вдали от имперского гнета или аристократического хаоса своей родины. Киприоты переезжают в Лондон и через поколение становятся успешными бизнесменами. Парсисты переезжают из Пакистана и через поколение становятся докторами и профессорами. В книге Кларк не проявляет никакого интереса к Шотландии, в которой он родился (его родители, правда, были ирландцами) и в которой очень рано произошла промышленная революция. Однако еще за столетие до этого в ней не было ничего похожего на "необычайную стабильность" Англии, из которой, как предполагается, проистекают буржуазные ценности. (Отчасти, конечно, нестабильность Шотландии была следствием многовековых вторжений и других действий в мутной воде со стороны якобы наслаждавшихся стабильностью англичан). Подобно заморским чилийцам или иммигрантам в Америку, шотландцы после 1707 г. отправились на юг, чтобы стать экономистами, инженерами и управляющими фермами Англии и ее империи. Не проявляет Кларк интереса и к своим и моим предкам из Айрленда, которые, пересекая Ирландское море, чтобы укомплектовать хлопчатобумажные и шерстяные фабрики, которые он с таким эмпирическим воображением исследовал в прошлые десятилетия, быстро становились хорошими работниками (например, его отец и мать), которые, конечно, никогда не могли появиться в таком неспокойном, небуржуазном и демографически несостоятельном месте, как беспокойный Другой остров Джона Булла, на котором в большинстве своем не было промышленной революции.А ведь еще за двадцать лет до своей евгенической книги Кларк сам привел соответствующие доказательства:

Доказательства против мнения о том, что работники [текстильных] предприятий в странах с низкой оплатой труда были . ... неспособны, свидетельствует промышленность Новой Англии. . . . В 1911 г. ... 27,8% рабочих ... [были] поляками, португальцами, греками или итальянцами, хотя в Польше, Португалии, Греции и Италии требовалось в три-шесть раз больше рабочих. . . . Почему ирландцы, случайно попавшие на пароход в Ланкашир, демонстрировали более низкую производительность труда... чем те, кто... плыл на пароходе в Новую Англию?