Глава 17.
На уровне индивидов никогда не было никаких доказательств психоисторических изменений, которые, как предполагается, характеризуют современные формы жадной бережливости. Люди были жадными и бережливыми задолго до этого, как я уже говорил, и как говорил Вебер в свои более ясные моменты. Главным доказательством изменения Geist бережливости, приведенным самим Вебером в "Протестантской этике и духе капитализма", является лишенное юмора прочтение двухстраничного "Совета молодому ремесленнику" Бенджамина Франклина (1748 г.). "Не нужно быть Цезарем, - заметил Ве-бер в другом месте, - чтобы понять Цезаря". Но Вебер не понял Франклина. Он не заметил, например, убийственного жала в последних строках "Советов": "Тот, кто честно добывает все, что может, и сберегает все, что получает... непременно станет богатым, если то Существо, управляющее миром, к которому все должны обращаться за благословением на их честные начинания, в своем мудром провидении не распорядится иначе". Так что ничего не бывает "непременно", молодой торговец, даже если вы причудливым образом сберегаете все, что получаете (как, несомненно, не делал Франклин). И Вебер не заметил в фразе "Тот, кто убивает крону, уничтожает все, что она могла бы дать, даже десятки фунтов" пародийного отголоска прошлогодней "Речи мисс Полли Бейкер". Заядлые читатели Франклина, которых было немало, не преминули бы заметить отголосок. Обвиняемая в рождении своего fifth незаконнорожденного ребенка, Полли в чревовещании Франклина укоряет "огромное и растущее число холостяков в стране, многие из которых... никогда в жизни искренне и благородно не ухаживали за женщиной; и своим образом жизни оставляют без потомства (что, на мой взгляд, немногим лучше убийства) сотни своих потомков до тысячного поколения. Не является ли их поведение большим преступлением против общественного блага, чем мое?" Редактор огромного собрания Franklin Papers Клод-Энн Лопес как-то заметила в телевизионном интервью, что Франклину не хватит адекватной биографии, пока кто-нибудь с чувством юмора не попытается ее написать.
Вебер прочитал "Автобиографию" Франклина и, как и многие другие, например Вер-нер Зомбарт, принял за сущность этого человека пресловутый печатный справочник добродетелей, который молодой печатник из Филадельфии использовал для самодисциплины (Джордж Вашингтон делал то же самое несколько лет спустя, в несколько менее буржуазной форме 110 правил вежливости и хорошего поведения, разработанных иезуитом XVI века и перепечатанных на английском языке в XVII веке ["Не спи, пока другие говорят"]; Это была внешняя и видимая дисциплина, естественная для восходящей мобильности американца, далекого от вежливости метрополии; на самом деле подобные руководства распространялись в тех частях Европы, которые позволяли подниматься по иерархической лестнице). По словам Вебера, "настоящая альфа и омега этики Франклина... во всех его работах без исключения" - это выражение процветания в призвании. Нет, это не так. Как и многие другие читатели Франклина, особенно неамериканские - наиболее известный Д.Х. Лоуренс в "Исследованиях классической американской литературы" (1923), - Вебер не понял шутки. Лоуренс назвал Франклина "остроумным маленьким человеком... . . Шаблонный американец, этот сухой, моральный, утилитарный маленький демократ", и другие европейцы относились к нему с таким же презрением, лишенным юмора и непонимания. Племянник Вебера написал в 1936 г. книгу, в которой объяснил, почему дядя Макс так неправильно понял Франклина: "Нации, как ни странно, не способны понять чувство юмора друг друга... . . [Вебер] тщательно разработал сложную теорию аскетической экономической этики Франклина как одной из важнейших основ современного капитализма, ... которую некритично повторяют со всех кафедр ... с ученым видом и явным стеснением обращаться к источникам".
Безвольный, "аскетический" образ пограничника, который Франклин создавал в политических целях во Франции (он подражал своим соотечественникам из Пенсильвании, квакерам), даже там противоречил его реальному поведению в добродушных связях с женами французских аристократов. Он не был ни на йоту предан своему призванию печатника и бизнесмена, даже когда ему еще не исполнилось сорока двух лет. И в молодости, и в старости Франклин был многомысленен. Вебер не сумел распознать в реальном поведении Франклина любящего и страстного друга и патриота, глубоко любознательного человека, готового отвлечься от своего призвания, чтобы измерить температуру Гольфстрима или составить магические квадраты на основе теории чисел, хотя получить при этом текущая работа выполнена в срок; или его веселые иронии по поводу своей молодости. Веселая самоирония была франклиновской, а затем и американской особенностью. Наиболее известная из забавных самоироний в "Автобиографии" Франклина - его комментарий по поводу поздно добавленного в список добродетелей смирения: "Я не могу похвастаться большими успехами в приобретении реальности этой добродетели; но я многого добился в отношении ее видимости". Трудно не заметить толчок под ребра. Однако в своем стремлении обличить буржуазию некоторые не заметили шутки.
Письма Франклина, если они не смертельно серьезны (в конце концов, он помогал составлять Декларацию независимости, за которую его могли повесить, и Парижский договор), наполнены подобным шутовством. В 1741 г. "Альманах бедного Ричарда" предсказывал только солнечный свет во все дни года. "Чтобы еще больше обязать тебя, - объяснял Бедный Ричард своему уважаемому читателю, - я опустил всю плохую погоду". Пародия кричит сама за себя. Однако многие читатели Франклина не понимают этого - в основном, они не получили его самопародийный сборник пословиц Бедного Ричарда "Путь к богатству". Она была опубликована в 1758 г., когда Франклин как раз не стремился к богатству в качестве печатника или к чему-либо другому, что было бы выгодно и полезно, а представлял в Лондоне Пенсильванскую ассамблею за свой немалый личный счет, полностью отказавшись от "обязанности индивидуума увеличивать свой капитал", которую Вебер все же видел в нем. Историк Джил Лепор отмечает, что "Путь к богатству" - "одно из самых известных произведений американской литературы за всю историю человечества и одно из самых заведомо неверно понятых". Ее экономные рекомендации "нет выгоды без боли" и другие якобы буржуазные формулы "были приняты за кредо Бенджамина Франклина и даже Америки".
И все же только без юмора можно найти в нем остроумного маленького капиталиста, образцового американца, провозглашающего кредо жадности "Только благоразумие". Марк Ван Дорен в 1938 году пытался заставить людей правильно читать Франклина, сетуя, например, на то, что "сухие, чопорные люди... ...превозносят бережливость [Франклина]". Однако сам он признавался, что никогда не мог научиться бережливости, и практиковал ее не дольше, чем его вынуждала к этому бедность". Цитируя Ван Дорена, Лепор перечисляет огромные покупки Франклина в 1758 году, отправленные его жене в Филадельфию. Франклин прилагает гордую пометку о том, что "здесь есть кое-что из всех фарфоровых изделий Англии". Неверные читатели, продолжал Ван Дорен, "хвалят его благоразумие [под которым Ван Дорен подразумевает просто осторожность, а не более широкое и древнее понятие практической мудрости, которой Франклин, несомненно, обладал в избытке]. Но в семьдесят лет он стал лидером революции".
Лепор отмечает, что большинство пословиц Бедного Ричарда, приведенных в альманахе, на самом деле были посвящены не только благоразумию. Франклин отобрал для "Пути к богатству" те, что приносят деньги, поскольку в 1758 г. его миссия в Лондоне заключалась в том, чтобы попытаться убедить британское правительство отменить некоторые небольшие налоги для своих соотечественников в колониях. Своим соотечественникам-колонистам, в соответствии с их тогдашним оптимизмом, что при умеренности с обеих сторон империя сможет удержаться, он голосом отца Авраама отмечал, что "налоги действительно очень тяжелы... но у нас есть и другие, гораздо более тяжкие для некоторых из нас. Мы облагаемся вдвое большим налогом от праздности, втрое большим от гордости и вчетверо большим от глупости". Аргументация была древней и совсем не похожей на американскую или утилитарную. Сенека писал: "Покажите мне человека, который не был бы рабом. Один - раб секса, другой - денег, третий - честолюбия. . . . Нет более позорного состояния рабства, чем рабство, навязанное самому себе "6. И "Франклин мог бы вместо этого, - отмечает Лепор, - собрать десятки пословиц Бедного Ричарда, которые советуют не накапливать богатство. У бедных мало, нищих нет; / У богатых слишком много, не хватает ни одного".
Лепор согласен со всеми внимательными исследователями творчества Франклина, что, по словам самого человека, он "предпочел бы, чтобы о нем говорили: "Он жил полезно", а не "Он умер богатым". Бен не был святым. Он владел рабами до тех пор, пока это было политически целесообразно, и говорил с обеих сторон, осуждая или защищая эту практику. Он отрекся от своего любимого сына Уильяма за грех торизма - грех, который исповедовала треть населения Америки. Он был жестким парнем, не похожим на весельчака. Но он не был и чудовищем расчета. Жадная бережливость в марксовой сказке, напротив, имеет единственную цель - умереть богатым. Чарльз Диккенс, воспитанный на законе в Лондоне, сам занимавшийся театральным и издательским делом, но не понимавший других прозаических профессий, дал нам Скруджа и его диснеевского потомка Скруджа Макдака - накапливать, накапливать. Макс Вебер, по крайней мере в 1905 г., модифицировал бессмысленность стремления к накоплению, утверждая, что "эта философия скупости" (якобы принадлежащая Франклину, напомним) зависит от трансцендентного "долга индивида в отношении увеличения своего капитала", что приводит к "мирскому аскетизму". Однако Франклин утратил большинство других следов кальвинизма своих предков, как духовных, так и мирских (в отличие, например, от своего воздержанного молодого друга и врага Джона Адамса). А в сорок два года он отказался от "бесконечного" накопительства и посвятил вторую половину своей долгой жизни науке, общественным целям и мирскому потреблению. Если, как утверждал Вебер, религиозный элемент отпадает. Если накопление берет верх, то хотелось бы знать, почему оно не взяло верх у Франклина после сорока двух лет, или у Карнеги в старости, или у Гейтса в среднем возрасте. То же самое можно сказать, и это уже сделал Джоэл Мокир, о строгих кальвинистах Голландии XVII века - тех самых, которые тратили свои доходы на купеческие дворцы вдоль реки Сингель и на роскошные картины маслом, предупреждающие о тщете материи, изображая полированный серебряный поднос с половинкой очищенного лимона и мензурку, полную теплого юга. Вот вам и "мирской аскетизм", и "все большие размеры самого капитала", и "обязанность увеличивать капитал", и "накапливать, накапливать".